Французская Полинезия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Французская Полинезия
таит. Pōrīnetia farāni
фр. Polynésie française
Флаг Герб
Девиз: «Tahiti Nui Mare’are’a»
Государственный гимн Французской Полинезии
Официальный язык французский
Столица Папеэте
Крупнейший город Папеэте
Форма правления Заморское сообщество Франции
Президент
Верховный комиссар
Эдуар Фрич
Лионель Беффре
Территория
• Всего
• % водной поверхн.

4167 км²
12%
Население
• Оценка (2012)
Плотность

268 270[1] чел. (181-е)
64,38 чел./км²
Валюта Французский тихоокеанский франк
Интернет-домены .pf
Телефонный код +689
Часовые пояса -10, -9:30, -9
Координаты: 17°39′28″ ю. ш. 149°26′43″ з. д. / 17.65778° ю. ш. 149.44528° з. д. / -17.65778; -149.44528 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=-17.65778&mlon=-149.44528&zoom=9 (O)] (Я)

Французская Полинезия (фр. Polynésie française, таит. Pōrīnetia farāni) — заморское сообщество и составляющая страна Франции, располагается в центре южной части Тихого океана. Граничит на западе с водами Островов Кука, на северо-западе — с Республикой Кирибати, на севере, востоке и юге — с нейтральными тихоокеанскими водами, на юго-востоке — с водами Питкэрна.

Включает архипелаги: острова Общества, острова Туамоту, Маркизские острова, острова Тубуаи, отдельно выделяют острова Гамбье, которые находятся возле Туамоту, фактически являясь обособленной частью Туамоту. Общая площадь — 4167 км², население — 268 270 человек (в 2012 г.). Политико-административный центр — город Папеэте на острове Таити (крупнейший остров Французской Полинезии, 1 тыс. км²).

Управляется французским верховным комиссаром. Местные органы власти — совет министров и территориальная ассамблея.





Название

Первое слово заморского сообщества обозначает принадлежность к Франции. Второе слово — происходит от тихоокеанского региона Полинезия, половину которого оно занимает. Название «Полинезия» возникло в ХVІІІ веке, так мореплаватели называли многочисленные острова, найденные в «Южных морях», само слово произошло от греческих: πολύς много, νῆσος остров. Современное название территории появилось примерно во второй половине или в конце ХІХ века, когда территория стала частью Франции.

Общая география и природные условия

Во Французской Полинезии приблизительно 130 островов[2], которые входят в состав пяти архипелагов: острова Общества, Туамоту, Маркизские острова, Тубуаи, острова Гамбье.

Общая площадь
4167 км²
  • Земля: 3660 км²
  • Вода: 507 км²
  • Морская акватория: 4,8 млн км²
Сухопутные границы
0 км
Береговая линия
2525 км
Морские требования
  • Исключительная экономическая зона: 200 морских миль
  • Территориальное море: 12 морских миль
Крайние точки
  • Самый низкий пункт: Тихий океан 0 м.
  • Самый высокий пункт: гора Орохена (остров Таити) 2241 м.
Природные ресурсы
Древесина, рыба, кобальт, гидроэлектроэнергия
Землепользование
  • Пахотная земля: 1%
  • Постоянные зерновые культуры: 6%
  • Постоянные пастбища: 5%
  • Леса и лесистая местность: 31%
  • Другое: 57% (оценка 1993 года.)
Орошаемая земля
NA км²

Геология

Острова Французской Полинезии имеют либо вулканическое, либо коралловое происхождение. Вулканическими являются большинство островов Общества и Тубуаи, острова Гамбье и Маркизские; коралловые атоллы образуют архипелаг Туамоту и входят в состав некоторых других островных групп. Вулканические острова гористы. Высшая точка Таити (и всей Французской Полинезии) — гора Орохена — поднимается на 2241 м над уровнем моря. Коралловые острова обычно возвышаются над уровнем океана всего на несколько метров, окружены рифами.

Климат

Климат на большей части Французской Полинезии, преимущественно в центре, тропический, пассатный. На севере (Маркизские острова) — субэкваториальный. В южной части наблюдаются заметные различия между тёплой зимой и жарким летом. На южных островах Тубуаи климат субтропический влажный. Наиболее жаркий и влажный сезон — с ноября по май, когда часто дуют северо-западные ветры. В самые жаркие месяцы температура обычно 27 — 32 °C и влажность воздуха очень высока (около 92 %) а осадков выпадает до 1700 мм (75 % годовой нормы). Осадки в это время выпадают, преимущественно, в виде мощных, но кратковременных вечерних ливней, или затяжных моросящих дождей длительностью до нескольких суток.

В этот же период нередки тропические ураганы и мощные шторма. Острова Таити, Туамоту, Тубуаи подвержены им.

В сухой сезон (с июня по октябрь) преобладают юго-восточные пассаты. Ниже всего температуры опускаются в июле-августе (на юге — до 18 — 21 °C).

Среднегодовые температуры в основном на большинстве островов от 22 до 26 °C, с незначительными амплитудами колебаний по месяцам. Пассаты и экспозиция острова (склона) определяют климатические условия и погоду на островах Полинезии. Осадков — 1500 — 3500 мм. Бывают и ураганы.

Острова Французской Полинезии подвержены вторжению тропических циклонов, иногда носящих разрушительный характер, преимущественно в январе.

Почвы и гидрология

На вулканических островах — вулканические почвы. На атоллах — пески.

Речная сеть развита только на островах вулканического происхождения. Реки там текут в узких и глубоких долинах, изобилуют водопадами. На островах Таити и Хуахине имеются небольшие озёра. На коралловых островах рек нет.

Растительность

Острова вулканического происхождения резко отличаются от коралловых атоллов по своей растительности. На наветренных склонах вулканических островов от берегов до вершин гор поднимаются густые тропические леса, состоящие из вечнозелёных пород деревьев, которые перемежаются с плантациями кокосовых пальм, бананов и других культур. На подветренных склонах господствует травянистая растительность. Коралловые острова покрыты зарослями кокосовых пальм.

Фауна

Ввиду значительной географической изоляции, как флора, так и фауна эндемичные. Млекопитающих практически нет. Несколько видов ящериц, крячки, птицы, насекомые. В общем животный мир Французской Полинезии беден.

История

Полинезийцы стали селиться на островах нынешней Французской Полинезии в первые века н. э. Предположительно, миграция произошла с островов Самоа. Сначала были заселены Маркизские острова и острова Общества. С островов Общества полинезийцы в конце І или в начале ІІ тысячелетия н. э. мигрировали на острова Туамоту и Тубуаи[3].

К моменту появления на островах европейцев среди населения нынешней Французской Полинезии самым развитым в социально-экономическом отношении был народ, населявший остров Таити — там во второй половине ХVIII века возникли раннеклассовые государства, а с 1797 года, одно из них, королевство, возглавляемое династией Помаре, начало объединять под своей властью местные государственные образования Таити, а потом — распространять свою власть на другие острова Французской Полинезии.

Первым открытым европейцами островом был Пука-Пука в архипелаге Туамоту (Магеллан, 1521). Маркизские острова были открыты в 1595 году Менданьей, Таити — в 1606 году Педро Фернандес де Киросом, Тубуаи — в 1777 году Джеймсом Куком, Гамбье — в 1797 году Уилсоном.

В 1842 году Франция взяла под свой протекторат Таити, острова Общества, архипелаг Туамоту, острова Тубуаи и Маркизские острова.

С 1880 году статус протекторатов был отменён, введен колониальный статус. Власть династии Помаре была разрушена.

В 1946 году Французская Полинезия получила статус заморской территории Франции. Все уроженцы островов стали гражданами Франции.

С 2004 года — получила статус заморского сообщества.

Население

Численность населения — 291 тыс. (оценка на июль 2010).

Годовой прирост — 1,4 %

Рождаемость — 15,7 на 1000 (фертильность — 1,89 рождений на женщину)

Смертность — 4,8 на 1000

Иммиграция — 2,7 на 1000

Младенческая смертность — 7,4 на 1000

Средняя продолжительность жизни — 74,4 года у мужчин, 79,5 лет у женщин.

Грамотность — 98 %.

Этнический состав: полинезийцы 78 %, китайцы 12 %, франко-полинезийские метисы — Demis 6 %, французы (из метрополии) 4 %.

Официальные языки — французский (61,1 %) и таитянский (31,4 %) — по переписи 2002 года.

Религии: протестанты 54 %, католики 30 %, другие 10 %, атеисты 6 %. Протестанты представлены Протестантской Евангелической Церковью, Ассамблеями Бога, адвентистами, Свидетелями Иеговы и англиканами.

Население распределено неравномерно. Наиболее заселенным является город Папеэте (26 017 человек или 7,5 % населения Французской Полинезии) и столичный архипелаг Острова Общества — 228 073 или 87 %, Острова Туамоту — 15 510 жителей или 5,8 %, острова Гамбье — 1337 жителей или 0,52 %, Маркизские острова — 8658 чел (3, 33 %) и Тубуаи — 6304 или 2, 42 %.

Административное деление

Французская Полинезия делится на 5 административных подразделений: Наветренные острова, Подветренные острова (оба находятся на островах Общества), Туамоту-Гамбье, Маркизские острова, острова Острал (Тубуаи) и 48 коммун.

Политическое устройство

Власть Франции представлена верховным комиссаром, назначаемым президентом Франции. Исполнительная власть — совет министров территории. Местный парламент — ассамблея территории — состоит из 57 депутатов, избираемых раз в пять лет. Жители территории также избирают одного сенатора Франции и двух членов парламента Франции.

Политические партии (по итогам выборов в январе-феврале 2008 года):

  • Альянс «Наш Дом» (8 партий, из них 6 — левые) — 27 мест в ассамблее
  • Союз за Демократию (3 партии, за отделение от Франции) — 20 мест
  • Народное Собрание (правая) — 10 мест

Кроме того, партии, не представленные в парламенте:

  • Альянс за Новую Демократию
  • Независимый Фронт за Освобождение Полинезии
  • Партия «Новое Отечество»

На всей территории сообщества действует Французская Конституция. Жители Французской Полинезии являются гражданами Франции.

Экономика

Основная отрасль экономики — обслуживание туристов (около четверти ВВП). Также развиты добыча жемчуга и рыболовство.

ВВП на душу населения в 2004 году — 18 тыс. долл. (68-е место в мире).

В сфере обслуживания занято 68 % работающих.

В сельском хозяйстве (13 % работающих) культивируются кокосы, ваниль, овощи, фрукты, кофе. Разводятся куры, имеется мясо-молочное животноводство (на островах Туамоту также традиционно разводят собак на мясо).

В промышленном секторе (19 % работающих) — в основном обработка сельскохозяйственной продукции и производство сувениров.

Экспортные товары (0,2 млрд долл. в 2005 году) — жемчуг, кокосы, ваниль, акулье мясо, сувениры.

Импортируются (1,7 млрд долл. в 2005 году) — топливо, продовольствие, промышленные товары, машины и оборудование.

Весьма большое значение имеет финансовое дотирование от Франции, направленное на создание новых производств после закрытия военных объектов, и развитие социальных услуг.

Связь

Международные телефонные соединения предоставляются наземной спутниковой станцией Intelsat (Тихий океан). Количество телефонных линий — 53 600 (в 2006). Сотовая связь стандарта GSM 900 на островах хорошо развита. Главные острова (Таити, Муреа, Бора-Бора, Тахаа, Раиатеа, Хуахин и Рангироа) охвачены полностью, мелкие островки часто находятся вне зоны охвата, но даже там связь относительно устойчивая благодаря мощным центральным ретрансляторам. Роуминг с местной сетью Tikiphone SA (VINI — www.vini.pf) доступен абонентам крупнейших российских операторов. Местные СИМ-карты можно приобрести в офисах Tikiphone SA, но рекомендуется проверять карту непосредственно в своем телефоне до покупки, так как некоторые телефоны стандарта GSM не поддерживаются местными операторами. Операторы — Tikiphone, в 2008 году появился Мара Теlесом. Радиостанции: 2 станции AM, 14 FM, 2 коротковолновых (в 1998).

Культура

Культура Французской Полинезии в значительной степени потеряла свою самобытность. Более всего европеизирован остров Таити, особенно столица Папеэте. Дома в этом городе преимущественно европейского стиля, одежда горожан также европейского типа.

Больше сохранилась традиция в постройке жилищ на архипелаге Туамоту и других островах на периферии Французской Полинезии — там ещё можно встретить хижины, стены и крыши которых сделаны из пальмовых листьев. Однако традиционную одежду и там уже не носят.

Прочнее держатся традиции в способах приготовления пищи. В частности, аборигены до сих пор употребляют в сыром виде рыбу и креветки (правда, их предварительно вымачивают в лимонном соке). Жаркое из мяса многие островитяне по-прежнему тушат в земляных печах, где высокую температуру создают раскалённые камни.

Сохранились во Французской Полинезии и аборигенные музыка и танцы. Инструменты в основном духовые и ударные. Однако и в этой сфере все заметнее влияние европейско-американской культуры.

Социальная сфера

Образование

Начальное образование обязательное и бесплатное. Большинство начальных школ — государственные. Частные школы — в основном католические. Есть 18 средних школ и школ профтехобразования (государственные и частные). Особое место занимают государственные Лицей Поля Гогена (Папеэте и филиалы на других островах) и Высшая техническая школа. С 1987 года действует Французский Тихоокеанский университет.

Виза во Французскую Полинезию

Виза во Французскую Полинезию оформляется во французском посольстве, в Департаменте заморских территорий Франции, и совершенно официально именуется «виза для поездки на заморские территории Франции». Обычная французская шенгенская виза для поездки во Французскую Полинезию не действует.

Интересные факты

См. также

Напишите отзыв о статье "Французская Полинезия"

Примечания

  1. [www.insee.fr/fr/themes/detail.asp?ref_id=populegalescom&page=recensement/populegalescom/popcomseupolynesie.htm Население Французской Полинезии (2012 год)]
  2. Kingfisher Geography Encyclopedia. ISBN 1-85613-582-9. Page 546
  3. [geosfera.info/avstraliya-i-okeaniya/716-francuzskaya-polineziya-gruppa-ostrovov-okeanii.html История возникновения Французской Полинезии]
  4. [www.vesti.ru/doc.html?id=337418 Французская Полинезия — самая далекая и самая «русская»] Вести.ру

Ссылки

  • Французская Полинезия в каталоге ссылок Open Directory Project (dmoz).
  • [www.janeresture.com/tahitihome/tahiti.htm Jane’s Tahiti Home Page: tourist information on French Polynesia]
  • [www.presidence.pf/ Presidency of French Polynesia]
  • [www.upf.pf University of French Polynesia]
  • [www.taiha.com Tahiti Photos]

Отрывок, характеризующий Французская Полинезия

– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.