Марна (департамент)

Марна
фр. Marne

Герб
Страна	Франция Франция
Статус	Департамент
Входит в	Шампань — Арденны
Включает	5 округов, 44 кантонов и 620 коммун
Административный центр	Шалон-ан-Шампань
Председатель генерального совета	Рене-Поль Савари (Союз за народное движение)
Население (2010)	579 533 (45-е место)
Плотность	71 чел./км² (58-е место)
Площадь	8162 км² (8-е место)
Часовой пояс	UTC+1
Код ISO 3166-2	FR-51

Ма́рна (фр. Marne) — департамент на северо-востоке Франции, один из департаментов региона Шампань — Арденны. Порядковый номер — 51. Административный центр — Шалон-ан-Шампань. Население — 579 533 человек (45-е место среди департаментов, данные 2010 года).

На территории департамента выращивается виноград из которого производится знаменитое игристое вино — шампанское.

География

Площадь территории 8162 км². Через департамент протекают реки Марна и Вель.

Департамент включает 5 округов, 44 кантона и 620 коммун.

История

Департамент был образован на территории исторической провинции Шампань 4 марта 1790 года в период Великой французской революции во исполнение закона от 22 декабря 1789 года. В основе этого закона была идея о том, что жители не должны тратить более 2 дней верхом на посещение префектуры своего департамента и возвращение обратно домой. Поэтому обширная территория прежней провинции Шампань была разделена на четыре департамента: Арденны, Марна, Об и Верхняя Марна. Название происходит от реки Марна.

Должность префекта департамента была учреждена 17 февраля 1800 года (28 плювиоза VIII). Первым префектом Марны стал Клод-Лоран Буржуа де Жессан, который занимал эту должность на протяжении 38 лет.

Административный центр департамента до 1998 года носил название Шалон-на-Марне.

Древнеримская эпоха

Римляне дали название Belgica провинции, которая простиралась от горного массива Вогезов до Северного моря, а Реймс, главное поселение галльского племени ремов (фр. Rèmes), стал главным городом этой римской провинции и получил имя Дурокорторум (лат. Durocortorum). Гай Юлий Цезарь в своих Записках о Галльской войне пишет «Из всех галлов белги самые отважные, а среди белгов самые выдающиеся — ремы».

Племена ремов и каталаунов считаются союзниками римлян, поскольку не обнаружено никаких свидетельств о восстаниях против романского владычества. На территории департамента было проведено множество археологических раскопок, в результате которых были обнаружены различные предметы галло-римской эпохи и получены обширные знания об образе жизни той эпохи. Как следствие мирной жизни в регионе беспрепятственно были возведены храмы во славу богов Юпитера, Марса и Аполлона. Христианство пришло в эти края в III веке и было принято жителями без сопротивления.

Племена варваров сами считали эту территорию нейтральной и мирной, и когда в середине V века сюда отошёл Аттила после осады столицы, его разгромили объединённые войска франков под предводительством Меровея, вестготов под предводительством Теодориха и римские легионы под командованием Флавия Аэция.

От Хлодвига до Карла Великого

На смену римскому владычеству постепенно пришла монархия Хлодвига. Эта территория была включена в Австразию, северо-восточную часть франкского государства, а Реймс какое то время был его столицей.

При Карле Великом эта территория, вследствие расширения границ империи, оказалась в составе Нейстрии. Однако королевская власть существовала здесь по сути только формально, поскольку реальная власть была сосредоточена в руках епископов Реймса и Шалона, полномочия которых соответствовали титулу графа — оба являлись пэрами Франции, имели право собирать армию до 60000 человек, а епископ Шалона имел право чеканить монету.

Наследственная династия графов Шампани, основанная Тибо, должна была опираться на признание двух епископов на территории Шампани, и её члены никогда не ставили под сомнение власть епископов.

Средние века

Иоанна I, бывшая единственной наследницей 14-го графа Шампани Генриха III, в 1284 году вышла замуж за короля Франции Филиппа IV, и Шампань, в качестве приданого, перешла во владения короны Франции.

Первыми нападениями на Шампань в ходе Столетней войны командовал печально известный Роберт Ноллес и эти атаки были отбиты епископом Труа Анри де Пуатье.

Эпоха революций и Наполеона

Сражение при Вальми 20 сентября 1792 года стало первой военной победой революционной Франции (даже несмотря на то что эта победа была достигнута путём подкупа герцога Брауншвейгского командовавшего прусскими войсками). На территории департамента Марна также развивались события Заграничного похода русской армии 1813—1814 годов.

После победы войск седьмой коалиции в Битве при Ватерлоо (18 июня 1815 года) на территории департамента разместились австрийские войска и оккупция продолжалась с июня 1815 года по ноябрь 1818 года.

Франко-прусская война 1870 года

В ходе Франко-прусской войны 1870 года после поражений французов в Эльзасе и Лотарингии, прусские войска вошли на территорию департамента Марна, где укрепилась армия французов. 25 августа 1870 года возле коммуны Пассаван-ан-Аргонн 49 гвардейцев-мобилей (солдат подвижной национальной гвардии) было жестоко убито и сотня получила ранения; свидетели этой драмы сообщают о «дикарских поступках» прусских солдат. Мак-Магон со своими войсками отступил к Шалону. Во время наступления они были блокированы под Бомон-ан-Аргонном, попытались укрыться вместе с императором Наполеоном III в крепости Седан, в Арденнах, где они и сдались прусским войскам 2 сентября 1870 года.

Первая мировая война

Перед Первой мировой войной на территории департамента были сооружены оборонительные укрепления, которые вместе с укреплениями Дижона, Лангра, Лана и Ла-Фер образовали вторую оборонительную линию на северо-востоке Франции. В числе таких укреплений, в первую очередь значится крепость Витри-ле-Франсуа и, во вторую очередь, укрепления, возведённые вокруг Реймса, имевшего важное значение благодаря пересечению большого числа железнодорожных веток: опорный пункт Ронзье возле Шене, крепость Берлье де Мец в Сен-Тьерри, батарея Сен-Пол в Луавре, крепость Друэ в Бримоне, и еще 6 крепостей и 3 батареи вокруг Реймса.

Через территорию департамента осуществлялось передвижение большого числа армейских сил (по шоссейным магистралям, по исторической «Священной дороге» к осаждённому Вердену и по железной дороге). На территории Марны прошли два значительных сражения Первой мировой войны — Первая битва на Марне (5 — 12 сентября 1914 года) и Вторая битва на Марне (15 — 20 июля 1918 года).

Последствия Первой мировой войны

Первая мировая война имела весьма негативные последствия для департамента Марна. Площадь «красной зоны» (земли, выведенные из хозяйственного оборота в результате боевых действий) на территории департамента составила «всего лишь» седьмую часть от всей «красной зоны» во Франции, однако эта почва настолько деградировала, что на ней было законодательно запрещено высаживать леса и заниматься иной деятельностью.

Туризм

Две крупнейшие туристические достопримечательности департамента Марна привлекают каждый год более одного миллиона туристов — Реймсский кафедральный собор и озеро Дер-Шантекок (фр. Lac du Der-Chantecoq).

Природные достопримечательности

• Самое крупное в Европе искусственное озеро озеро Дер-Шантекок.
• Монтань-де-Реймс и его региональный природный парк.
• Виноградники Шампани.
• Аргонский лес.
• Болота Сен-Гон.

Исторические достопримечательности

• Реймс: Реймсский кафедральный собор, резиденция архиепископов Реймса Дворец То, Базилика Святого Ремигия, Часовня Фудзиты
• Шалон-ан-Шампань: Собор Сен-Этьен, церковь Сен-Алпен, церковь Нотр-Дам-де-Во, городская площадь (Jard)
• Эперне: авеню де Шампань — знаменитые винодельческие дома Шампани
• Л’Эпин: базилика
• Мондман-Монживру: мемориал в честь Первой битвы на Марне
• Вальми: Мельница Вальми
• Верзи: редкие формы бука в лесу Верзи

См. также

• Валлаж

Ссылки

• [www.marne.pref.gouv.fr/ Prefecture website]
• [www.cg521.fr/ Conseil Général website]
• www.reims-tourisme.com/

Отрывок, характеризующий Марна (департамент)

– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.


В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»