Маска Гая Фокса

Маска Гая Фокса (англ. Guy Fawkes mask), также известна как Маска Анонимуса, Маска Вендетта или просто Маска V — один из ключевых символов протеста и борьбы против коррупции, нынешнего строя и реформ власти на Западе, негативных для протестующих, а также один из популярнейших интернет-мемов. Впервые появилась в английском комиксе «V — значит вендетта», где её носил главный герой V.

Эта маска является также ключевым символом группировки Анонимус, которую они использовали во время действий протеста против церкви сайентологии, совершив массовые взломы сайтов. Автор образа и дизайна маски — Дэвид Ллойд, иллюстратор комикса.

V — значит вендетта

Впервые маска в её современном виде появилась в комиксе «V — значит вендетта». Действие происходит в альтернативной нацистской Великобритании, где свободы слова не существует. Люди с иной национальностью, вероисповеданием преследуются по закону, и их отправляют в концентрационные лагеря. Против режима восстаёт таинственный человек в маске V. Он как террорист ведёт подпольную борьбу против власти и, умирая, освобождает страну от тоталитаризма, становясь национальным героем. До конца сюжет так и не открыл тайну личности V. До создания фильма маска не пользовалась широкой популярностью.

Предпосылки к появлению символа

Маска изображает Гая Фокса — английского дворянина, ставшего знаменитым благодаря организации Порохового заговора — террористического акта против короля Якова I Английского 5 ноября 1605 года. Хотя он был лишь одним из многих участников заговора, позже арестовали именно его, и под пытками Гай Фокс выдал всех своих соучастников, которые были потом схвачены и казнены. После этих событий Гай Фокс веками оставался главным символом заговора в англоязычных странах. Создатели комикса посчитали, что именно он станет подходящим прототипом V, потому что играет похожую роль — роль предателя власти и террориста-одиночки. Помимо маски Гая V носит парик и костюм, повторяющий стиль Фокса. Примечательно, что в финале фильма V 5 ноября взрывает с триумфом британский парламент — именно то, что хотел сделать Гай Фокс, но которому это не удалось. А также в самом начале фильма показана сцена казни Гая Фокса. Особая атмосфера в фильме преподносит Гая Фокса не как подлого и трусливого предателя, (которого таковым традиционно считали в Великобритании веками), а как человека, который бросил вызов власти и боролся до конца за свою правду, хотя и проиграл в итоге. В фильме главный герой V является явным поклонником Гая Фокса и упоминает не раз о нём в разговоре с Иви и во время своих монологов, в том числе и о Пороховом заговоре.

Одна из ключевых фраз V, которую можно услышать также в самом начале фильма: Помним, помним нe зря пятый день ноября и заговор пороховой. Пусть память о нём и ночью и днём всегда остаётся с тобой!.

После заговора жители Британии часто устраивали массовые сожжения фигурок участников порохового заговора, в том числе и Гая Фокса. Известно, что в конце ХVIII века на улицах городов стали появляться бездомные дети-попрошайки, одетые в самодельные маски Гая Фокса. Примерно тогда же появилась традиция праздновать Ночь Гая Фокса каждое 5 ноября, или тогда известная, как «Ночь Костров». Во время праздника горожане наряжались в костюм Гая Фокса, надевали самодельные маски и устраивали поджог пугала Гая Фокса:. Британский журнал The Lancet в своей заметке от 1847 года описывает случай смерти двухлетнего ребёнка, когда тот до смерти испугался мальчика, наряженного в костюм и маску Гая Фокса. В начале XX века картонные маски вместе с комиксами массово продавались детям каждую осень. Но интерес к Гаю Фоксу начал падать к 1980-м годам по мере популяризации Хеллоуина .

Второе дыхание маска, как символ получила после адаптации комикса V — значит вендетта в одноимённый полнометражный фильм.

Популярность

Маска Гая Фокса стала одним из самых известных мемов в интернете, которые олицетворяют анонимность пользователя. Символ часто используется на имиджбордах, таких как 4chan. В YouTube при послании очередного сообщения, анонимы стали широко использовать маски Гая Фокса, особенно во время демонстраций или если они причисляют себя к числу членов группировки Анонимусов. Долгое время в интернете был популярен Интернет-мем, изображающий примитивную фигурку человека с маской Гая Фокса — Epic Fail Guy (или EFG). По данным The New York Times, всего за год компанией Rubies Costume было продано более 100 тыс. масок и 16 тыс. в Британии. По количеству купленных экземпляров маска побила почти все рекорды, обогнав маску Бэтмена и Гарри Поттера, но маска Дарта Вейдера всё ещё держит первую позицию, однако по прогнозам она ещё не долго будет возглавлять рейтинг продаж и уступит место маске Гая Фокса. Во время протестов 2011 года маска была доступна для покупки на сайте Amazon.com и стала самым продаваемым товаром на тот момент. Всего за год были проданы сотни тысяч экземпляров. Компания Time Warner, будучи правообладателем дизайна маски, получала огромные доходы на продажах.

По словам протестующих, маска прежде всего стала символом их движения против алчности корпораций, символом свободы и справедливости. Но при этом участники чаще всего не являются сторонниками хиппи или социализма. Причина, почему маска стала популярной среди акций протестов — прежде всего особое влияние фильма. По сюжету, сторонники свободы надевали маски и устраивали шествия, несмотря на то, что из-за этого их отправляли в лагеря. К концу фильма тысячи людей в маске направляются к парламенту Британии.

Многие, однако, в том числе профессинал по комиксам Рич Джонсон, принимавший участие в создании фильма, уверен, что маска олицетворяет прежде всего терроризм и свержение власти насильственным путём, что может вызвать негативные ассоциации у многих людей.

Создатель образа маски Дэвид Ллойд весьма положительно отзывается о нынешней популярности маски. По его словам, маска уже изначально символизировала борьбу против истеблишмента, и он даже сравнил её с знаменитой фотографией аргентинского революционера Че Гевары, которая долгое время была главным символом протеста молодёжи. Дэвид Ллойд лично посетил акцию «Захватите Уолл-Стрит», чтобы увидеть, что люди расхаживают по улицам в «его» масках.

Вот, что говорит сам Дэвид Ллойд:

Маска Гая Фокса стала теперь расхожим брендом, своего рода удобной вывеской, которую можно использовать для протеста против тирании, и я рад, что люди ею пользуются. Кажется, такого раньше не было: чтобы какой-то современный символ использовался в таком качестве. У меня такое ощущение, что группа «Анонимы» нуждалась в некоем всеобъемлющем символе, за который можно было бы спрятаться и который в то же время выражал индивидуальность, — а ведь «V значит Вендетта».

Хьюго Уивинг, исполнитель роли V в фильме «V — значит вендетта» считает, что:

Фигура Гая Фокса стала маской и, благодаря фильму, символом, который объединил многих людей, жаждущих изменений в обществе. Такое влияние отдельной картины на общественное мнение феноменально.

—

Маска и действия протеста

Впервые маска была использована популярной субкультурой хакеров — анонимусами. Протестуя против деятельности церкви сайентологии, 50 человек появились в масках, организовав пикет у церкви в Бостоне.

Позже многие студенты надели маски во время уличных демонстраций 13 мая, 2009 года после громкого скандала о расходах в Парламенте Великобритании, по которому бывший британский министр и парламентарий от лейбористов Эллиот Морли в период с 2004 по 2007 года незаконно получил более 30 тысяч фунтов.

Когда в Америке проходили акции протеста «Захвати Уолл-стрит», тысячи людей выходили на марши в маске Гая Фокса. Это было первое по-настоящему массовое использование масок, благодаря которому она стала известной не просто как «маска из фильма».

Её надел также основатель интернет-ресурса Wikileaks Джулиан Ассанж во время акции «Оккупируй Лондонскую биржу», однако вскоре ему пришлось снять маску по требованию полиции.

После этих событий маски стали широко использовать во время массовых протестов на Западе. Например, против новых законопроектов, связанных с интернет-пиратством и контрафактной продукцией, именно SOPA и ACTA.

В Индии, Мумбаи 10 июня 2012 года сотня студентов в чёрных костюмах и масках собрались у Азад Майдан, протестуя против решения правительства Индии о введении цензуры в Интернете.

1 июля 2012 года в Гонконге прошли массовые демонстрации за демократических свободы в Китае. По оценкам, в акциях приняли участие от 65 тысяч до 400 тысяч человек. Участники выступали против ограничения свободы слова, введения в местных школах патриотических уроков, а также социального расслоения населения. Тогда множество студентов и других молодых людей надели маски Гая Фокса.

21 июля 2012 в Мадриде прошли массовые митинги безработных, студентов, а также школьников в масках Гая Фокса против политической и коррупционной деятельности премьер-министра Испании Мариано Рахой после того, как он объявил об общем сокращении доходов гражданского населения на 65 миллионов евро.

27 июля 2012 года на Украине во время принятия нового законопроекта «о статусе русского языка», по которому предполагалось сделать русский язык официальным наряду с украинским в восточных регионах страны, сотни молодых демонстрантов в 13 разных городах (Львов, Ровно, Ивано-Франковск, Кировоград, Сумы, Харьков, Хмельницкий, Черновцы, Одесса, Николаев, Днепропетровск, Тернополь) в знак протеста пикетировали офисы Партии регионов в масках Гая Фокса. Акции протеста были организованы общественным украино-белорусским национальным движением «Украинский Дом». Большинство участников акции было задержано службами правопорядка из-за прозрачности своих масок, поскольку белых масок в продаже на тот момент не было.

Интернет

Со временем маска стала символом анонимусов, поэтому после многих атак на различные веб-сайты группа оставляла простую картинку с изображением маски на чёрном фоне с фразой: «Мы — Анонимус. Мы — Легион. Мы не прощаем. Мы не забываем. Ждите нас». Так, за это время были совершены атаки на правительственные сайты Польши, Австрии, Ирландии, Франции, Турции, Японии, Индии, Великобритании, Ватикана, Украины, а также на сайты военных государственных баз, информацию переговоров между политиками и крупные компании.

Французская компания Early Flicker объявила, что намерена «украсть» маску Гая Фокса, как новый символ знаменитой и крупнейшей хакерской группы анонимусов, а также их старый логотип с изображением человека с вопросительным знаком вместо головы и глобусом на заднем плане, зарегистрировав их как торговые марки. Однако представители субкультуры, выложив ролик на YouTube, пригрозили, что в знак мести совершат массовые атаки через интернет на систему компании и разрушат её изнутри.

Запрет

В мае 2013 года правительство Саудовской Аравии объявило маску Гая Фокса вне закона и ввело эмбарго на её поставки в страну. Представители министерства по делам ислама объяснили это тем, что маска является символом «мести и сепаратизма» и предупредили, что «маска может дестабилизировать политическую ситуацию страны и посеять хаос». 22 сентября 2013 года религиозная полиция запретила ношение маски на улице за день до 83-го национального дня Саудовской Аравии.

Галерея

• Occupy Wall Street Anonymous 2011 Shankbone.JPG

  Протестующий во время акции «Захвати Уолл-Стрит»

• Protest ACTA 2012-02-11 - Toulouse - 05 - Anonymous guy with a scarf.jpg

  Протестующий во время акции против введения законопроекта ACTA.

• 19Jmani Cádiz 0068.jpg

  Акции протеста в Мадриде.

• Bruce Lam Hong Ching.jpg

  Акции протеста в Гонконге в защиту демократии, Китай

• Anti-ACTA-Demonstration in Mainz 2012-02-11 (01).jpg

  Протестующие во время акции против введения законопроекта ACTA.

• London QVS April 12 2008 0017 DisconnectedCat.jpg

  Акции протеста в Лондоне

• Anonymous Scientology 9 by David Shankbone.JPG

  Протесты анонимусов против Церкви Саентологии.

• 008 Protest in Munich gegen Acta.JPG

  Протестующие в Мюнхене во время акции против введения законопроекта ACTA.

• 2013 Taksim Gezi Park protests, Seller of gas masks and goggles at Taksim Gezi Park on 4th June 2013.JPG

  Продажа масок Гая Фокса и респираторов во время протестов в Турции в парке Гези, 2013 г.

Ссылки

• [abcnews.go.com/blogs/headlines/2011/11/how-did-guy-fawkes-become-a-symbol-of-occupy-wall-street/ Маска анонима стала символом акции «захвати Уолл-стрит»]
• [www.bbc.com/news/technology-16968689 BBC: V значит вендетта и восстание анонимов]

Отрывок, характеризующий Маска Гая Фокса

Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.