Мишо, Андре

Андре Мишо
André Michaux
Дата рождения:	8 марта 1746(1746-03-08)
Место рождения:	Версаль, Франция
Дата смерти:	11 октября 1802(1802-10-11) (56 лет)
Место смерти:	Таматаве, Мадагаскар
Страна:	Франция
Научная сфера:	ботаника
Известен как:	исследователь флоры восточной части Северной Америки

Систематик живой природы

Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Michx.». [www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=Michx.&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI

Андре́ Мишо́ (фр. André Michaux, 1746—1802) — французский путешественник и ботаник второй половины XVIII века.

Путь в жизни и науке

Андре Мишо родился под Версалем на ферме Сатори (ныне включена в Версальский парк), где служил его отец.

Мишо изучал ботанику у доктора Луи Гийома Ле Монье, врача королей Людовика XV и Людовика XVI и профессора ботаники в Королевском саду (фр. Jardin du roi), прослушал курс у Бернара де Жюссьё в версальском Трианоне.

В 1779 году, после получения диплома ботаника, он посетил Англию, где поработал в Королевских ботанических садах в Кью, изучая британскую флору.

В 1780 году он участвовал в ботанической экспедиции Ламарка в Оверни, собирал гербарии во французских и испанских Пиренеях.

В 1782 Мишо был послан французским правительством в Персию с научно-ботаническими целями. Его сопровождал в поездке французский консул Жан-Франсуа Руссо, двоюродный брат философа Жан-Жака Руссо. Несколько месяцев они провели в Алеппо, Багдаде и Басре, откуда он отправился в Персию, но был остановлен на выезде из Басры восстанием арабов против власти Османской империи, ограблен и потерял всё за исключением книг. Несколько дней спустя он смог, наконец, добраться до Персии, где беспрепятственно путешествовал от Персидского залива до Каспийского моря. После трёх с половиной лет путешествия, наполненного научными изысканиями, он вернулся во Францию с большим гербарием переднеазиатской флоры. Коллекции французских ботанических садов были пополнены им множеством растений, в их числе были Дзельква граболистная (Zelkova carpinifolia), Лапина ясенелистная (Pterocarya fraxinifolia) и Мишоксия колокольчиковидная (Michauxia campanuloides). Он также привёз первые образцы эпиграфических клинописных материалов, в частности, вавилонского кудурру, известного ныне как Камень Мишо. Это известный памятник в настоящее время хранится в Кабинете медалей Департамента монет, медалей и древностей Национальной библиотеки Франции. За успешное выполнение задач своей первой поездки он был назначен королевским ботаником Людовика XVI и направлен в Соединённые Штаты осенью 1785 года, с тем чтобы найти растения для акклиматизации в лесах, парках и садах Франции. В этой экспедиции его сопровождал сын Франсуа Андре (1770—1855), с которым он путешествовал и в первый раз. Андре Мишо исследовал Северную Америку от штата Флорида (тогда под испанским владычеством) до Гудзонова залива (Канада) и устья Миссисипи. В 1786 году Мишо основал ботанический сад в Чарльстоне (Южная Каролина), откуда он начинал свои экспедиции, каждая новая смелее предыдущей. Он нашёл и впервые описал многие новые виды растений в это время, собрал множество сеянцев и семян для отправки во Францию (среди них много новых видов дуба, клёна, ореха; Виргилия жёлтая (Cladrastis lutea), Магнолия крупнолистная (Magnolia macrophylla), Рододендрон катэвбинский (Rhododendron catawbiense)). В то же время он привёз в Америку новые растения из разных регионов мира, такие, как Дзельква городчатая (Zelkova crenata), Османтус (Osmanthus), Лагерстрёмия индийская (Lagerstroemia indica), Альбиция ленкоранская (Albizzia julibrissin), Гинкго двухлопастный (Ginkgo biloba), Чай (Camellia sinensis).

При возвращении во Францию в 1796 году его корабль потерпел крушение на побережье Голландии, в небольшом порту Эгмонд-ан-Зее. Большую часть коллекций удалось спасти. Вернувшись в Париж 23 декабря 1796 года, он так никогда и не получил платы за свои труды: во Франции торжествовала Республика.

В 1800 году Мишо примкнул к экспедиции Николя Бодена (1754—1803), направлявшуюся в Австралию, но оставил экспедиционное судно на Маврикии. После года пребывания на этом острове он отправился на Мадагаскар, чтобы изучить флору этого острова, но заболел тропической лихорадкой и умер три месяца спустя.

В честь Андре Мишо названы род Мишоксия (Michauxia L'Hér.) семейства Колокольчиковые и ряд видов растений.

В США, в Пенсильвании есть Государственный лес Мишо. В Квебеке его именем назван экологический заповедник и остров на озере Мистассини.

Печатные труды

Мишо написал две большие работы о растениях Северной Америки: Histoire des chênes de l'Amérique septentrionale (1801), с 36 таблицами; Flora Boreali-Americana (2 тома, 1803), с 51 таблицей (доступны на сайте Botanicus).

Его сын, также ботаник Франсуа Андре Мишо (фр. François André Michaux, 1770—1855), опубликовал несколько книг, посвящённых лесам Северной Америки (Histoire des arbres forestiers de l'Amérique septentrionale), где, в дополнение к своим собственным исследованиям, он сделал многочисленные ссылки на неопубликованные работы отца. Это издание состоит из трёх томов, изданных в 1810—1813 годах, с 156 таблицами. Английский перевод был издан в 1817—1819 годах под названием The North American Sylva.

Литература

• H. Savage and E. J. Savage, André and François-André Michaux, University Press of Virginia, 1986. (англ.)
• The Proceedings of the André Michaux International Symposium, in Castanea, The Journal of the Southern Appalachian Botanical Society, Occasional Papers number 2, December 2004 (printed May 2006) (англ.)
• Régis Pluchet, André Michaux : le laboureur et l'explorateur, in Hommes et Plantes, Hiver 2005, Paris. (фр.)
• Régis Pluchet, François-André Michaux : l'homme des arbres, in Hommes et Plantes, Automne 2007, Paris. (фр.)
• Joseph Philippe François Deleuze, Notice historique sur André Michaux, Annales du Muséum National d'Histoire Naturelle, tome 3, An XII (1804). (фр.)
• Brummitt R. K.; Powell C. E. (1992). Authors of Plant Names. Royal Botanic Gardens, Kew. ISBN 1-84246-085-4. (англ.)
• Savage, Henry (1959). Discovering America 1700—1875. Harper & Row, 70-73. ISBN 0-06-090740-1. (англ.)

Библиография

• Histoire des Chênes de l'Amérique septentrionale, Paris, 1801. (фр.)
• [www.biodiversitylibrary.org/creator/4613 Flora boreali-americana,] sistens caracteres plantarum quas in America septentrionali collegit et detexit Andreas Michaux, 1803. (фр.) Электронная версия на сайте Biodiversity Library Проверено 13 марта 2009 г.

Ссылки

• [www.michaux.org Brief Biography of André Michaux](недоступная ссылка — история). Международное общество Андре Мишо. Проверено 13 марта 2009. [web.archive.org/19991128063858/www.michaux.org/ Архивировано из первоисточника 28 ноября 1999].  (англ.) (фр.)
• [www.biographi.ca/009004-119.01-e.php?&id_nbr=2556 Dictionary of Canadian Biography Online, André Michaux]. Биография Мишо на сайте Университета Торонто. Проверено 13 марта 2009. [www.webcitation.org/66TzFIBqR Архивировано из первоисточника 27 марта 2012].  (англ.)
• [www.archive.org/search.php?query=creator%3AAndr%C3%A9%20michaux%20AND%20mediatype%3Atexts Труды Андре Мишо] в Internet Archive (англ.) Проверено 13 марта 2009 г.

Отрывок, характеризующий Мишо, Андре

– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.