Рифовая акула

Рифовая акула
Научная классификация
промежуточные ранги Домен:  Эукариоты Царство:  Животные Подцарство:  Эуметазои Без ранга:  Двусторонне-симметричные Без ранга:  Вторичноротые Тип:  Хордовые Подтип:  Позвоночные Инфратип:  Челюстноротые Группа:  Рыбы Класс:  Хрящевые рыбы Подкласс:  Пластиножаберные Инфракласс:  Euselachii Клада:  Neoselachii Надотряд:  Акулы Отряд:  Кархаринообразные Семейство:  Серые акулы Род:  Рифовые акулы (Triaenodon Müller & Henle, 1838) Вид:  Рифовая акула
Международное научное название
Triaenodon obesus (Rüppell, 1837)
Ареал
Охранный статус
Близки к уязвимому положению IUCN 3.1 Near Threatened: [www.iucnredlist.org/details/39384 39384 ]
Систематика на Викивидах Изображения на Викискладе

Ри́фовая аку́ла (лат. Triaenodon obesus) — единственный вид рода рифовых акул из семейства серых акул отряда кархаринообразных. Обитают в Индийском и Тихом океанах, встречаются на глубине от 1 до 330 м. Максимальная зарегистрированная длина — 213 см. Кончики плавников окрашены в белый цвет. Рацион в основном состоит из костистых рыб, головоногих и ракообразных. Эти акулы размножаются живорождением, а эмбрионы питаются за счёт плаценты. В помёте бывает до 6 новорождённых. Днём они предпочитают отдыхать на дне, а ночью охотятся.

Представляют некоторую опасность для человека, зарегистрированы случаи нападений, в основном спровоцированных людьми. Являются объектом коммерческого рыбного промысла. Мясо и печень употребляют в пищу. Медленный цикл воспроизводства делает этих рыб уязвимыми к перелову.

Таксономия и филогенез

Рифовая акула была впервые описана как Carcharias obesus немецким естествоиспытателем Эдуардом Рюппелем в 1837 году в книге «Fische des Rothen Meeres» («Рыбы Красного моря»). Выбор видового названия (лат. obesus — «жирный») не совсем понятен, учитывая тот факт, что на самом деле у этой акулы очень стройное тело. Позднее, в 1837 году, Иоганн Мюллер и Фридрих Генле отнесли этот вид к роду Triaenodon, название которого происходит от греческих слов τρίαινα — «трезубец» и ὀδούς — «зуб». Поскольку Рюппель не назначил голотип, в 1960 году лектотипом была признана особь длиной 31 см, пойманная у берегов Джидды в Саудовской Аравии.

Первоначально включаемая в состав семейства Triakidae, рифовая акула в настоящее время большинством авторов относится к семейству Carcharhinidae на основании морфологических признаков, таких как наличие полной мигательной перепонки, хорошо развитой прекаудальной выемки, развитой нижней лопасти хвостового плавника и спирального клапана в кишечнике. Морфологический и молекулярный анализы дали основание предположить, что рифовую акулу можно включить в одну группу с лимонной акулой (Negaprion) и щелеглазой акулой (Loxodon), которые занимают в эволюционном дереве кархаринобразных промежуточное положение между базальными (Galeocerdo, Rhizoprionodon и Scoliodon) и эволюционно продвинутыми (Carcharhinus и Sphyrna) родами.

Исследование митохондриальной ДНК рифовых акул показало, что современные популяции этих акул произошли от общего предка, жившего около 500 тысяч лет назад. Распространение происходило от западной части Тихого океана (граничащей с Индийским океаном) в центральную его часть, а затем и в восточную. Генетические различия между тихоокеанскими популяциями этих акул и популяциями, обитающими в Индийском океане, соответствуют изоляции этих популяций друг от друга в плейстоцене во время ледниковых периодов.

Ареал

Рифовые акулы широко распространены в Индо-Тихоокеанском регионе от Красного моря и восточного побережья Африки до Индонезии и Арафурского моря. На севере их ареал простирается до архипелагов Рюкю и Огасавара, на юге до Австралии и Новой Каледонии. Встречаются по всей Микронезии. Населяют воды восточной части Тихого океана, вплоть до Галапагосских островов и берегов Центральной Америки, попадаются у берегов Панамы и Коста-Рики.

Рифовые акулы обитают практически только на коралловых рифах, а также на песчаном мелководье, в лагунах и у обрывов на границе с глубокими водами. Они предпочитают прозрачную воду и редко плавают у дна. Этот вид является наиболее распространённым на глубине 8—40 м. В некоторых случаях они заплывают на мелководье глубиной не более метра, кроме того, есть данные о том, что рифовая акула была поймана на глубине 330 м у берегов архипелага Рюкю.

Описание

Рифовая акула — мелкая акула с тонким телом и широкой плоской головой. Наибольшая зарегистрированная длина — 2,13 м, но экземпляры свыше 1,6 м редки. Максимально зарегистрированная масса тела составляет 18,3 кг, по другим данным — 27 кг. Рыло у рифовой акулы закруглённое и плоское, овальные глаза вытянуты по горизонтали, зрачки вертикальные, имеется третье веко. По углам рта расположены кожные складки. Во рту 42—50 зубных рядов на верхней и 42—48 зубных рядов на нижней челюсти. Каждый зуб оснащён узким остриём с гладкими краями, окружённым по обе стороны маленькими зубчиками. Плакоидные чешуйки малы и накладываются друг на друга, они покрыты семью гребнями.

Первый спинной плавник сильно сдвинут к хвостовому плавнику и расположен ближе к брюшным, чем к грудным плавникам. Высота второго спинного плавника составляет 3/4 от высоты первого спинного плавника. Широкие грудные плавники треугольной формы начинаются приблизительно под пятой жаберной щелью. Нижняя лопасть хвостового плавника в 2 раза меньше верхней. У кончика верхней лопасти хвостового плавника имеется большая выемка.

Своё англоязычное название (whitetip reef shark) акула получила из-за белых кончиков плавников. Окраска тёмно-серая или бурая, иногда спина тёмно-пятнистая. Брюхо немного светлее спины.

Биология

Один из самых обычных и многочисленных видов акул, населяющих коралловые рифы. Обитает в лагунах и на внешних склонах рифов. Дневное время акулы проводят в укрытиях под карнизами или в пещерах, зачастую образуя группы. Рифовые акулы делят зону обитания с двумя другими распространёнными на рифах акулами — мальгашской ночной акулой (Carcharhinus melanopterus) и темнопёрой серой акулой (Carcharhinus amblyrhynchos). Однако они не так любят мелководье по сравнению с мальгашскими ночными акулами и реже, чем темнопёрые серые акулы, встречаются у края внешнего рифа. При движении рифовые акулы совершают телом сильные волнообразные движения и, в отличие от других серых акул, могут лежать неподвижно на дне, активно прокачивая воду жабрами. Они ведут оседлый образ жизни, часто возвращаясь в одно и то же убежище в течение многих лет.

Рифовые акулы могут стать добычей крупных акул, таких как тигровая акула (Galeocerdo cuvier), галапагосская акула (Carcharhinus galapagensis) и, возможно, белопёрая серая акула (Carcharhinus albimarginatus), хотя представители перечисленных видов обычно держатся глубже, чем рифовые акулы. Молодая рифовая акула длиной 80 см была найдена в желудке индоокеанского малоглазого групера (Epinephelus lanceolatus), хотя эти окуни из-за своей редкости вряд ли могут существенно влиять на численность этих акул.

Рацион и пищевое поведение

Рифовые акулы охотятся ночью, обычно извлекая добычу из щелей и трещин рифа; часто в процессе охоты они выламывают куски кораллов. Благодаря тонкому и гибкому телу рифовые акулы могут добраться в узкие расщелины и отверстия в рифах и извлечь добычу, недоступную для других акул. Они охотятся в основном на костистых рыб, в том числе мурен, рыб-солдатов, луцианов, рыб-попугаев, рифовых рыб, рыб-хирургов, спинорогов и барабулек, а также осьминогов, лангустов и крабов. Рифовые акулы сильно реагируют на обонятельные, акустические и электрические сигналы, испускаемые потенциальной добычей, а их зрительная система больше настроена на движение и/или контрастность, чем на чёткость. Электрическое поле им позволяют улавливать ампулы Лоренцини, сконцентрированные на голове. Они особенно чувствительны к естественным и искусственным низкочастотным звукам в диапазоне 25-100 Гц, которые издаёт сопротивляющаяся жертва. Одну и ту же жертву могут атаковать много акул, хотя каждая из них охотится индивидуально, конкурируя с соплеменницами. Рифовые акулы могут обходиться без пищи до 6 месяцев.

Размножение и жизненный цикл

Подобно прочим представителям семейства серых акул, рифовые акулы являются живородящими; развивающиеся эмбрионы получают питание посредством плацентарной связи с матерью, образованной опустевшим желточным мешком. Взрослые самки имеют один функциональный яичник с левой стороны и две функциональные матки. Репродуктивный цикл протекает в два года. Самцы становятся половозрелыми при 1,05 м, средняя длина 1,6 м. Самки достигают половой зрелости при длине 1,05—1,09 м и вырастают до 1,58 м.

Спаривание начинается, когда до пяти самцов внимательно следят за самкой и покусывают её за плавники и тело, возможно, реагируя на испускаемые ею феромоны, которые указывают на готовность самки. Каждый самец пытается поймать самку за один из грудных плавников. Иногда два самца ловят самку с обеих сторон одновременно. Затем акулы опускаются на дно, после чего самец (или несколько самцов) выдвигает вперёд птеригоподий, раздувает сифонный мешок (подкожной брюшной орган, который служит в морской воде для передачи спермы в клоаку самки), и пытается вставить его в клоаку. Во многих случаях самка сопротивляется, прижимаясь брюхом ко дну и выгибая хвостовой стебель. У самца имеется ограниченный период времени для совершения совокупления, поскольку пока он держит грудной плавник самки во рту, он не может дышать. С другой стороны, если самка готова, пара располагается бок о бок, прижавшись головой к дну и приподняв тело.

Беременность длится 10—13 месяцев. Наблюдение за беременными самками в неволе показало, что средняя продолжительность беременности, начиная с первого появления «брачных» укусов, составляла 387 дней. Последующая беременность наступала в промежутке от 57—155 дней после родов. В помёте 1—6 акулят (обычно 2—3). Численность потомства не коррелирует с размером самки, в среднем каждая самка за всю жизнь производит на свет 12 акулят. Роды происходят с мая по август (осенью и зимой) во Французской Полинезии, в июле (летом) на атолле Эниветок, в октябре (лето) у берегов Австралии. Самки рожают детёнышей в движении, изгибая тело, рождение каждого акулёнка занимает меньше часа. Размер новорожденных 52—60 см, хвостовой плавник у них относительно больше, чем у взрослых акул. По сравнению с другими серыми акулами рифовая акула развивается медленно, новорожденные растут со скоростью 16 см в год, а взрослые прибавляют по 2—4 см. Половая зрелость наступает при длине около 1,1 м в возрасте 8—9 лет. На Большом Барьерном рифе самцы живут до 14 лет, а самки — до 19. Максимальный срок жизни этой акулы может превышать 25 лет. В 2008 году в центре «Nyiregyhaza» в Венгрии в результате партеногенеза появился на свет детёныш рифовой акулы; предыдущие случаи бесполого размножения были зарегистрированы у акул-молотов (Sphyrna tiburo) и чернопёрых акул (Carcharhinus limbatus).

Взаимодействие с человеком

Бесстрашные и любопытные рифовые акулы могут достаточно близко подплывать к людям, но они редко бывают агрессивными, если их не провоцировать. Несмотря на довольно крупный размер, они считаются безобидными. Тем не менее, в присутствии раненой рыбы (например, на подводной охоте) рифовые акулы легко приходят в возбуждение и могут укусить дайвера. Отмечены также случаи, когда эти акулы кусали слишком назойливых пловцов. На 2011 год в международном списке зафиксировано всего 7 случаев нападения рифовых акул, из которых 5 были неспровоцированными. Ни одно нападение не привело к смертельному исходу. Рифовые акулы подходят для наблюдения во время дайвинга, их можно кормить с рук. Есть опасения, что туристический дайвинг приводит к сбою суточного режима этих акул (которые в естественном состоянии активны в ночное время суток), что может привести в долгосрочном плане к ухудшению состояния их здоровья и показателей роста.

Рифовые акулы являются объектом рыбного промысла у берегов Пакистана, Индии, Шри-Ланки и Мадагаскара, их добывают с помощью ярусов, жаберных сетей и тралов. Мясо и печень употребляют в пищу, хотя в определенных районах существует риск отравления, известного как сигуатера (особенно при потреблении печени). Международный союз охраны природы (МСОП) оценил статус сохранности этого вида, как «Близкий к уязвимому положению», так как его численность за последние десятилетия снизилась в связи с ростом нерегулируемого промысла, который затрагивает и дальние, в остальном нетронутые человеком атоллы. Ограниченная среда обитания и медленное воспроизведение ограничивают способность этой акулы сопротивляться повышенному давлению со стороны рыболовства. На Большом Барьерном рифе численность рифовых акул в рыболовных зонах сократилась на 80 % по сравнению с заповедными зонами. Демографические модели показывают, что численность популяций будет продолжать снижаться на 6,6—8,3 % в год, если не принять дополнительных мер по сохранению вида.

Литература

• Губанов В. П. Акулы Индийского океана. Атлас-определитель. — ВНИРО. — М., 1993. — 240 с. — ISBN 5-85382-111-3.
• Robbins, William D. [eprints.jcu.edu.au/2096/2/02whole.pdf Abundance, demography and population structure of the grey reef shark (Carcharhinus amblyrhynchos) and the white tip reef shark (Triaenodon obesus) (Fam. Charcharhinidae) (PhD thesis)]. — James Cook University, 2006. — 197 p.

Ссылки

• Островский А. [www.dive-tek.ru/archiv/2004/4/72-81.html Акулы Красного моря] // Dive Tek : журнал. — ООО «Издательство Марин Пресс», 2004. — Вып. 4 (16).
• [argus.aqualogo.ru/triaenodon1 Акула белоперая рифовая (Triaenodon obesus)] // Аргус
• [www.fishbase.org/Summary/speciesSummary.php?genusname=Triaenodon&speciesname=obesus Рифовая акула] в базе данных FishBase (англ.)

Отрывок, характеризующий Рифовая акула

– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.