Истина, выбирающаяся из колодца
| |
| Жан-Леон Жером | |
| Истина, выбирающаяся из колодца. 1896 год | |
| фр. La Vérité sortant du puits | |
| Холст, масло. 91 × 72 см | |
| Музей Анны де Божё, Мулен, Алье, Овернь, Франция | |
«Истина, выбирающаяся из колодца» (фр. La Vérité sortant du puits; также — «Истина, выбирающаяся из колодца, вооружённая плетью для наказания человечества» (фр. La Vérité sortant du puits armée de son martinet pour châtier l'humanité); или просто — «Истина» (фр. La Vérité)) — картина французского художника Жана-Леона Жерома, написанная им в 1896 году. Находится в коллекции музея Анны де Божё в Мулене (Алье, Овернь, Франция).
Содержание
Контекст, история, создание
Французский живописец Жан-Леон Жером (1824—1904) учился у известных художников Поля Делароша и Шарля Глейра, прививших ему на всю оставшуюся жизнь страсть к путешествиям, изучению обычаев разных народов, а также особую любовь к Востоку. Первые картины Жерома были высоко оценены одним из самых уважаемых и влиятельных художественных критиков — Теофилем Готье, ставшим впоследствии его другом. На заре рождения массовой культуры провинциал Жером пошёл навстречу новой публике формирующейся буржуазной Франции, став знаменитым у салонной аристократии, познакомив её как со своими академическими портретами и мелодраматическими полотнами, так и с картинами о наполеоновских походах и жизни на арабских базарах, а также работами на мифологические и эротические темы. Находясь на пике своей карьеры в искусстве, Жером был постоянным гостем императорской семьи и занимал должность профессора в Школе изящных искусств. Его студия была местом встречи художников, актёров и писателей, а сам он стал легендарным и уважаемым мастером, известным своим язвительным остроумием, пренебрежительным отношением к дисциплине, однако жёстко регламентированными методами преподавания и крайней враждебностью к импрессионизму[1][2][3][4].
C конца 1850-х годов Жером оказался невероятно предприимчив в выборе пользовавшихся популярностью исторических сюжетов, начиная от глубокой древности до современной Франции. В то же время Жером взялся за довольно эклектичное переосмысление своего академизма, во многом находясь под влиянием Жан-Огюст-Доминика Энгра, писавшего свои картины через призму личной и повседневной жизни, а также учителя Делароша, выбравшего более понятный общественности театральный подход в живописи на исторические сюжеты. Жером начал работать над достижением баланса между реализмом почти документальной точности и научным подходом к образной реконструкции исторических событий, развив в себе умение мастерски управлять повествовательным потенциалом сюжетов своих картин, ввиду чего они производили неизгладимое впечатление на зрителей. Жером отказался от поэтических обобщений и идеализации главных героев, однако уравновешенная и дотошная в деталях живописная техника художника практически делала людей непосредственными свидетелями прошедших событий[5][6][7]. Вместе с тем Жерома часто обвиняли в том, что он работает на потребу публике и не задумывается о будущей востребованности сюжетов своих картин[8].
В связи с этим Жером выбрал острую для французского общества того времени тему дела Дрейфуса, достигшего такого масштаба в рамках французского общества, что ни одному представителю искусства невозможно было остаться в стороне от его отображения одним из доступных им способов[9]. В число «дрейфусаров», то есть защитников Альфреда Дрейфуса, входили такие известные французские интеллигенты, как Эмиль Золя, Бернар Лазар[en], Эдуард Деба-Понсан[en], да и сам Жером[9]. Известен целый ряд версий картины Жерома на тему дела Дрейфуса[9][10][11]. В качестве названия он использовал приписываемую Демокриту фразу «Истина лежит на дне колодца» (греч. ἐτεῇ δὲ οὐδὲν ἴσμεν, ἐν βυθῷ γάρ ἡ ἀλήθεια; лат. in puteo… veritatem iacere demersam) из «Божественных установлений» Лактанция[12][11]. В 1894 году Жером написал маслом по холсту картину с названием «Лжецы и лицемеры над убитой и лежащей в яме Истиной» (лат. Mendacibus et histrionibus occisa in putes jacet alma veritas), на которой видны последствия жесткой расправы над женщиной в аллегорическом образе Истины, лежащей убитой на дне колодца, в то время как из её тела исходит дух правды[9]. В 1895 году данная работа выставлялась на Салоне французских художников[en][9]. После посадки Дрейфуса в тюрьму на Чёртовом острове и появления доказательств того, что истинным преступником является Фердинанд Эстерхази, в 1895 году Жером представил настоящую, новую картину под названием «Истина, выбирающаяся из колодца, вооружённая плетью для наказания человечества» (фр. La Vérité sortant du puits armée de son martinet pour châtier l'humanité)[10][9]. В том же году картина Жерома экспонировалась в Салоне французских художников[9].
Композиция
Картина написана маслом на холсте, а её размеры составляют (91 x 72 см)[13]. На ней видно как будто воскресшая фигура обнажённой Истины, избавившейся от доброго спокойствия, но с возвратившейся к ней удвоенной силой, выбирается из колодца с плёткой в руке, чтобы наказать человечество за его заблуждения[10][9]. Придав намеренно неестественный вид бедру и одной ноге женщины, которую она перебросила через край колодца, предварительно схватившись за него обеими руками, Жером хотел показать, что в правде и в творении природы ничего не может быть некрасивым[14]. При этом черты лица женщины искажены, будто она намеревается накричать на зрителя. При взгляде на работу невозможно избавиться от ощущения неловкости перед молодой женщиной с плёткой, готовой в своём воинственном образе к бою и желающей наказать тех, кто не хочет её слушать[13][10]. В композиционном и идеологическом плане картина схожа с одноимённой работой Деба-Понсана, тоже посвящённой делу Дрейфуса[13]. Обнажённая женщина работы Жерома также похожа на девушек кисти Жюля Жозефа Лефевра, Люка-Оливье Мерсона и Поля Бодри, часто прибегавших к изображению наготы в своём творчестве[10].
Восприятие
По словам Поля Моро-Вотье[en], биографа Жерома, эта картина долгое время висела над кроватью художника как «благородная богиня, пользовавшаяся постоянным почитанием хозяина». Когда Жером скончался, его нашли недвижимым с поднятой вверх рукой и с обращённым к картине лицом, на котором застыл взгляд высшего уважения и прощания с Истиной всей его жизни[10]. Вокруг мастерски написанной последней значительной работы Жерома никогда не утихали споры, касающиеся той или иной интерпретации сюжета[13]. Некоторые критики полагают, что Жером выразил в этой картине свои художественные убеждения, заключающиеся в неприятии импрессионизма и других новых течений в живописи конца XIX века[10][11][15]. Примером этого может служить тот факт, что на Всемирной выставке 1900 года художник сходу остановил президента Франции Эмиля Лубе и в разговоре с ним назвал картину «Завтрак на траве» Клода Моне «позором французского искусства»[10]. В настоящее время ряд искусствоведов и вовсе отвергает гипотезу о том, что на создание картины Жерома вдохновило дело Дрейфуса[10][11][15].
Судьба
В 1978 году картина была приобретена музеем Анны де Божё в Мулене (Алье, Овернь, Франция), где и находится в настоящее время[10]. Из четырёх известных работ Жерома одна картина маслом (100 x 72 см) находится в Лионском музее изобразительных искусств, второй эскиз маслом (38 x 25,5 см) вместе с наброском чёрным мелом на бумаге (23,8 x 22,4 см) — в Музее Джорджеса-Гаррета[en] в Везуле, а третий карандашный набросок на бежевой бумаге (32,4 x 22,4 см) — в Музее изобразительных искусств Нанси[en][13].
Напишите отзыв о статье "Истина, выбирающаяся из колодца"
Примечания
- ↑ [www.getty.edu/art/collection/artists/412/jean-lon-grme-french-1824-1904/ Jean-Léon Gérôme]. Центр Гетти. Проверено 12 октября 2016.
- ↑ [www.museumcollections.parks.ca.gov/code/emuseum.asp?emu_action=searchrequest&newsearch=1&moduleid=2&profile=people¤trecord=1&searchdesc=Jean-L%C3%A9on%20G%C3%A9r%C3%B4me&style=single&rawsearch=constituentid/,/is/,/38997/,/false/,/true Jean-Léon Gérôme]. Департамент парков и заповедников Калифорнии[en]. Проверено 12 октября 2016.
- ↑ [latimesblogs.latimes.com/culturemonster/2010/06/art-review-the-spectacular-art-of-j-paul-getty-museum.html Art review: 'The Spectacular Art of Jean-Léon Gérôme']. The Los Angeles Times (21 июня 2010). Проверено 12 октября 2016.
- ↑ [www.hermitagemuseum.org/wps/portal/hermitage/what-s-on/temp_exh/1999_2013/hm4_1_284/?lng=ru "Бассейн в гареме" и другие произведения Жана-Леона Жерома в собрании Эрмитажа]. Государственный Эрмитаж. Проверено 12 октября 2016.
- ↑ [www.musee-orsay.fr/en/events/exhibitions/in-the-musee-dorsay/exhibitions-in-the-musee-dorsay-more/page/2/article/jean-leon-gerome-25691.html?cHash=8207969d98 The Spectacular Art of Jean-Léon Gérôme (1824-1904). Gérôme, painter of stories]. Музей Орсе. Проверено 12 октября 2016.
- ↑ [www.getty.edu/news/press/center/gerome.html The Getty Museum Debuts First Major Monographic Exhibition of Gérôme In Nearly Fort Years]. Музей Гетти (20 января 2010). Проверено 12 октября 2016.
- ↑ Lewis et al, 2013, с. 366.
- ↑ Allan, Morton, 2010, с. 65.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Brauer, 2014, с. 205—206.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 [www.mab.allier.fr/2048-oeuvres-commentees.htm#par28245 La Vérité sortant du puits]. Музей Анны де Божё. Проверено 9 октября 2016.
- ↑ 1 2 3 4 [eclecticlight.co/2016/02/23/illusions-of-reality-the-paintings-of-jean-leon-gerome/ Illusions of reality: the paintings of Jean-Léon Gérôme]. The Eclectic Light Company (23 февраля 2016). Проверено 14 октября 2016.
- ↑ Speake, 2015, с. 327.
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.mab.allier.fr/uploads/Document/41/11332_682_DP-Verite.pdf La Vérité est au musée]. Музей Анны де Божё. Проверено 14 октября 2016.
- ↑ Gerald Ackerman. [www.nccsc.net/essays/revelatory-g%C3%A9r%C3%B4me-exhibition-getty The Revelatory Gérôme Exhibition at the Getty]. Newington-Cropsey Cultural Studies Center (2010). Проверено 14 октября 2016.
- ↑ 1 2 [lunettesrouges.blog.lemonde.fr/2010/11/02/la-verite-sortant-du-puits-armee-de-son-martinet-pour-chatier-lhumanite/ La Vérité sortant du puits armée de son martinet pour châtier l’humanité]. Le Monde (2 ноября 2010). Проверено 14 октября 2016.
Литература
- Richard L. Lewis, Susan Ingalls Lewis. [books.google.ru/books?id=zM91Fj1iiDYC&vq=Death+Caesar+gerome&dq=Death+Caesar+gerome&hl=ru&source=gbs_navlinks_s The Power of Art]. — Cengage Learning, 2013. — 544 с. — ISBN 1133589715.
- Scott Christopher Allan, Mary G. Morton. [books.google.ru/books?id=uYckjSbIliIC&dq=Death+Caesar+gerome&hl=ru&source=gbs_navlinks_s Reconsidering Gérôme]. — Getty Publications, 2010. — 160 с. — ISBN 1606060384.
- Fae Brauer. [books.google.ru/books?id=jWBJDAAAQBAJ&hl=ru&source=gbs_navlinks_s Rivals and Conspirators: The Paris Salons and the Modern Art Centre]. — Cambridge Scholars Publishing, 2014. — 457 с. — ISBN 144386370X.
- Jennifer Speake. [books.google.ru/books?id=GtBxCgAAQBAJ&dq=democritus+truth+lies+at+the+bottom+of+a+well&hl=ru&source=gbs_navlinks_s The Oxford Dictionary of Proverbs]. — Oxford University Press, 2015. — 416 с. — (Oxford Paperback Reference Series). — ISBN 0198734905.
Ссылки
- [www.mab.allier.fr/2048-oeuvres-commentees.htm#par28245 «Правда, вылезающая из колодца»]. Музей Анны де Божё.
| ||||||
Отрывок, характеризующий Истина, выбирающаяся из колодца
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.
Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.
Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по французски заговорил с ним.
– Vous n'etes pas blesse? [Вы не ранены?] – сказал он.
– Je crois que non, – отвечал офицер, ощупывая себя, – mais je l'ai manque belle cette fois ci, – прибавил он, указывая на отбившуюся штукатурку в стене. – Quel est cet homme? [Кажется, нет… но на этот раз близко было. Кто этот человек?] – строго взглянув на Пьера, сказал офицер.
– Ah, je suis vraiment au desespoir de ce qui vient d'arriver, [Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось,] – быстро говорил Пьер, совершенно забыв свою роль. – C'est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu'il faisait. [Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал.]
Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
– Brigand, tu me la payeras, – сказал француз, отнимая руку.
– Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] – прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
