Клиппертон

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
КлиппертонКлиппертон

</tt>

</tt> </tt>

Клиппертон
фр. Île de Clipperton
10°18′ с. ш. 109°13′ з. д. / 10.300° с. ш. 109.217° з. д. / 10.300; -109.217 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=10.300&mlon=-109.217&zoom=9 (O)] (Я)Координаты: 10°18′ с. ш. 109°13′ з. д. / 10.300° с. ш. 109.217° з. д. / 10.300; -109.217 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=10.300&mlon=-109.217&zoom=9 (O)] (Я)
АкваторияТихий океан
СтранаФранция Франция
Клиппертон
Площадь9 км²
Наивысшая точка29 м
Население (2012 год)0 чел.

Клиппертон (Остров Страсти) (фр. Île de Clipperton или фр. Île de la Passion; исп. Isla Clipperton; англ. Clipperton Island) — коралловый атолл, находящийся в восточной части Тихого океана, к западу от Коста-Рики. Остров принадлежит Франции. Имеет статус— Заморское особое административно-территориальное образование Франции. До 21 февраля 2007 года административно подчинялся Французской Полинезии, теперь управляется непосредственно правительством Франции[1].





География

Клиппертон находится в 1280 км от города Акапулько на побережье Мексики. Расстояние до ближайшей суши — 945 км, это — мексиканский остров Сокорро из архипелага Ревилья-Хихедо. Площадь острова Клиппертон вместе с лагуной — 9 км². (1,7 км² суша).

Остров представляет собой кольцо близкорасположенных друг к другу известняковых образований, но назвать Клиппертон полноценным атоллом трудно, так как в юго-восточной части из-под кораллового грунта обнажается видимая со всех точек острова скала вулканического происхождения высотой 29 м. То есть формально остров может рассматриваться как ядерный атолл, однако из-за малой площади вулканическая скала не оказывает значительного влияния на экологию острова (на ней не растут какие-либо крупные растения — лишь несколько видов лишайников).

Коралловое кольцо имеет овальную форму с отчётливой симметрией вдоль СЗ-ЮВ оси, которая незначительно смещается к северу у вулканической скалы. Кольцо непрерывно и отделяет лагуну от океана. Существует очень мало атоллов, у которых настолько узкая полоса суши сплошным кольцом окаймляет такую сравнительно большую лагуну. Наиболее протяжённая сторона Клиппертона вдоль СЗ-ЮВ оси имеет длину в 4 км, длина береговой линии — около 12 км. Самая широкая полоса земли на атолле (около 400 м) расположена на северо-западном побережье, средняя же ширина — около 200 м. Средняя высота пляжа над уровнем моря — около 4 м.

Со стороны океана суша острова окружена рифовой платформой, находящейся примерно на уровне отливной волны. Океанический берег лишён каких-либо явных выступов, в то время как берег со стороны лагуны имеет неровную форму с небольшими полуостровами и бухтами. Примерно на середине северо-восточного берега Клиппертона в лагуну выступает небольшой треугольник, мыс Верт (фр. Pointe Verte, мыс Зелёный). Скала Клиппертон (фр. Rocher Clipperton) возвышается у самой оконечности полуострова Истм (фр. Isthme, перешеек); мыс Пус (фр. Pointe Pouce, мыс Большой Палец) расположен к северу от полуострова Истм. Между полуостровом Истм и сушей расположена бухта Роше (фр. Baie du Rocher, бухта Скалы). К западу от вулканической скалы расположен другой полуостров, Кроше (фр. Le Crochet, полуостров Крюк).

Брошенное поселение и большая роща кокосовых пальм находится на юго-западе атолла на берегу бухты Пенс (фр. Baie de la Pince, бухта Щипцов), которая заключена между двумя полуостровами, Пенс-Норд (фр. Pince Nord, Северная Губка (губка — название конца щипцов или плоскогубцев) и Пенс-Зюд (фр. Pince Sud, Южная Губка). У северо-западного берега со стороны лагуны расположены пять островов Эгг (фр. Illes Egg, или фр. Île des Œufs, острова Яиц).

Лагуна острова глубоководна, достигая в ряде мест 22-43 м в глубину. В одной точке глубину промерить не удалось, там находится стоячая вода с существенным содержанием серной кислоты. Рыба в лагуне не обитает.

Климат на острове тропический с незначительными температурными колебаниями, но с сезонными ливнями и штормами. Сезонные колебания коррелируются активностью тропического циклона, достигающей максимума в августе, сентябре и октябре. Среднемесячная температура на Клиппертоне редко опускается ниже + 26,7 °C, и только в июне она достигает показателя в + 28 °C. Дневные и ночные колебания температуры воздуха незначительные. Из-за того, что остров Клиппертон расположен вблизи экватора и пояса с низким давлением, атмосферное давление на атолле всегда низкое с незначительными сезонными колебаниями. Среднее давление воздуха на уровне моря — 1002—1010 миллибар. В зимние месяцы преобладающими ветрами являются ветра северо-восточного направления. В течение лета направление ветров под воздействием циклонов колеблется, и только в августе—октябре преимущественно дуют юго-западные ветра. Хотя в зоне, в которой находится Клиппертон не случаются такие сильные ураганы как на Карибском море, штормы здесь частое явление. Сезон дождей длится с мая по октябрь. Остров омывается тёплыми океаническими течениями.

Растительность

В настоящее время Клиппертон почти лишён растительности, подобная ситуация также наблюдалась во второй половине XIX века. Однако захват острова мексиканцами, сопровождавшийся интродукцией свиней, привёл к тому, что в начале XX века 80 % поверхности Клиппертона было покрыто растительностью.

Согласно историческим документам, в XVIII и первой половине XIX века Клиппертон был покрыт травянистой и отчасти древесной растительностью. К концу XIX века местная флора полностью исчезла. Эта экологическая катастрофа могла случиться или из-за цунами, возникшего вследствие землетрясения, или по вине человека. Завезённые добытчиками гуано свиньи стали поедать крабов Gecarcinus planatus, уничтожавших появляющуюся растительность. Люди интродуцировали на остров многие новые виды растений. Кокосовая пальма появилась ещё в 1890-х годах.

После истребления всех свиней в середине XX века на острове стали свободно размножаться птицы и крабы. Миллионы крабов снова стали последовательно уничтожать всю растительность острова. В 1958 году растительность на острове была представлена в основном редкими колючими растениями, а также пальмами. К 2001 году на острове осталось лишь 674 кокосовые пальмы. Растительностью было покрыто лишь 5 небольших островков в лагуне, которые оказались недоступны для наземных крабов.

История

Остров Клиппертон назван в честь английского пирата Джона Клиппертона (англ.), который предположительно в 1705 году проплывал мимо острова на украденной испанской барке, на борту которой находился известный капер и натуралист Уильям Дампир. Однако каких-либо сообщений об этом путешествии, во время которого остров получил своё название[2], как и упоминаний об острове во время второго плавания Джона Клиппертона[3], не сохранилось, но уже с 17301735 годов остров наносился на карты именно под названием остров Клиппертон.

Многие авторы[4][5] считают, что остров могли обнаружить значительно раньше, в XVIXVII веках, испанские мореплаватели, а некоторые из них утверждают[6], что остров Клиппертон был открыт Ф. Магелланом ещё в 1521 году.

3 апреля 1711 года два небольших французских судна «Принсес» и «Декуверт», выплывших в 1708 году из порта Брест, наткнулись на неизвестный остров, который назвали остров Страсти (фр. Île de la Passion). Капитан судна «Декуверт» Мишель дю Бокаж и пассажир «Принсес» господин де Прюдомм составили первое подробное описание острова Страсти в своих дневниках, в том числе, и первую карту-набросок атолла, однако на острове они не высадились. Впервые об этом открытии было упомянуто в печати в 1725 году[7], а полные тексты записей об острове Страсти были впервые опубликованы только в 1912 году (оригинальные документы хранятся в Национальном архиве Франции)[8].

Бокаж описывал остров следующим образом:
«Большой утёс, скалистый и с острой вершиной, в южной части совершенно плоского острова… Северо-восточная сторона, песчаная с несколькими кустами и высохшими деревьями в северо-восточной точке, была всего лишь очень узкой полосой суши. В центре острова располагалось большое озеро… На западной стороне было несколько низких кустарников, растущих на тонком слое почвы, и скала, очень низкая, но немного выше, чем на восточной стороне…»[8]
В дневнике Прюдома также говорится о низменном песчаном острове, на котором не было каких-либо следов человека, «как будто всё здесь было смыто течением»[8]. Нет никаких сомнений, что открытый французами остров Страсти и был остров Клиппертон, так как указанные ими координаты атолла лишь незначительно отличаются от современных.

В августе 1825 года на острове высадился первый человек — американский капитан Моррелл.

17 ноября 1858 года Клиппертон был аннексирован Францией. Для этого к атоллу было направлено судно «Амираль», на борту которого находился лейтенант Виктор Кервегён (Kerveguen). Именно им была проведена официальная процедура присоединения острова, который с тех пор стал административно подчиняться Французской Полинезии. В аннексии острова были заинтересованы многие французские предприниматели, намеревавшиеся добывать на Клиппертоне фосфаты, о залежах которых было известно ещё в 1856 году, когда США заявили свои права на добычу на острове птичьего помёта гуано[8].

В конце XIX века на острове было проведено несколько исследований, основной целью которых было выяснение расположения залежей фосфатов. В это же время компанией из Сан-Франциско «Оушиэник фосфейт компани» начались первые разработки на Клиппертоне ценной соли ортофосфорной кислоты, которая используется в качестве фосфорного удобрения[9]. Когда в ноябре 1897 года у Клиппертона причалило французское военное судно «Дюге-Труэн», экипаж которого обнаружил на острове троих рабочих «Оушиэник фосфейт компани», разгорелся дипломатический скандал между двумя странами. Но в конце концов американское правительство пошло на уступки и отказалось от своих прав на атолл.

Однако уже 13 декабря 1897 года Клиппертон был захвачен Мексикой, объявившей его свой собственностью на основании того, что он находился вблизи её территориальных вод и активно использовался мексиканскими рыбаками и моряками. Также Мексика может рассматриваться как правопреемница Испании в регионе. Мексика отправила на остров военный гарнизон, который развернул на Клиппертоне лагерь (в нём проживало 100 человек), установила в 1906 году на скале Клиппертон маяк и организовала совместно с Великобританией добычу фосфатов (остров сдавался в аренду «Тихоокеанской компании» под руководством Джона Эрандела). Однако из-за труднодоступности Клиппертона разработки были экономически невыгодны, в результате происходила частая смена компаний и во время Первой мировой войны остров был оставлен.

Между Францией и Мексикой разгорелся территориальный конфликт, длившийся вплоть до 1931 года. В 1922 году французы выселили с острова нескольких обнаруженных на нём мексиканцев, считая Клиппертон территорией своей страны. В 1930 году Франция обратилась в Международный суд в Гааге с требованием официально вернуть остров. В 1931 году суд поручил разрешить конфликт королю Италии Виктору Эммануилу III, который 28 января 1931 года вернул Клиппертон в собственность Франции.

В июле 1938 года остров посетил президент США Франклин Делано Рузвельт во время путешествия по Тихому океану на военном корабле «Хьюстон». Было проведено тщательное исследование флоры и фауны Клиппертона.

Во время Второй мировой войны в 19441945 годах США оккупировали остров и организовали на нём сверхсекретную метеостанцию, проработавшую до октября 1945 года. Американский президент Рузвельт был убеждён, что остров может сыграть очень важную роль в войне, и дал указание разместить на нём аэродром и базу для гидросамолётов (эта идея была подана им ещё в июле 1938 года во время визита на остров). Когда это стало известно Франции, произошёл довольно серьёзный скандал между двумя странами.

После окончания Второй мировой войны с острова уехали все люди. С этих пор Клиппертон в основном посещают суда ВМФ Франции и мексиканские суда, занимающиеся выловом тунца и акулы. 7 апреля 1980 года на Клиппертоне была развёрнута автоматическая метеостанция. В 1981 году Академия наук заморских территорий рекомендовала правительству Франции создать на острове собственную экономическую инфраструктуру, построив на Клиппертоне взлётно-посадочную полосу и порт в лагуне. Это подразумевало создание каналов, которые соединили бы лагуну с водами Тихого океана. Однако в связи с географической изоляцией атолла, его маленьким размером этот проект был отвергнут.

О претензиях на остров в середине 1990-х годов заявляло непризнанное виртуальное государство Доминион Мельхиседека. Требование не было принято официальными властями всерьёз, так же, как и само государство.

На Клиппертоне продолжают проводиться различные научные экспедиции, изучающие экосистему острова и её эволюцию. А 21 февраля 2007 года управление островом было передано от высшего комиссара Французской Полинезии министру по делам заморских территорий Франции[1].

Экономика

Остров необитаем, никакой экономической деятельности не ведётся. Имеются обширные морские биоресурсы, шельфовые залежи никеля, кобальта, золота и марганца. Обладание островом обеспечивает владельцу исключительную экономическую зону площадью 440 тыс. км². Франция рассматривает возможность разместить на острове космодром. В территориальных водах описано 115 видов рыб, однако в настоящее время ведётся промысел только тунца.

Напишите отзыв о статье "Клиппертон"

Литература о Клиппертоне

  • Черкасов П. П. Судьба Империи (Очерк колониальной экспансии Франции в XVI—XX в. — М.: Наука, 1983. — С. 18-19, 174.
  • Игнатьев Г. М. Тропические острова Тихого океана. — М.: Мысль, 1978. — С. 12.

Примечания

  1. 1 2 Worldstatesmen. [www.worldstatesmen.org/Fr_minor.html French minor territories.]. Проверено 6 февраля 2008. [www.webcitation.org/6879BPHQv Архивировано из первоисточника 2 июня 2012].
  2. Burney J. A chronological history of the voyages and discoveries in the South Sea. — London, 1816. — том 4, с. 439, 447—448.
  3. Betagh W. A voyage round the world. — London, 1728. — с. 1—342.
  4. Toniolo A. R. A proposito della situazione e della prima conoscenza dell’Isola di Clipperton. — Riv. Geogr. Ital. № 26, 1919 — с. 85—105.
  5. Secretaria de Relaciones exteriores. A proposito della situazione e della prima conoscenza dell’Isola di Clipperton. — Mexico 1909. — с. 1—94.
  6. Nunn G. E. Magellan’s route in the Pacific. — Geogr. Rev. № 24, 1934. — с. 615—633.
  7. La Barbinais Le Gentil. Nouveau voyage autour du monde. — 2 vols., Paris, 1725. — с. 615—633.
  8. 1 2 3 4 Mémoire défensif présenté par le gouvernement de la République Française dans le litige relatif â la souveraineté de l’lle Clipperton soumis â la décision arbitrale de Sa Majesté Victor-Emmanuel III roi d’Italie en exécution de la convention entre la France etle Mexique du 2 Mars 1909. — Paris, 1912. — с. 1—503.
  9. Anon. How mariners can help during IGY. — Mainers Weather Log, 1957. — с. 1—503.

Ссылки

  • На Викискладе есть медиафайлы по теме Остров Клиппертон
  • [karty.narod.ru/claim/mefr/mefr.html Карта: Положение Клиппертона по отношению к Мексике]
  • [www.7news.ru/more.cfm?id=5164 «Чужая земля» (25 сентября 2003)]
  • [www.kommersant.ru/k-vlast/get_page.asp?DocID=399463 «Коммерсантъ Власть» (28 июля 2003)]
  • [www.museum-of-money.org/view/suvenirnye_monety_ostrova_klipperton/ Сувенирные монеты острова Клиппертон]

Отрывок, характеризующий Клиппертон

Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.


Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.