Менгес, Карл Генрих

Карл Генрих Менгес (нем. Karl Heinrich Menges; 22 апреля 1908, Франкфурт-на-Майне — 20 сентября 1999, Вена) — немецкий (позднее — американский) славист, тюрколог, алтаист.

Родился в семье служащего, начальное и сред­неё образование (1914—1926) получил в своем родном го­роде, высшее — в трех немецких университетах: Франкфуртском (1926—1927), Мюнхенском (1927—1928), Берлинском (1928— 1932), в которых слушал лекции и посещал семинарские занятия выдающихся славистов М. Фасмера (1886—1962), Э. Бернекера (1874—1937), А. Брюкнера (1856—1939), тюрколога В. Банга (1869—1934), семитолога и тюрколога Г. Бергштрессера (1886—1933).

Окончив Берлинский университет с ученой степенью доктора философии, получив специальности слависта и филолога-тюрко­лога, К. Г. Менгес в 1933—1936 гг. состоял младшим научным сотрудником Восточного отделения Прусской академии наук в Берлине.

К. Г. Менгес, хорошо владеющий русским языком, еще студентом в 1928—1929 гг. впервые посетил Советский Союз с науч­ной целью; он пробыл в нашей стране более года, слушая лекции в МГУ, изучая славянские рукописи в Государственном Истори­ческом музее в Москве; тогда же он совершил своё первое путе­шествие по СССР: Мурманск, Средняя Азия, Кавказ. Позднее К. Г. Менгес неоднократно посещал Советский Союз, занимаясь изучением тюркских и тунгусо-маньчжурских языков.

С начала 1930-х годов, Менгес, который называл себя центристом-католиком, присоединился к борьбе с нацизмом, распространял антифашистскую литературу, организовывал встречи и выступления на общественных форумах. В 1936 году он был арестован гестапо, допрашивался в течение пяти часов, обвинен в государственной измене и временно освобожден до суда. К. Г. Менгес вынужден был бежать сначала в Чехословакии (Прага, 1936—1937), а затем в Турцию (1937—1940), где он в должности профессора преподавал русский язык в Анкарском университете. В 1940 г. К. Г. Менгес обосновался в США, получив должность лектора в Отделении восточно-европейских языков Колумбийского университета (Нью-Йорк). Позднее здесь же, в Колумбийском университете, К. Г. Менгес читал лекции и вел спецкурсы по древнеуйгурскому, турецкому, «чагатайскому» и тюркским языкам Сибири; в дальнейшем круг привлекаемого материала был значительно расширен, что позволило ему разра­ботать обширный цикл лекций по алтайской филологии. Благодаря своей солидной общефилологической подготовке, знанию ряда восточных, алтайских, славянских и западноевропейских языков К. Г. Менгес быстро приобрел авторитет крупного специалиста по славянской и алтайской филологии, что нашло своё формаль­ное выражение в присвоении ему в 1947 г. звания профессора (Associate Professor) славянских и алтайских языков; в 1956 г. ему было присвоено звание профессора алтайской филологии.

В 1976 г. по достижении пенсионного возраста уволен в отставку с пенсией.

Профессор К. Г. Менгес читал лекции по лексике, грамматике, истории и этимологии славянских и алтайских языков, а также по истории, географии, истории культуры стран и народов Ближнего и Среднего Востока в ряде университетов США, Западной Европы и Азии.

К. Г. Менгес состоял членом редакционных комитетов двух востоковедных журналов и был избран членом ряда научных об­ществ. Он опубликовал 15 книг и сотни статей.

Библиография и обзор научных трудов К. Г. Менгеса

• Составитель Муратов С. Н. // Советская тюркология, 1978, № 2, с. 95—96;
• НazaiG. Kurzes Schriftverzeichnis von К. H. Menges. 1932—1975 // Volkskundliche Texte aus Ost-Tiirkistan. Aus dem Nachlaβ von N. Th. Katanov. Hgb. von К. H. Menges. Leipzig, 1976, S. VII—XVI.

Сочинения

• Morphologische Probleme, Wiesbaden, 1960;
• Etymologika, Hels., 1964;
• The Turkic languages and peoples, Wiesbaden, 1968;
• Tungusen und Ljao, Wiesbaden, 1968;
• Die Tungusischen Sprachen // Handbuch der Orientalistik, Bd 5, Abt. 3, Köln-Leiden, 1968;
• Восточные элементы в «Слове о полку Игореве» / Пер. с англ. А. А. Алексеева. Л., 1979

Ссылки

• [www.nytimes.com/1999/09/25/world/karl-h-menges-91-and-expert-on-central-asian-languages.html Некролог в New York Times]

Отрывок, характеризующий Менгес, Карл Генрих

– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.