Убанги-Шари
| Убанги-Шари | |||||||
| фр. Oubangui-Chari | |||||||
| колония Франции | |||||||
| |||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||
 Тёмно-зелёный — Убанги-Шари до 1916 года Светло-зелёный — территория, переданная от Камеруна Лимонно-зелёный — Французская Экваториальная Африка Светло-серый — прочие французские владения Тёмно-серый — Французская республика | |||||||
| Столица | Банги | ||||||
| Язык(и) | Французский язык | ||||||
Убанги-Шари (фр. Oubangui-Chari) — бывшая французская колония в составе Французской Экваториальной Африки.
Проникновение французов в этот регион началось в 1889 году, когда был основан военный пост в Банги. В 1894 году прилегающая территория получила название «Убанги-Шари». Права на эту территорию также предъявлял султан Египта, но в 1903 году египетские войска были разбиты французами, после чего в Убанги-Шари была учреждена французская колониальная администрация.
В 1906 году территория Убанги-Шари была объединена с Чадом в колонию «Убанги-Шари — Чад». В 1910 году колонии Убанги-Шари—Чад, Среднее Конго и Габон были объединены в Федерацию Французской Экваториальной Африки. В 1911 году западная часть территории Убанги-Шари была передана Германии в рамках урегулирования франко-германских споров в Африке.
В 1915 году Убанги-Шари была отделена от Чада в отдельную колонию (хотя сам Чад получил статус отдельной колонии лишь в 1920 году, до этого являясь управляемой напрямую из Браззавиля территорией). В результате оккупации германских колоний в Африке во время Первой мировой войны Убанги-Шари были возвращены западные территории, переданные в 1911 году Германии.
После Второй мировой войны Четвёртая французская республика начала расширять политические права своих колоний, Французская Экваториальная Африка вошла во Французский Союз. В 1946 году аборигены африканских колоний получили ограниченные гражданские права. В 1956 году были избраны Территориальные ассамблеи, обладающие лишь консультационными полномочиями.
Когда в 1958 году образовалась Пятая французская республика, Французский Союз был преобразован во Французское сообщество, и Французская Экваториальная Африка формально прекратила своё существование, превратившись в Союз Республик Центральной Африки. На входивших в её состав территориях были проведены референдумы, и колонии проголосовали за вхождение в новую структуру. 1 декабря 1958 года колония Убанги-Шари получила название «Центральноафриканская Республика».
В результате проигрыша войны в Индокитае и роста напряжённости в Алжире в конституцию Франции были внесены изменения, позволившие членам Французского сообщества самостоятельно изменять свои Конституции. 13 августа 1960 года Центральноафриканская Республика получила независимость.
Напишите отзыв о статье "Убанги-Шари"
Литература
- Toussaint-Eugène Agoumara, Guerres et politique coloniale : le cas de l’Oubangui-Chari (1870—1956), Université Toulouse 2, 1998, 796 p. (thèse de doctorat d’Histoire)
- Maurice Amaye, Les Missions catholiques et la formation de l'élite administrative et politique de l’Oubangui-Chari de 1920 à 1958, Université d’Aix-en-Provence, 1985, 2 vol., 876 p.
- Jean-Joël Brégeon, Un rêve d’Afrique : administrateurs en Oubangui-Chari : la Cendrillon de l’Empire, Denoël, Paris, 1998, 327 p.
- Félix Éboué, Les peuples de l’Oubangui-Chari. Essai d’ethnographie, de linguistique et d'économie sociale, Comité de l’Afrique française, Paris, 1933, 104 p.
- Maurice Guimendego, Les populations du Centre-Est de l’Oubangui-Chari (actuelle Centrafrique) face à l’implantation coloniale française, 1900—1945 : contribution à l'étude des résistances anticoloniales, École des hautes études en sciences sociales, Paris, 1999, 2 vol. (thèse de doctorat d’Histoire)
- Emmanuel Kouroussou Gaoukane, La Justice indigène en Oubangui-Chari (1910—1940), Université d’Aix-en-Provence, 1985, 386 p. (thèse de 3·10{{{1}}} cycle d’Histoire des pays d’outre-mer)
- Claude Liauzu (dir.), " Oubangui-Chari (Centrafrique) ", in Dictionnaire de la colonisation française, Larousse, Paris, 2007, p. 513—514
- Pierre Mollion, Sur les pistes de l’Oubangui-Chari au Tchad : 1890—1930 : le drame du portage en Afrique centrale, L’Harmattan, Paris, 1992, 272 p.
- Apollinaire Oratchi, L’Organisation postale et la radiodiffusion en Oubangui-Chari et Tchad de 1889 à 1970, Université Aix-Marseille 1, 1986, 471 p. (thèse de 3·10{{{1}}} cycle d’Histoire contemporaine)
Отрывок, характеризующий Убанги-Шари
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.
В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
