Новая волна 2016
Поделись знанием:
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.
Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
| Новая волна — 2016 | |
|---|---|
| |
| Дата проведения | 3 — 9 сентября 2016 года |
| Проведение | |
| Место проведения |  Россия, Сочи, Морской вокзал
|
| Основной вещатель | Россия-1 Қазақстан
|
| Участники | |
| Всего участников | 16 |
| Вернувшиеся |  Грузия Киргизия Молдавия Эстония
|
| 1‑е место |  Хорватия Италия
|
| 2‑е место |  Украина
|
| 3‑е место | Грузия
|
| Новая волна | |
| ◄2015 • 2016 | |
Новая волна 2016 (англ. New Wave 2016) — 15-й международный конкурс молодых исполнителей «Новая волна», который проходил с 3 по 9 сентября 2016 года в российском городе-курорте Сочи на сцене «New Wave Hall», специально сооруженной на площади Северного мола Морского вокзала для проведения конкурса[1]. В конкурсе принимают участие 16 исполнителей из 12 стран мира. Прямую трансляцию конкурса в России осуществляет телеканал «Россия-1».
Специальными гостями фестиваля стали Рики Мартин[2] и Стинг[3], которые выступили на церемониях открытия и закрытия, соответственно.
Содержание
Участники
В музыкальном конкурсе принимают участие 16 исполнителей, представляющие 12 стран: Беларусь, Болгарию, Грузию, Италию, Казахстан, Киргизию, Латвию, Молдавию, Россию, Украину, Хорватию, Эстонию[4].
| Страна | Участник |
|---|---|
 Белоруссия
|
Саша Захарик |
 Болгария
|
Константин Работов |
| Грузия
|
Алиса Данелия |
| Грузия
|
Гиорги Надибаидзе |
| Италия
|
Вальтер Риччи |
| Казахстан
|
Дуэт «Сарын» |
| Киргизия
|
Нурсултан Азыкбаев |
 Латвия
|
Саманта Тина |
| Молдавия
|
Группа «Brio Sonores» |
| Россия
|
Группа «N.E.V.A» |
| Россия
|
Денис Соколов |
| Россия
|
Ясения |
| Украина
|
Галина Безрук |
| Украина
|
Анастасия Прудиус |
| Хорватия
|
Дино Елушич |
| Эстония
|
Кристьян Касеару |
Члены жюри
28 июля 2016 года был представлен состав жюри фестиваля. В их число вошли[5]:
- Игорь Крутой — народный артист России, композитор (председатель жюри);
- Игорь Николаев — заслуженный деятель искусств России, певец, композитор;
- Леонид Агутин — заслуженный артист России, певец, композитор;
- Валерия — народная артистка России, певица;
- Константин Меладзе — заслуженный деятель искусств Украины, композитор, продюсер;
- Валерий Меладзе — заслуженный артист России, певец;
- Филипп Киркоров — народный артист России, композитор, продюсер;
- Ани Лорак — народная артистка Украины, певица;
- Анжелика Варум — заслуженная артистка России, певица, актриса;
-
Димитрис Контопулос — композитор, продюсер; - Виктор Дробыш — заслуженный артист России, композитор, продюсер;
- Юрий Костин — генеральный директор субхолдинга «ГПМ Радио»;
- Арман Давлетяров — генеральный директор российского национального музыкального канала «Муз-ТВ».
Программа
18 марта 2016 года была представлена программа фестиваля[6]:
- 3 сентября — церемония открытия, гала-концерт;
- 4 сентября — концерт «День кино», первый конкурсный день;
- 5 сентября — творческий вечер Олега Газманова;
- 6 сентября — концерт «Хит своей страны», вечер Виктора Дробыша, второй конкурсный день (дуэты);
- 7 сентября — вечер звёзд классической музыки;
- 8 сентября — концерт «День премьер», третий конкурсный день;
- 9 сентября — церемония закрытия, гала-концерт.
Конкурсная программа
1-й конкурсный день (4 сентября)
Первый конкурсный день получил название «День кино» — участники исполнили песни из зарубежных фильмов. Жеребьёвка порядковых номеров выступлений конкурсантов прошла 3 сентября во время церемонии открытия фестиваля.
Ведущие: Лера Кудрявцева и Сергей Лазарев.
| № | Страна | Исполнитель | Песня | Баллы | Место |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Белоруссия
|
Саша Захарик | «It’s a Man’s Man’s Man’s World» | 135 | 9-10 |
| 2 | Россия
|
Денис Соколов | «September» | 139 | 5-7 |
| 3 | Болгария
|
Константин Работов | «Skyfall» | 134 | 11-12 |
| 4 | Молдавия
|
Группа «Brio Sonores» | «All for Love» | 134 | 11-12 |
| 5 | Хорватия
|
Dino | «Always» | 139 | 5-7 |
| 6 | Грузия
|
Георгий Надибаидзе | «I Don’t Want to Miss a Thing» | 139 | 5-7 |
| 7 | Италия
|
Вальтер Риччи | «Superstition» | 142 | 2-3 |
| 8 | Украина
|
Анастасия Прудиус | «I Will Survive» | 140 | 4 |
| 9 | Россия
|
Группа «N.E.V.A» | «Flashdance… What a Feeling» | 132 | 13 |
| 10 | Казахстан
|
Дуэт «Сарын» | «Beauty and the Beast» | 131 | 14 |
| 11 | Россия
|
Ясения | «Parla più piano» | 137 | 8 |
| 12 | Эстония
|
Кристьян Касеару | «Oh, Pretty Woman» | 123 | 16 |
| 13 | Латвия
|
Саманта Тина | «Don't Cry for Me Argentina » | 129 | 15 |
| 14 | Грузия
|
Алиса Данелия | «Bad Girls» | 135 | 9-10 |
| 15 | Украина
|
Галина Безрук | «Freedom! '90» | 143 | 1 |
| 16 | Киргизия
|
Нурсултан Азыкбаев | «Shape of My Heart» | 142 | 2-3 |
2-й конкурсный день (6 сентября)
Второй конкурсный день получил название «День дуэтов» — участники выступят в дуэте с известными исполнителями российской и зарубежной эстрады. Жеребьёвка порядковых номеров выступлений конкурсантов прошла 30 августа в сочинском «Дельфинарии №1»[7].
Ведущие: Алексей Воробьёв и Липа.
| № | Страна | Исполнитель | Артист в дуэте | Песня | Баллы | Итог | Место |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Казахстан
|
Дуэт «Сарын» | Доминик Джокер | «Просто любить тебя» | 130 | 261 | 15 (14) |
| 2 | Белоруссия
|
Саша Захарик | Владимир Пресняков | «Ангел мой» | 132 | 267 | 13 (9-10) |
| 3 | Россия
|
Ясения | Авраам Руссо | «Любовь которой больше нет» | 137 | 274 | 6 (8) |
| 4 | Киргизия
|
Нурсултан Азыкбаев | ROMADI | «Девочка на шаре» | 134 | 276 | 5 (2-3) |
| 5 | Украина
|
Анастасия Прудиус | «Jukebox Trio» и ms.Sounday | «Я тебя не люблю» | 130 | 270 | 9-10 (4) |
| 6 | Латвия
|
Саманта Тина | Арсений Бородин | «Never, Never» | 139 | 268 | 11-12 (15) |
| 7 | Украина
|
Галина Безрук | Интарс Бусулис | «Поздно» | 143 | 286 | 1 (1) |
| 8 | Болгария
|
Константин Работов | Наталья Подольская | «Расставание» | 134 | 268 | 11-12 (11-12) |
| 9 | Грузия
|
Георгий Надибаидзе | Кети Топурия | «Она не твоя» | 141 | 280 | 4 (5-7) |
| 10 | Грузия
|
Алиса Данелия | Сосо Павлиашвили | «Я все еще люблю» | 130 | 265 | 14 (9-10) |
| 11 | Россия
|
Группа «N.E.V.A» | Ирина Дубцова | «Я и ты» | 138 | 270 | 9-10 (13) |
| 12 | Эстония
|
Кристьян Касеару | Нюша | «Была любовь» | 129 | 252 | 16 (16) |
| 13 | Россия
|
Денис Соколов | Татьяна Ширко | «Нежность моя» | 133 | 272 | 7-8 (5-7) |
| 14 | Италия
|
Вальтер Риччи | Ademi | «Свет твоей любви» (англ. версия) | 141 | 283 | 2 (2-3) |
| 15 | Молдавия
|
Группа «Brio Sonores» | Стас Пьеха | «Одна звезда» | 138 | 272 | 7-8 (11-12) |
| 16 | Хорватия
|
Dino | IVAN | «Help You Fly» | 143 | 282 | 3 (5-7) |
3-й конкурсный день (8 сентября)
Второй конкурсный день получил название «День премьер» — участники исполнят свои новые композиции. Жеребьёвка порядковых номеров выступлений конкурсантов прошла 30 августа напротив ТЦ «Grand Marina» в Сочи[8].
Ведущий: Тимур Родригез и Елена Летучая.
| № | Страна | Исполнитель | Песня | Баллы | Итог | Место (место после 2-го дня) |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Россия
|
Денис Соколов | 134 | 406 | 8 (7-8) | |
| 2 | Грузия
|
Алиса Данелия | 134 | 399 | 13 (14) | |
| 3 | Хорватия
|
Dino | 143 | 425 | 1-2 (3) | |
| 4 | Киргизия
|
Нурсултан Азыкбаев | 138 | 414 | 5 (5) | |
| 5 | Казахстан
|
Дуэт «Сарын» | 132 | 393 | 15 (15) | |
| 6 | Украина
|
Анастасия Прудиус | 135 | 405 | 9 (9-10) | |
| 7 | Италия
|
Вальтер Риччи | 142 | 425 | 1-2 (2) | |
| 8 | Украина
|
Галина Безрук | 138 | 424 | 3 (1) | |
| 9 | Болгария
|
Константин Работов | 134 | 402 | 11 (11-12) | |
| 10 | Эстония
|
Кристьян Касеару | 127 | 379 | 16 (16) | |
| 11 | Россия
|
Группа «N.E.V.A» | 141 | 411 | 6-7 (9-10) | |
| 12 | Белоруссия
|
Саша Захарик | 128 | 402 | 14 (13) | |
| 13 | Латвия
|
Саманта Тина | 132 | 400 | 12 (11-12) | |
| 14 | Россия
|
Ясения | 129 | 403 | 10 (6) | |
| 15 | Грузия
|
Георгий Надибаидзе | 140 | 420 | 4 (4) | |
| 16 | Молдавия
|
Группа «Brio Sonores» | 139 | 411 | 6-7 (7-8) |
Внеконкурсные выступления
Открытие (3 сентября)
Ведущие: Тимур Родригез, Ксения Собчак, Сергей Лазарев, Липа, Алексей Воробьёв, Лера Кудрявцева и ведущие «Мурзилки Live» на «Авторадио» — Захар, Татьяна Гордеева и Михаил Брагин.
| Исполнитель | Песня |
|---|---|
| Хор Академии популярной музыки Игоря Крутого «Новая волна» | «Новая волна» |
| Полина Гагарина | «Я не буду» |
| Сергей Лазарев | «You Are The Only One» |
| Юлианна Караулова | «Ты не такой» |
| Валерий Меладзе и Константин Меладзе | «Мой брат» |
| Любовь Успенская и Доминик Джокер | «Ну где ты был» |
| «Банд’Эрос» | «Не то, что вы подумали» |
| Филипп Киркоров | «Сиртаки», «О любви» |
| Зара | «Только ты» |
| Иосиф Кобзон | «Отпуск в Сочи» |
| «IOWA» | «140» |
| Алёна Ланская | «Остывший пляж» |
| Alekseev | «Пьяное солнце» |
| Таисия Повалий | «Чай с молоком» |
| «Jukebox Trio» | «Спешите любить» |
| Елена Темникова | «Импульсы» |
| Алексей Воробьёв | «Сумасшедшая» |
| Жасмин | «Три точки тире» |
| Наташа Королёва | «Я устала» |
| Ани Лорак | «Удержи моё сердце» |
| «Градусы» | «Градус 100» |
| Лариса Долина | «Это сильнее меня» |
| Анжелика Варум и Игорь Крутой | «Опоздавшая любовь» |
| Ирина Дубцова | «Бойфренд» |
| Рики Мартин | «Livin’ la Vida Loca» |
| Участники «Новой волны» | «Чем измерить Сочи» |
Концерт «День кино» (4 сентября)
Ведущий: Никита Михалков.
Первый конкурсный день открыл концерт звёзд, получивший название «День кино» — звезды исполнили песни из отечественных кинолент.
| Исполнитель | Песня |
|---|---|
| Филипп Киркоров | «Просто подари» (из к/ф «Любовь в большом городе») |
| Игорь Крутой | «Есть только миг» (из к/ф «Земля Санникова») |
| Мариам Мерабова и Армен | «Колыбельная» (из к/ф «Цирк») |
| Александр Розенбаум | «Песня о друге» (из к/ф «Вертикаль») |
| Лев Лещенко и Яна Меликаева | «Эхо любви» (из к/ф «Судьба») |
| Илья Киреев, Сергей Крылов, Алексей Воробьёв | «Если б я был султан» (из к/ф «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика») |
| Леонид Агутин | «Не позволь мне погибнуть» (из к/ф «Брестская крепость») |
| Вадим Эйленкриг (труба), Георгий Юфа (виолончель) и Эдуард Артемьев (рояль) | «Три товарища» (из к/ф «Свой среди чужих, чужой среди своих») |
| Лолита | «Нежность» (из к/ф «Три тополя на Плющихе») |
| Мариам Мерабова, Георгий Юфа и хор Академии популярной музыки Игоря Крутого «Новая волна» | «Ветер перемен» (из к/ф «Мэри Поппинс, до свидания») |
| Никита Михалков | «Я шагаю по Москве» (из к/ф «Я шагаю по Москве») |
Творческий вечер Олега Газманова (5 сентября)
Ведущие: Родион Газманов и Аврора.
| Исполнитель | Песня |
|---|---|
| Олег Газманов, Александр Маршал, Александр Буйнов | «Я рожден в Советском Союзе, сделан я в СССР» |
| Филипп Киркоров | «Единственная моя» |
| Ани Лорак | «Я останусь с тобой» |
| Николай Басков | «Морячка» |
| Ирина Аллегрова | «Есаул» |
| Игорь Крутой, Игорь Николаев и Олег Газманов | «Доча» |
| Лайма Вайкуле и Интарс Бусулис | «Балтийский берег» |
| «А’Студио» | «Дождись» |
| Александр Розенбаум | «Офицеры» |
| Олег Газманов и Кубанский казачий хор | «Эскадрон» |
| Иосиф Кобзон и Кубанский казачий хор | «Я не верю» |
| Любовь Успенская | «Ах, ты доля, моя доля» |
| Олег Газманов и Тамара Гвердцители | «Вороной» |
| Валерий Леонтьев | «Грешный путь» |
| «Дискотека Авария» | «А я девушек люблю» |
| Сосо Павлиашвили | «Мои ясные дни» |
| Дима Билан и Данил Плужников | «Мама» |
| Леонид Агутин, Родион Газманов, Миша Григорян | «Танцуй пока молодой» |
| Родион Газманов | «Парами» |
| Зара | «Я не могу без тебя жить» |
| Нюша | «Нарисовать мечту» |
| Лев Лещенко | «Друг» |
| Жасмин | «Бродяга» |
| Олег Газманов | «Путана» |
| Доминик Джокер | «Моя любовь» |
| Ирина Дубцова | «Прощай» |
| Олег Газманов | «Когда мне будет sixty five» |
| Все участники | «Мы вместе» |
Творческий вечер Виктора Дробыша (6 сентября)
Ведущие: Кристина Орбакайте и Валерия.
Во второй конкурсный день состоялся творческий вечер Виктора Дробыша — звезды исполнили песни из отечественных кинолент.
| Исполнитель | Песня |
|---|---|
| Кристина Орбакайте и Валерия | «Любовь не продаётся» |
| Стас Пьеха | «На ладони линия» |
| Валерия | «Часики» |
| Татьяна Овсиенко и Виктор Салтыков | «Берега любви» |
| Слава | «Одиночество» |
| Зара и Александр Розенбаум | «Любовь на бис» |
| Александр Коган | «Кто кого бросил» |
| Кристина Орбакайте | «Да-ди-дам» |
| Ирина Аллегрова и IVAN | «Кино о любви» |
| Ирина Аллегрова и Григорий Лепс | «Я тебе не верю» |
| Григорий Лепс | «Криминал» |
| «Бурановские бабушки» | «Party for Everybody» |
Творческий вечер Игоря Крутого (7 сентября)
| Исполнитель | Песня |
|---|---|
| Михаил Ефремов | «Ты в моём сентябре» |
| Дмитрий Хворостовский | «Il guerriero buono», «Bolero» |
| Юсиф Эйвазов | «L’istante prima dell’amore» |
| Анна Нетребко | «La fantasia», «Angels pass away» |
| Алёна Бабенко | «Сон, увиденный во сне» |
| Лев Лещенко | «Сонет Шекспира» |
| Анжелика Варум | «Lou», «Женщина шла» |
| Юрий Башмет | «Pioggia d’aprile», «Running» |
| Михаил Ефремов | «Я скучаю по тебе, даже когда сплю» |
| Лара Фабиан | «Llora», «Je t’aime encore» |
| Алина Яровая | «Carpe omnis» |
| Юсиф Эйвазов | «Ricomincero», «Se tu almeno fossi qui» |
| Анна Нетребко | «Forse non fu», «Red tango» |
| Анна Нетребко и Юсиф Эйвазов | «Одна любовь» |
| Алёна Бабенко | Музыка из к/ф «Родственный обмен» |
| Чо Суми | «Impossible love» |
| Дмитрий Хворостовский и Чо Суми | «Canzonetta semplice» |
| Дмитрий Хворостовский и хор Академии популярной музыки Игоря Крутого «Новая волна» | «Il bambino che e in me» |
| Дмитрий Хворостовский и Лара Фабиан | «Toi et moi» |
| Лара Фабиан | «Mademoiselle Hyde», «Любовь, похожая на сон» |
| Алёна Бабенко и Михаил Ефремов | «Когда я закрываю глаза» |
| Анна Нетребко | «Credo» |
| Лара Фабиан, Чо Суми и хор Академии популярной музыки Игоря Крутого «Новая волна» | «Sons and daughters» |
| Дмитрий Хворостовский и Чо Суми | «Ulisse» |
| Лара Фабиан, Алина Яровая и Дмитрий Хворостовский | «Ti amo cosi» |
День премьер (8 сентября)
Ведущие: Ксения Собчак и Максим Виторган.
| Исполнитель | Песня |
|---|---|
| «Ленинград» | «Экспонат», «Кольщик», «В Питере — пить» |
| «Дискотека Авария» и Филипп Киркоров | «Яркий Я» |
| «Therr Maitz» | «Love is like» |
| Тамара Гвердцители | «По небу босиком» |
| Наталья Подольская и Владимир Пресняков | «Дыши» |
| Николай Басков | «Я подарю тебе любовь» |
| Ани Лорак и Игорь Крутой | «Разве ты любил» |
| Леонид Агутин | «Отец рядом с тобой» |
| «А’Студио» и Slim | «Далеко» |
| Игорь Николаев | «Две любви» |
| Валерия | «Тело хочет любви» |
| Дима Билан | «Неделимые» |
| Ирина Аллегрова | «Зрелая любовь» |
| Филипп Киркоров | «Химера» |
Закрытие (9 сентября)
Ведущие:
Итоги
| Место | Страна | Участник | Баллы |
|---|---|---|---|
| 1 | Хорватия
|
Дино Елушич | 425 |
| Италия
|
Вальтер Риччи | 425 | |
| 2 | Украина
|
Галина Безрук | 424 |
| 3 | Грузия
|
Гиорги Надибаидзе | 420 |
| 4 | Киргизия
|
Нурсултан Азыкбаев | 414 |
| 5 | Молдавия
|
Группа «Brio Sonores» | 411 |
| Россия
|
Группа «N.E.V.A» | 411 | |
| 6 | Россия
|
Денис Соколов | 406 |
| 7 | Украина
|
Анастасия Прудиус | 405 |
| 8 | Россия
|
Ясения | 403 |
| 9 | Болгария
|
Константин Работов | 402 |
| 10 | Латвия
|
Саманта Тина | 400 |
| 11 | Грузия
|
Алиса Данелия | 399 |
| 12 | Белоруссия
|
Саша Захарик | 397 |
| 13 | Казахстан
|
Дуэт «Сарын» | 393 |
| 14 | Эстония
|
Кристьян Касеару | 379 |
См. также
Напишите отзыв о статье "Новая волна 2016"
Примечания
- ↑ [sochi.com/news/6491/373666/ В Сочи началось строительство концертного зала «New Wave Hall»]. sochi.com (18 августа 2016). Проверено 18 августа 2016.
- ↑ [newwavestars.eu/ricky-martin-vistupit-na-ceremoniji-otkritija-2016/ Рики Мартин выступит на церемонии открытия «Новой волны 2016»]. newwavestars.eu (6 августа 2016). Проверено 6 августа 2016.
- ↑ [newwavestars.eu/sting-na-novoj-volne-2016-vistupit-9-sentjabrja/ Стинг выступит на «Новой волне 2016» 9 сентября!]. newwavestars.eu (29 июля 2016). Проверено 29 июля 2016.
- ↑ [newwavestars.eu/konkursanti-novaja-volna-2016/ Конкурсанты Новой Волны 2016]. newwavestars.eu.
- ↑ [newwavestars.eu/programma-novaja-volna-2016/ Программа конкурса Новая Волна 2016, Сочи]. newwavestars.eu (28 июля 2016). Проверено 28 июля 2016.
- ↑ [newwavestars.eu/anons-newwavestars-sochi-2016/ Программа Международного конкурса молодых исполнителей популярной музыки Новая Волна 2016]. newwavestars.eu (18 марта 2016). Проверено 18 марта 2016.
- ↑ [newwavestars.eu/rezuljtati-zerebjevki-vtorogo-konkursnogo-dnja/ Результаты жеребьевки второго конкурсного дня.]. newwavestars.eu (30 августа 2016). Проверено 30 августа 2016.
- ↑ [newwavestars.eu/zerebjevka-3-dnja-konkursa/ Результаты жеребьевки третьего конкурсного дня.]. newwavestars.eu (30 августа 2016). Проверено 30 августа 2016.
Ссылки
- [newwavestars.com Официальный сайт конкурса «Новая волна»] (англ.) (рус.)
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Новая волна 2016
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.
Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
