Морской флаг

Морской флаг — отличительный знак в виде полотнища правильной геометрической формы со специальной расцветкой, который может определять государственную принадлежность, ранг и предназначение корабля (судна), ранг его командира (капитана), должность определенного лица, пребывающего на корабле, выполняемое кораблем задание или исполнять специальные сигнальные функции.

Морские флаги бывают нескольких видов. Помимо государственных военно-морских флагов существуют гюйсы, флаги рангов, должностные флаги, вымпелы заданий, сигнальные флаги и флаги расцвечивания.

История происхождения морских флагов

Большинство флагов первоначально создавались для использования на море и только позднее на суше. Самыми первыми особыми знаками владения и национальной принадлежности судов были эмблемы (позднее гербы), нарисованные на парусах корабля. Той же цели служили гербовые щиты, прикреплённые вдоль планширов. Начиная с XII—XIII веков морские флаги постепенно вводились в употребление, становясь важным средством определения как государственной принадлежности и функции корабля, так и ранга (должности) его командира.

В период Высокого Средневековья все корабли вооружались до определенной степени, поэтому чётких различий между торговыми и военными кораблями ещё не существовало. Для указания своей государственной принадлежности большинство кораблей поднимали флаги портов своей приписки. Среди первых национальных морских флагов, использовавшихся на кораблях Северной Европы, были английский флаг белого цвета с крестом святого Георгия, синий шотландский флаг с крестом святого апостола Андрея Первозванного и датский национальный флаг "даннеброг" (дат. dannebrog). В Средиземноморье одними из первых таких флагов были генуэзский флаг с изображением креста святого Георгия и венецианский флаг со львом святого Марка.

• Flag of England.svg

  Английский флаг с крестом святого Георгия

• Flag of Scotland.svg

  Шотландский флаг с крестом святого апостола Андрея Первозванного

• Flag of Denmark.svg

  Датский флаг — старейший из действующих флагов, введён в XIII веке

• Flag of Genoa.svg

  Генуэзский флаг с крестом святого Георгия

• Flag of Most Serene Republic of Venice.svg

  Венецианский флаг со львом святого Марка

Морские флаги в XVI—первой половине XX века

Юнион-Джек

В Англии эпохи Елизаветы I (1558—1603 годы) каждый военный корабль имел особый полосатый значок с крестом святого Георгия в крыже. Полосы как правило были горизонтальными; они варьировалось числом (от пяти до одиннадцати) и цветом (красный, белый; зелёный, белый; красный, белый, синий; красный, зелёный, красный, синий и др.).

12 апреля 1606 года английский король Яков I утвердил использование нового флага, ставшего известным под названием Юнион Джека:

С этого времени впредь все наши подданные на этом острове и в королевстве Великобритании и его члены должны носить на своих мачтах красный крест, обычно называемый крестом святого Георгия, и белый крест, обычно называемый крестом святого Андрея, соединёнными вместе, в соответствии с формой, созданной нашими герольдами...

С 1625 года Британский военно-морской флот был разделён на три эскадры, каждой из которых присвоили флаг определённого цвета. Красный флаг предназначался центральной эскадре под командованием адмирала флота; синий — авангарду, которым командовал вице-адмирал, а белый флаг — арьергарду, которым командовал контр-адмирал. От такого разделения отказались в 1864 году, но белый цвет флажного полотнища остался неизменным; синий же цвет стал символом Королевского резерва ВМС, его также могли использовать офицеры запаса, командующие частными судами.

Флаг Св. Георга (Англия)

Флаг Св. Андрея (Шотландия)

Юнион Джек
1606 года

Флаг Св. Патрика
(Ирландия)

Юнион Джек
1801 года

Вплоть до 1634 года Юнион Джек использовался как торговыми, так и военно-морскими судами. Позднее использование флага ограничили только королевскими кораблями или судами, непосредственно служащими королю. Торговые суда вновь стали использовать белый флаг с крестом святого Георгия, а шотландские корабли — флаг с крестом святого апостола Андрея Первозванного. Одновременно в качестве торгового флага стал использоваться красный флаг с крестом святого Георгия в крыже (его использование было легализовано в 1674 году). Указ 1674 года сохранил «флаг и гюйс белые с красным крестом (обычно называемый крестом святого Георгия)», а также повторно предупредил, что использование Юнион Джека торговыми судами являлось нелегальным. Многие торговые капитаны предпочитали использовать «королевский гюйс» вместо торговых флагов для получения дополнительных привилегий (лучшей защиты, освобождения от портовых сборов во Франции и освобождения от использования лоцмана в Голландии).

В 1801 году в связи с официальным объединением Великобритании и Ирландии было образовано новое государство - Соединённое королевство Великобритании и Ирландии. К флагу Великобритании, существовавшему прежде, был добавлен символ Ирландии — флаг Святого Патрика. В таком объединённом виде флаг и дошёл до наших дней.

Андреевский флаг

Одним из самых старых военно-морских флагов является российский флаг, также известный как Андреевский флаг. Он был принят около 1700 года императором Петром I. На белом полотнище Андреевского флага изображён голубой Андреевский крест. Как и в Великобритании, данный символ полагался кораблям кордебаталии, которой командовал адмирал флота; синие и красные флаги с андреевским крестом в белом крыже были приписаны авангарду и арьергарду соответственно.

Другие флаги

Композиция флагов с Юнион Джеком в крыже оказала значительное влияние на военную символику многих других стран Европы. Франция в 1790 году на белое поле гюйса, использовавшегося во времена монархии, добавила крыж, окрашенный в республиканские цвета. Флаги с подобной композицией в 1815 году учредили Швеция и Сардиния, а в 1844 году на шведском гюйсе (швед. örlogsgösen) появились цвета флагов Швеции и Норвегии. Другой популярной моделью военного флага в XVIII и XIX веках был голландский флаг с горизонтальными полосами.

• Naval Ensign of the Kingdom of France.svg

  Военно-морской флаг и гюйс Королевства Франции
  с XVIIв. до 1790г.

• Flag of French-Navy-Revolution.svg

  Военно-морской флаг республиканской Франции (1790—1794)
  — первый флаг Первой французской республики

• Swedish and Norwegian merchant flag 1818-1844.svg

  Торговый флаг
  Швеции
  (1815—1844)
  в составе Шведско-норвежской унии

• Flag of Kingdom of Sardinia (1848).svg

  Флаг Королевства Сардиния
  (1815—1848)

• Naval Ensign of Sweden (1844-1905).svg

  Военно-морской флаг и гюйс Швеции
  (1844—1905)
  в составе Швеции

• Flag of the Netherlands.svg

  Национальный
  Флаг Нидерландов
  — в т.ч., торговый
  и военно-морской флаг
  (до 1937 — гюйс)

С 1701 года во флоте Пруссии использовался простой белый флаг с малым гербом и изображением железного креста (чёрного цвета). Испанский морской флаг, принятый в 1785 году, был окрашен в гербовые цвета, на середине полотнища размещался государственный герб.

Виды морских флагов

Военно-морские флаги

Специальные военные флаги, отличающиеся от национального флага, имеют флота менее чем 40 стран мира; в некоторых случаях военный флаг имеет такую же композицию, что и государственный, но в других пропорциях. Также в некоторых странах существуют специальные флаги для вспомогательных судов: российские вспомогательные корабли ходят под тёмно-синим флагом с Андреевским крестом в крыже, а Королевская вспомогательная флотская служба использует британский синий кормовой флаг, обременённый жёлтым якорем.

Гюйс

Гюйс — первоначально, носовой флаг корабля, поднимался на бушпритах кораблей («бушпритный флаг») на специальном флагштоке (гюйсштоке), как на стоянке, так и в море, на ходу (в Российской империи — до 1820 г.).

Большинство первых гюйсов соответствовали флагу, используемому на море торговыми или военно-морскими судами. Первый английский морской флаг, белый с красным крестом святого Георгия, использовался как гюйс до 1606 года военными кораблями, и в том же качестве на торговых судах вплоть до середины XIX века.

В России, также, сперва, в качестве носового (бушпритного) флага военных кораблей, использовался кормовой флаг. Однако, примерно в 1699 году (по крайней мере, не позднее 1701 года) в российском флоте проявился флаг, рисунок которого стал отличаться от кормового, который впервые был документально описан Петром в 1712 году, как: «Гиус Красный, в котором вышереченный крест белым обложен. Гиус он же и кейзерс-флаг». То есть, гюйс, поднятый на грот-мачте, стал дополнительно обозначать присутствие на корабле великих князей. Позднее кейзерс-флаг стал исполнять функции должностного флага генерал-адмирала (см. ниже).

Должностной флаг генерал-адмирала поднимался, в том числе, на носу шлюпки и исполнял функции своеобразного «шлюпочного гюйса». В роли шлюпочных гюйсов в российском флоте применялись также специальные должностные шлюпочные флаги адмиралов (см. ниже).

Помимо этого, практически сразу после введения в России гюйса в качестве корабельного флага, он стал применяться и в качестве крепостного флага для обозначения морских (приморских) крепостей и крепостных объектов (фортов). Флаг, повторяющий гюйс, на флагштоке форта Кронштадт, изображён уже на гравюре 1704 года. Официально единый рисунок для гюйса и крепостного флага описан и утвержден в первом «Морском Уставе» Российской империи 1720 года.

В указанном совместном качестве гюйс или крепостной флаг применялся до 1913 года, когда законом от 7 декабря за № 40638 был утверждён новый вариант крепостного флага (в центр был добавлен государственный орёл), который просуществовал вплоть до Февральской революции 1917 года, после чего корабельные флаги постоянно менялись. В качестве крепостного флага до 1924 г. использовался «царский» гюйс старого образца без орла. В 1924 г. постановлением ЦИК и СНК СССР от 29 августа 1924 года вновь утвержден единый рисунок гюйса и крепостного флага. В последующем, рисунок флага менялся, но в совместном качестве «гюйс или крепостной флаг» (флаг приморских крепостей) применяется и по сей день.

В настоящее время, в Военно-Морском флоте Российской Федерации гюйс поднимается на гюйс-штоке на баке (на носу) кораблей 1-го и 2-го ранга, одновременно с кормовым флагом, каждый день (обычно с 8 часов утра и до захода солнца) только «во время стоянки на якоре, бочке или швартовах», а также «на мачтах береговых салютных пунктов при производстве салютов».

Таким образом, гюйс имеет ещё одно, неофициальное название, «стояночный флаг», так как служит для обозначения неподвижных военно-морских объектов (как соответствующих кораблей, так и крепостных объектов).

Гюйс, также как и государственный флаг, свидетельствует о государственной принадлежности военно-морского корабля или крепостного объекта.

Должностные флаги

Главными должностными флагами российского флота были штандарты императора и членов императорской семьи, а также кейзерс-флаг ("кейзер-флаг"), который по рисунку совпадал с гюйсом, и обозначал присутствие на корабле великих князей (см. выше). В первом «Морском Уставе» 1720 года официально утверждён рисунок кейзерс-флага.

Впоследствии, царским указом от 7 (18) октября 1721 году было велено "генерал-адмиралу графу Апраксину дать кайзер-флаг" и он стал исполнять функции должностного флага генерал-адмирала. В данном качестве флаг поднимался на грот-стеньге или на носу шлюпки.

Должностные флаги адмиралов Российского флота

В российском военном флоте петровских времен (1701) существовали и должностные флаги адмиралов, которые поднимались как на стеньгах мачт, так и на шлюпках. Адмиральские флаги были цветными. Белым, красным, синим. При этом, Андреевский крест на белом флаге до 1710 года занимал только крыж, а после 1712 года - все полотнище флага.

В 1716 году в связи с ростом российского флота за дивизиями флотов были закреплены цветные кормовые флаги. Однако, поскольку в каждой дивизии могли быть свои адмирал, контр-адмирал и вице-адмирал, было решено обозначить место их пребывания не личным флагом, а местом подъема флага, аналогичного кормовому. То есть, один и тот же флаг мог означать присутствие на судне адмиралов различных рангов в зависимости от места подъема. Каждый адмирал поднимал свой флаг на стеньге на определенной мачте: адмирал- на грот-стеньге, вице-адмирал - на фор-стеньге, контр-адмирал (или, как он тогда назывался, шаутбенахт) - на крюйс-стеньге.

Например, командующий 1-й дивизией (старший адмирал) поднимал на грот-стеньге корабля и на шлюпке "флаг 1-го адмирала" - обычный Андреевский флаг. Этот же флаг служил флагом вице-адмирала 1-й дивизии, если поднимался на фор-стеньге и флагом контр-адмирала I дивизии, если поднимался на крюйс-стеньге, и т.д.

В 1723 году появились специальные шлюпочные флаги адмиралов, которые поднимались на носу шлюпки (до этого на шлюпках поднимались такие же флаги, что и на судах). В этом качестве использовались:

Шлюпочные флаги адмиралов

Флаги командующего I дивизией (дивизией белого флага)

("флаги 1-го адмирала")

• Naval Ensign of Russia.svg

  Флаг адмирала

• Russia Navy 1797 boat vice 1.svg

  Флаг вице-адмирала

• Russia Navy 1797 boat contr 1.svg

  Флаг контр-адмирала

Флаги командующего II дивизией (дивизией синего флага)

("флаги 2-го адмирала")

• Russia, Flag of vessels of the Auxiliary Fleet of the Navy 2000.svg

  Флаг адмирала

• Russia Navy 1804 boat vice 2.svg

  Флаг вице-адмирала

• Russia Navy 1804 boat contr 2.svg

  Флаг контр-адмирала

Флаги командующего III дивизией (дивизией красного флага)

("флаги 3-го адмирала")

• Russia Naval 1797 admiral 3.svg

  Флаг адмирала

• Russia Navy 1804 boat vice 3.svg

  Флаг вице-адмирала

• Russia Navy 1804 boat contr 3.svg

  Флаг контр-адмирала

В 1797 году указом императора Павла I Андреевский флаг в крыжах адмиральских цветных флагов был заменен на гюйс (знак генерал-адмирала, которым и являлся Павел). Флагом 1-го адмирала остался белый Андреевский флаг.

Однако, на судах, не имевших бизань-мачты, было невозможно поднять флаг контр-адмирала (он должен был подниматься именно на бизань-мачте). Но это упущение было исправлено только при Александре I - существовало специальное повеление императора в таких случаях поднимать на грот мачте шлюпочный контр-адмиральский флаг.

В 1865 году было решено, чтобы все флагманы использовали в качестве стеньговых обычный белый Андреевский флаг. Но существовала оговорка, что, по особому указанию, когда "по значительному составу эскадры" её придется разделить на части, допускалось иметь цветные флагманские флаги.

Приказом генерал-адмирала от 24 марта 1870 года №46 шлюпочные флаги адмиралов были утверждены в качестве стеньговых: стеньговым флагом адмирала Андреевский стал флаг; флагом вице-адмирала стал Андреевский флаг с дополнительной синей полосой по нижней кромке; а флагом контр-адмирала - Андреевский флаг с дополнительной красной полосой по нижней кромке.

Эти новые стеньговые флаги уже не были "привязаны" к определенной мачте, поскольку и самих мачт в новом пароходном флоте, практически, не оставалось.

См. также

• Военно-морской флаг
• Флаг вооружённых сил
• Государство флага
• Удобные флаги
• Государственный флаг
• Гражданский флаг
• Этнический флаг

Литература

• Знамиеровский, Альфред. Флаги. Всемирная энциклопедия = Alfred Znamierowski. The world encyclopedia of flags / Знамиеровский, Альфред. — М.: Эксмо, 2009. — 256 с. — 5000 экз. — ISBN 978-5-699-32161-2.

Ссылки

• [www.digitalreview.com.ar/nauticalflags Nautical Flags Alphabet]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Морской флаг

– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.