Мунтерс, Вильгельм

Вильгельм Мунтерс Vilhelms Munters<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Министр иностранных дел Латвии
14 июля 1936 года — 20 июня 1940 года
Глава правительства:	Карлис Улманис, Август Кирхенштейн
Президент:	Карлис Улманис
Предшественник:	Людвиг Экис
Преемник:	Август Кирхенштейн
Рождение:	25 июля 1898(1898-07-25) Рига, Российская империя
Смерть:	11 января 1967(1967-01-11) (68 лет) Рига, СССР
Образование:	Рижский политехнический институт
Профессия:	инженер-химик
Деятельность:	дипломат
Военная служба
Принадлежность:	Россия Россия (1917 г.) Эстония Эстония (1919-1920 гг.) Латвия Латвия (1920 г.)
Род войск:	пехота
Звание:	юнкер (Российская империя) старший лейтенант (Эстония)
Сражения:	Гражданская война в России
Награды:

Мунтерс, Вильгельм Николаевич (латыш. Vilhelms Munters, 25 июля 1898 года, Рига — 11 января 1967 года, Рига) — латвийский государственный деятель, дипломат, в период с 1936 по 1940 год — Министр иностранных дел Латвийской Республики. Кавалер ордена Лачплесиса.

Биография

Вильгельм Мунтерс родился 25 июля 1898 года в Риге, в семье происходивших из Эстонии прибалтийских немцев. В 1915 году окончил рижскую торговую школу и поступил на факультет химии в Рижском политехническом институте (окончил обучение в 1925 году).

С 1917 по 1918 год служил в русской армии, во время Октябрьского переворота был юнкером Владимирского училища и как многие его сослуживцы был заключён в Петропавловскую крепость. После освобождения вернулся в Латвию, где в марте 1919 года был призван в Красную Армию. В июле Мунтерс дезертировал и вступил добровольцем в эстонскую армию в составе которой принял участие в Эстонской освободительной войне, был награждён Крестом Свободы третьей степени (I класса). После демобилизации вернулся в Ригу, где как гражданин Латвии был призван в национальную армию в звании старшего сержанта, правда прослужил там всего шесть недель.

С 1920 года работал в Министерстве иностранных дел Латвии, которое возглавил в 1936 году. Мунтерс оставался на посту Министра иностранных дел вплоть до присоединения Латвии к Советскому Союзу.

В качестве Министра иностранных дел принимал непосредственное участие в переговорах с нацистской Германией (Договор о ненападении между Германией и Латвией 1939 года) и СССР (Пакт о взаимопомощи между Союзом Советских Социалистических Республик и Латвийской Республикой).

В 1940 году, после советизации Латвии, Мунтерс вместе с семьёй был депортирован в Воронеж, где преподавал немецкий язык в педагогическом институте. Несколько раз обращался к Анастасу Микояну, с предложением трудоустройства в Наркомате внешней торговли.

В 1941 году Мунтерс был арестован и до 1954 года содержался в различных тюрьмах РСФСР (в том числе, в Саратове и Владимире). 17 апреля 1952 года Мунтерс был приговорён тюремному заключению сроком на 25 лет … за активную борьбу против революционного рабочего движения и проведение враждебной деятельности против СССР; его жена Наталия была осуждена в 1942 году к 5 годам лагерей, но, согласно жалобе Мунтерса председателю Президиума ВС СССР, к моменту написания жалобы провела в тюрьмах 11 лет. В 1954 году Мунтерсы были досрочно освобождены и до своего возвращения в Ригу (в 1956-м) работали в городе Владимире.

После возвращения в Латвию в конце 1950-х работал в Академии Наук Латвийской ССР. Печатался в советской прессе (в частности, в «Известиях»), выступая с резкой критикой западноевропейской и американской латышской диаспоры. В 1964 году был назначен членом курируемого КГБ республиканского комитета по культурных связям с соотечественниками за рубежом.

Умер 11 января 1967 года в Риге, похоронен на Лесном кладбище.

Награды

• Военный орден Лачплесиса (1924 год),
• Орден Трёх Звёзд II, III и IV класса,
• Крест Признания I класса,
• Орден Полярной звезды I, II и III класса (Швеция),
• Орден Белой Розы I и II класса (Финляндия),
• Орден Великого князя Литовского Гядиминаса I и II класса (Литва)
• Орден Леопольда I I и II класса (Бельгия),
• Крест Свободы 1 класса 3 степени (Эстония),
• Орден Орлиного креста I, II и III класса (Эстония),
• Орден Короны Италии I и II класса (Италия),
• Орден Святого Саввы II класса (Югославия),
• Орден Христа II класса (Португалия) ,
• Орден Дубовой короны III класса (Люксембург),
• Орден Возрождения Польши I и III класса (Польша),
• Орден Почётного легиона II, III и V класса (Франция),
• Орден Заслуг I класса (Австрия) ,
• Орден Святого Григория Великого I класса (Святой Престол),
• Китайский орден I класса
• Орден Витаутаса Великого I класса (Литва),
• Орден Короны Румынии II и III класса (Румыния)
• Орден Короны III класса (Бельгия)
• Орден Святых Маврикия и Лазаря I класса (Италия),
• Орден Заслуг германского орла I класса (Германия)

Факты

• Вильгельм Мунтерс в исполнении Улдиса Думписа — один из ключевых персонажей вышедшего в 2000 году латвийского фильма «Страшное лето», посвященного аннексии Прибалтики СССР.

Литература

• Treijs R. Vilhelms Munters. — Рига: Jumava, 2010. — 342 с. — ISBN 978-9984-38-803-8.
• Рига: Энциклопедия = Enciklopēdija «Rīga» / Гл. ред. П. П. Еран. — 1-е изд.. — Рига: Главная редакция энциклопедий, 1989. — С. 494. — 880 с. — 60 000 экз. — ISBN 5-89960-002-0.

Ссылки

• [www.historia.lv/alfabets/M/mu/munters/munters.htm Биография] (латыш.)

Отрывок, характеризующий Мунтерс, Вильгельм

– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?