Перуц, Макс Фердинанд

Макс Фердинанд Перуц
нем. Max Ferdinand Perutz
Дата рождения:	19 мая 1914(1914-05-19)
Место рождения:	Вена, Австро-Венгрия
Дата смерти:	6 февраля 2002(2002-02-06) (87 лет)
Место смерти:	Кембридж, Англия
Страна:	Великобритания Великобритания
Научная сфера:	биохимия, молекулярная биология
Альма-матер:	Венский университет Кембриджский университет
Научный руководитель:	Дж.Бернал
Известные ученики:	Ф.Крик, Д. К. Кендрю
Награды и премии:	Мемориальные лекции Вейцмана (1961) Нобелевская премия по химии (1962) Медаль Вильгельма Экснера (1967) Королевская медаль (1971) Медаль Копли (1979) Шрёдингеровская лекция (Имперский колледж Лондона) (1994)

Макс Фердинанд Перуц (нем. Max Ferdinand Perutz; 19 мая 1914, Вена — 6 февраля 2002, Кембридж) — английский биохимик австрийского происхождения, специализировавшийся в области молекулярной биологии, член Лондонского королевского общества (1954). Член Американской академии искусств и наук (1963), Национальной академии наук США (1970), член Австрийской академии наук (1963) и многих научных обществ. Лауреат Нобелевской премии 1962 года.

Биография

Родился в еврейской семье. Отец - Гуго Перуц (сефардского происхождения), мать — Адель Годсмит. Учился в Венском университете (1932—1936), затем переехал в Кембридж (Великобритания), где работал над диссертацией в Кавендишской лаборатории под руководством Джона Бернала и Уильяма Брэгга. Степень доктора философии (PhD.) присвоена в 1940 году за выполнение работы по исследованию гемоглобина. В 1942 году женился, а в 1944 и 1949 годах стал отцом двоих детей, которые впоследствии также делали карьеру в науке (Вивьен — искусствовед, Робин Перуц — профессор химии).

Во время Второй мировой войны вместе с другими лицами немецкого и австрийского происхождения по приказанию У. Черчилля был выслан в Канаду. Впоследствии как специалист-кристаллограф участвовал в секретных проектах по созданию в Атлантическом океане плавучей военно-воздушной базы на основе из пайкерита, и после войны некоторое время продолжал работы в области гляциологии.

Руководил группой молекулярной биологии Медицинского научно-исследовательского совета (1947—1962). В 1962—1976 годах заведующий лабораторией молекулярной биологии Кембриджского университета. В 1950-х годах усовершенствовал метод рентгеноструктурного анализа дифракции, наблюдаемой на белковых кристаллах, применив кристаллизацию в присутствии солей тяжелых металлов. Это позволило впервые в мире получить данные о пространственной структуре белка, в качестве которого Перуц применил гемоглобин. За эту работу вместе с Джоном Кендрю был удостоен Нобелевской премии. Впоследствии метод Перуца был применен к анализу структуры десятков тысяч других белков. В 1980-х годах Перуц заложил основы анализа взаимодействия белков с низкомолекулярными соединениями, на которых теперь строят дизайн лекарственных препаратов в фармацевтической индустрии.

С конца 1950-х годов Перуц продолжал изучение функционирования гемоглобина, добиваясь определения особенностей структуры молекулы в отсутствие и в присутствии кислорода. К 1970-м годам эта задача в принципе была решена, но понадобилось ещё двадцать лет, чтобы проверить и уточнить выводы о молекулярном механизме активности гемоглобина. Кроме того Перуц исследовал структурные особенности гемоглобина при патологиях. Он рассчитывал, что гемоглобин может быть использован как рецептор для лекарственных препаратов, и что будут найдены способы изменения его структуры при генетических мутациях, например, при серповидноклеточной анемии. Перуц также интересовался изменениями структуры гемоглобина в эволюции, а в последние годы жизни — изменениями структуры белков при болезни Хантингтона и других нейродегенеративных заболеваниях.

Нобелевская премия

Нобелевская премия по химии «за исследования структуры глобулярных белков» (1962; совместно с Дж. Кендрю).

Основные работы

Основные работы Перуца по изучению структуры белков с помощью усовершенствованного им метода рентгеноструктурного анализа. Впервые расшифровал пространственное строение молекулы гемоглобина.

• в рус. пер.— Молекула гемоглобина, в кн.: Молекулы и клетки, М., 1966, с. 7—29.
• 1962. Proteins and Nucleic Acids: Structure and Function.Amsterdam and London. Elsevier
• 1990. Mechanisms of Cooperativity and Allosteric Regulation in Proteins. Cambridge. Cambridge University PressISBN 0-521-38648-9
• 1992. Protein Structure : New Approaches to Disease and Therapy. New York. Freeman (ISBN 0-7167-7021-0)

Публицистика

Перуц критиковал теории Поппера, Куна и Докинза. Он считал, что взгляды Поппера на развитие науки как генерирование и опровержение гипотез неверны, и что гипотезы не всегда являются необходимыми для научных исследований. По мнению Перуца, теория парадигм Куна также ложна. Докинза и других ученых, занимающих позиции воинствующего атеизма, Перуц упрекал в бестактности и подрыве репутации науки, утверждая, что «даже если мы не верим в Бога, нам следует жить так, как если бы он был».

После террористических актов 11 сентября 2001 года Перуц, выступая против применения военной силы, писал британскому премьер-министру Тони Блэру:

Я встревожен призывами американцев к мести и озабочен тем, что возмездие президента Буша приведет к гибели ещё тысяч невинных людей, возбуждая во всем мире эскалацию террора и контртеррора. Я очень надеюсь, что Вы сможете употребить Ваше сдерживающее влияние для предотвращения такого хода событий.

Оригинальный текст (англ.)  

I am alarmed by the American cries for vengeance and concerned that President Bush's retaliation will lead to the death of thousands more innocent people, driving us into a world of escalating terror and counter-terror. I do hope that you can use your restraining influence to prevent this happening.

— Дж.Ферри. Макс Перуц и секрет жизни.

• 1989. Is Science Necessary? Essays on science and scientists . London. Barrie and Jenkins. ISBN 0-7126-2123-7
• 1997. Science is Not a Quiet Life : Unravelling the Atomic Mechanism of Haemoglobin.Singapore. World Scientific. ISBN 981-02-3057-5
• 2002. I Wish I’d Made You Angry Earlier.Cold Spring Harbor, New York. Cold Spring Harbor Laboratory Press. ISBN 0-87-969674-5
• 2009. What a Time I Am Having: Selected Letters of Max Perutz edited by Vivien Perutz. Cold Spring Harbor, New York. Cold Spring Harbor Laboratory Press. ISBN 978-08769844-5

Ссылки

• [nobelprize.org/nobel_prizes/chemistry/laureates/1962/ Информация с сайта Нобелевского комитета]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Перуц, Макс Фердинанд

– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.


Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.