Мачиз, Анна Семёновна

Анна Семёновна Мачиз
Анна Мачиз в 1944 году
Род деятельности:	юрист
Дата рождения:	18 декабря 1910(1910-12-18)
Место рождения:	Минск, Российская империя
Гражданство:	Российская империя, СССР
Дата смерти:	28 августа 1988(1988-08-28) (77 лет)
Место смерти:	Минск, БССР
Супруг:	Исаак Левин

Анна Семёновна Мачиз (18 декабря 1910, Минск, Российская империя — 28 августа 1988, Минск, Белорусская ССР) — белорусский юрист, автор мемуаров о Минском гетто.

Биография

Анна Мачиз родилась 18 декабря 1910 года в семье железнодорожного служащего. Её мать была домохозяйкой. У Анны был родной брат Савелий.

Отец умер в 1932 году. После окончания средней школы в течение года с 1 июля 1927 по 28 августа 1928 Анна работала в прокуратуре Бобруйского округа техническим сотрудником. С 1928 по 1931 годы она училась в Минском юридическом институте и затем работала следователем прокуратуры Мозырского района, а затем в Ленинграде.

В 1933 году она вернулась в Минск, где работала следователем уголовного розыска НКВД БССР до начала Великой отечественной войны. В 1936 году за борьбу с преступностью награждена именными часами.

Когда началась война Анна Мачиз уже занимала должность следователя по важнейшим делам.

В 1941 году вместе с матерью оказалась на оккупированной немцами территории и была отправлена в минское гетто. Была одним из участников антифашистского подполья в гетто. Весной 1943 года после смерти матери ушла из гетто в партизаны. С 4 апреля служила в партизанском отряде № 106, отряде имени 25 летия ВЛКСМ и штабе бригады имени Жукова. Закончила войну в должности заместителя начальника особого отдела партизанской бригады.

После освобождения Минска с 1 августа 1944 года вернулась к работе следователя по важнейшим делам, от которой была освобождена 27 сентября 1945 года по состоянию здоровья. Ей был присвоен классный чин советник юстиции.

С октября 1945 года Анна Мачиз работала до пенсии в отделе писем газеты «Зорька», юристом на Минском станкостроительном заводе имени Кирова, в Белторгснабе.

Анна Мачиз умерла в Минске 28 августа 1988 года.

Мемуары

Свои воспоминания о событиях, происходивших в Минском гетто, Анна записывала в декабре 1943 года в партизанском отряде. Историк Эммануил Иоффе отмечает, что эти записи — первая история гетто и подполья в нём. Иоффе также утверждает, что в основе «Истории Минского гетто», вошедшей в «Чёрную книгу» Василия Гроссмана и Ильи Эренбурга лежат именно записи Анны Мачиз.

Полностью сборник её воспоминаний был издан в 2011 году с приложением нескольких статей белорусских историков и документов, касающихся существования Минского гетто. Книга была презентована в Исторической мастерской под руководством историка Кузьмы Козака 10 ноября 2011 года.

Литература

• Иоффе Э. Г. [gwminsk.com/files/anna_machiz._svidetelstva_borby_v_minskom_getto.pdf Женщина из легенды: следователь уголовного розыска НКВД БССР — летописец подполья в Минском гетто] // Анна Мачиз: свидетельства трагедии и борьбы в Минском гетто 1941-1943 гг. : сборник. — Минск: Логинов И. П., 2011. — С. 11-22. — ISBN 978-985-6991-53-3.

Отрывок, характеризующий Мачиз, Анна Семёновна

«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]