LGM-25C Titan II

Запрос «Титан-2» перенаправляется сюда; о компании см. Титан-2 (концерн).

LGM-25C
Пуск ракеты LGM-25C
Общие сведения
Страна	США
Семейство	Титан
Назначение	МБР
Разработчик	Glenn L. Martin Company
Стоимость запуска	$3,16 млн (1969)
Основные характеристики
Количество ступеней	2
Длина	31,4 м
Диаметр	3,05 м
Стартовая масса	154 т
Забрасываемый вес	3 700 кг
Вид топлива	жидкостное, аэрозин/тетраоксид диазота
Максимальная дальность	15 000 км
Тип головной части	Моноблочная, Mark 6
Количество боевых блоков	1
Мощность заряда	W-53, до 9 Мт
Способ базирования	шахтный
История запусков
Состояние	снята с вооружения
Число запусков	106
— успешных	101
— неудачных	5
Принята на вооружение	1963
Первый запуск	12 марта 1962
Последний запуск	18 октября 2003
Снята с вооружения	1987
Первая ступень
Маршевые двигатели	2 × LR-87
Тяга	1 900 кН
Удельный импульс	258 с
Время работы	156 с
Горючее	аэрозин
Окислитель	тетраоксид диазота
Вторая ступень
Маршевый двигатель	LR-91
Тяга	445 кН
Удельный импульс	316 с
Время работы	180 с
Горючее	аэрозин
Окислитель	тетраоксид диазота
LGM-25C на Викискладе

LGM-25C Тайтэн II (англ. LGM-25C Titan II, [’taɪtən] — «Титан») — межконтинентальная баллистическая ракета, разработанная в США в конце 1950-х — начале 1960-х годов на основе ракеты HGM-25A Titan I. Стояла на вооружении с 1963 по 1987 год. На её базе созданы ракеты-носители Titan II GLV и Titan 23G.

LGM-25C представляет собой глубокую модернизацию HGM-25A. По сравнению с первым «Титаном» ракета способна вывести на орбиту вдвое больший вес. LGM-25C является рекордсменом среди американских МБР по забрасываемому весу и мощности ядерного заряда — 9 мегатонн.

История

Проект усовершенствованного «Титана» был представлен компанией Glenn L. Martin в июне 1960 года под обозначением SM-68B. Ракета была в полтора раза тяжелей HGM-25A, с увеличенным диаметром второй ступени и с удлинённой первой ступенью. На ней было применено ракетное топливо длительного хранения, что значительно сокращало время — всего до 58 секунд — для подготовки пуска, и позволяло запускать ракету непосредственно из шахты, не поднимая её предварительно на поверхность. В то же время, смесь аэрозина и тетраоксида диазота является крайне токсичной и легко самовоспламеняющейся, что в случае утечки приводило к мгновенному взрыву.

Первый тестовый запуск ракеты уже под обозначением LGM-25C был выполнен в декабре 1961 года. Ракета была оснащена самой крупной боевой частью, когда либо применявшейся на американских ракетах: W-53 мощностью 9 Мт. Порядка 50 ракет LGM-25C были развёрнуты к 1963 году и составили костяк наземных стратегических ядерных сил до развёртывания «Минитменов».

Конструкция

Ракета «Титан II» была, подобно своему предшественнику, выполнена двухступенчатой, но была при равных размерах почти наполовину тяжелее; её вес в полностью заправленном состоянии превышал 150 тонн. Её двигатели работали на комбинации аэрозина-50 и тетраоксида диазота; оба компонента могли длительное время храниться в баках ракеты и обладали высокой энергетической эффективностью. Однако, топливная смесь была крайне токсична и очень опасна в эксплуатации — любая утечка могла привести к взрыву, что стало причиной разрушения как минимум двух ракет.

Первая ступень ракеты была оснащена двухкамерным ракетным двигателем «Аэроджет» LR-87. Двигатель развивал тягу до 1900 килоньютонов. Вторая ступень оснащалась двигателем «Аэроджет» LR-91, развивавшим тягу до 445 килоньютонов. В отличие от первого «Титана», обе ступени были одинакового диаметра. Топливные баки не являлись несущими и размещались внутри решетчатого каркаса, снаружи прикрытого внешней обшивкой ракеты.

Первая система наведения, использованная на LGM-25C, была разработана компанией AC Spark Plug. Она содержала инерциальный измерительный блок, разработанный на основе чертежей MIT Draper Labs. В качестве автомата наведения ракеты использовался компьютер IBM ASC-15. Позже система была заменена на более современную DUSGS (Delco Universal Space Guidance System).

Все развернутые ракеты «Титан II» несли боевую часть с термоядерным зарядом W53, тротиловым эквивалентом около 9 мегатонн. Это была мощнейшая боевая часть, когда-либо развернутая на американской баллистической ракете. Из-за значительного веса, только «Титан II» мог доставить W53 на межконтинентальные дистанции, что и определило долголетие этой ракеты.

W53 предназначалась для разрушения укрепленных заглубленных сооружений. Детонация боевой части этого типа у поверхности создавала область обширных разрушений радиусом более 10 километров; световое и тепловое излучение могли вызывать пожары и ожоги в радиусе до 30 километров. С учетом сравнительно высокой точности ракеты — круговое вероятное отклонение не превышало 1,5 км — «Титан II» мог быть использован для поражения даже таких мощных защищенных сооружений как Объект 825ГТС в Балаклаве.

Развертывание

В 1960-х—1980-х ракеты были развёрнуты в трёх позиционных районах: в Аризоне, Арканзасе и Канзасе (по 18 ракет). Ракеты состояли на вооружении трех стратегических ракетных крыльев — 308-го на авиабазе Литтл-Рок, штат Арканзас, 381-го на авиабазе МакКоннел, штат Канзас, и 309-го на авиабазе Дэвис-Монтейн в штате Аризона. Существовал также экспериментальный эскадрон на космодроме Ванденберг, имевший три пусковые шахты. Планировалось развертывание еще одного ракетного крыла на авиабазе Гриффинс в Нью-Йорке, но от этих планов отказались.

Ракеты в составе крыла развертывались двумя эскадронами по девять ракет в каждом. Пусковые шахты «Титан II» представляли собой существенно упрощенную версию пускового комплекса «Титан I»; каждый комплекс состоял из железобетонной шахты с ракетой, соединенного с шахтой тоннелями технического бункера и примыкающего к нему заглубленного куполообразного командного центра, в основании которого располагались резервные дизель-генераторы. Запуск ракеты осуществлялся прямо из шахты «горячим» стартом; то есть двигатели первой ступени зажигались внутри шахты.

Число «дежурных» LGM-25C по годам:

• 1963 — 56
• 1964 — 59
• 1965 — 59
• 1966 — 60
• 1967 — 63
• 1968 — 59
• 1969 — 60
• 1970 — 57
• 1971 — 58
• 1972 — 57
• 1973 — 57
• 1974 — 57
• 1975 — 57
• 1976 — 58
• 1977 — 57
• 1978 — 57
• 1979 — 57
• 1980 — 56
• 1981 — 56
• 1983 — 53
• 1984 — 43
• 1985 — 21
• 1986 — 9

Ракеты «Титан-II» были единственным типом жидкотопливных МБР на вооружении ВВС США после 1965 года. Их сохранение на вооружении было связано с тем, что только «Титан-II» могли нести сверхтяжелые термоядерные боевые части W-53, эквивалентом в 9 мегатонн. Эти гигантские боеголовки предназначались для поражения особо защищенных целей, вроде бункеров командования, баз подводных лодок и подобных укрепленных сооружений. Ракеты «Минитмен», хотя и более дешевые и простые в эксплуатации, не могли нести боевые части эквивалентом более 1,5 мегатонны. В результате, 60 находящихся на дежурстве «Титан-II» несли общий мегатоннаж в 540 мегатонн — или почти 40 % общего мегатоннажа на всех МБР ВВС США.

В 1970-х с ракетами LGM-25C произошли два крупных инцидента, вызванных скоропортящейся изоляцией и утечкой топлива. Лишь с июля 1982 года ракеты стали снимать с дежурства. Последняя была выведена из шахты 5 мая 1987 года. Все ракеты хранятся на авиабазе Девис-Монтен в Аризоне.

На основе LGM-25C были разработаны ракеты-носители Titan II GLV и Titan 23G, которые использовались в НАСА, в частности в программе Джемини.

См. также

• Титан-1
• Р-16

Отрывок, характеризующий LGM-25C Titan II

«Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу», думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.
Когда князь Василий вошел в гостиную, княгиня тихо говорила с пожилой дамой о Пьере.
– Конечно, c'est un parti tres brillant, mais le bonheur, ma chere… – Les Marieiages se font dans les cieux, [Конечно, это очень блестящая партия, но счастье, моя милая… – Браки совершаются на небесах,] – отвечала пожилая дама.
Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.
– Aline, – сказал он жене, – allez voir ce qu'ils font. [Алина, посмотри, что они делают.]
Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.
– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.


Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.