Дрозды (концлагерь)

Дрозды
Дрозды 5 июля 1941 года
Руководящая организация

Концентрационный лагерь «Дрозды» — лагерь для советских военнопленных и гражданских интернированных, который был организован немецкими оккупантами в июле 1941 года вблизи деревни Дрозды, в 2-3 км от Минска, на территории совхоза имени Крупской.

Описание лагеря

Площадь концлагеря составляла 9 га, просуществовал концлагерь несколько месяцев. Лагерь был разделён на шесть зон: «высший комсостав», «пленные офицеры», «пленные солдаты», «гражданское население Минска и пригорода», «евреи», «лица с высшим образованием». В лагере находилось приблизительно 100 тысяч военнопленных и 40 тысяч гражданских.

Память

В 1996 году вблизи захоронения жертв расстрелов была установлена памятная плита: «Здесь в июле 1941 г. немецко-фашистские оккупанты расстреляли узников концлагеря „Дрозды“: военнопленных, мирных жителей г. Минска и окрестных деревень (около 10 тысяч человек). Потомки помнят о вас».

23 июня 2010 года место гибели и захоронения узников концлагеря «Дрозды» включено в Государственный список историко-культурных ценностей Республики Беларусь. До этого времени, по словам члена правления «Общества охраны памятников» Владимира Романовского наблюдением за захоронением, исследованием его истории и поиском имен жертв на общественных началах занимались исключительно ученики школы № 104 под руководством Николая Михея и журналист Владимир Куфтерин.

Ссылки

Кастусь Лашкевич. [news.tut.by/society/172031.html Власти наконец увековечат память жертв концлагеря «Дрозды»]. tut.by (03.06.2010). Проверено 5 июня 2010. [www.webcitation.org/67Et4ZJIw Архивировано из первоисточника 27 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Дрозды (концлагерь)

– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.