AIR-2 Genie

AIR-2 «Джинни» (англ. MIM-14 Genie, буквально «Джинн», до этого имела различные словесные названия — Ding Dong, Bird Dog, High Card, Ting-a-ling, заводской индекс производителя — MB-1) — американская неуправляемая ракета класса «воздух-воздух» с ядерной боевой частью мощностью 1,25 кт и дальностью пуска до 10 км. Разработана ВВС США в конце 1950-х как эффективное средство поражения скоростных сверхзвуковых бомбардировщиков. Несмотря на малую дальнобойность и отсутствие системы управления, ракета была очень надёжна и проста в эксплуатации, и оставалась на вооружении ВВС США до 1982 года, пока не были списаны последние самолеты, способные её применять.

История

В начале 1950-х, появление новых стратегических бомбардировщиков с высокой скоростью и большой высотой полета сделало автоматические пушки и неуправляемые реактивные снаряды истребителей недостаточно эффективным оружием в борьбе с ними. Управляемые ракеты «воздух-воздух» были ещё слишком несовершенны, чтобы служить надежным средством борьбы с скоростными самолетами и крылатыми ракетами.

В 1954 году фирма Douglas начала работу над проектом небольшой ракеты с ядерной боевой частью, предназначенной для запуска с борта перехватчиков по бомбардировщикам противника. Чтобы сделать систему возможно более простой и надежной, было решено сделать ракету неуправляемой. Предполагалось, что разрушительная сила и радиус поражения ядерной боеголовки более чем компенсируют нехватку точности ракеты.

В 1955 году первый образец ракеты был представлен на динамические испытания. За время разработки ракета сменила несколько наименований — «Bird Dog», «Ding Dong» и «High Card», но в итоге ей было присвоено обозначение MB-1 и название «Genie». В 1956 году ракета впервые была запущена с борта перехватчика Northrop F-89 Scorpion, а в начале 1957 года принята на вооружение.

Задействованные структуры

В производстве ракетных комплексов «Genie» и сопутствующего оборудования были задействованы следующие структуры:

Подрядчики первой очереди (частный сектор) Ракетный комплекс и ракета в целом — Douglas Aircraft Co., Inc., Лонг-Бич, Калифорния; Система управления огнём MG-12 (пуском и подрывом боевой части) — Hughes Aircraft Corp., Калвер-Сити, Калифорния; Жидкостный ракетный двигатель (на ранних моделях) — North American Aviation, Inc., Rocketdyne Division, Мак-Грегор, Техас; Твердотопливный ракетный двигатель — Aerojet General Corp., Сакраменто, Калифорния;

Бесконтактный датчик цели — Electronic Specialty Co., Глендейл, Лос-Анджелес, Калифорния; Транспортно-заряжающая тележка MF-9 — Fruehauf Trailer Co., Детройт, Мичиган;. Самолёт-носитель — Northrop Corp., Хоторн, Калифорния; General Dynamics Corp., Convair San Diego Division, Сан-Диего, Калифорния. Подрядчики первой очереди (государственный сектор) Ядерная боевая часть (разработка) — Лос-Аламосская национальная лаборатория Комиссии по атомной энергии США, Лос-Аламос, Нью-Мексико.

Конструкция

AIR-2 «Genie» была чрезвычайно проста конструктивно. Это был неуправляемый снаряд, приводимый в действие твердотопливным ракетным двигателем Thiokol SR49-TC-1, с тягой 162 Кн. За 12 секунд работы, двигатель разгонял ракету до скорости около 3 М. Максимальная дальность прицельного выстрела 9,6 км.

Ракета оснащалась ядерной боевой частью W25 мощностью 1,5 килотонны. Подрыв БЧ осуществлялся таймерным детонатором, взводившимся сразу же после завершения работы двигателя. По расчётам, взрыв ракеты мог уничтожить с гарантией любой самолёт в радиусе 300 метров.

Операция Plumbbob John

В ходе серии ядерных тестов США, известной под названием Операция Plumbbob 19 июля 1957 года было произведено ядерное испытание  — единственное испытание AIR-2 «Genie» со штатной боевой частью. Опыт был проведен по настоянию ВВС США, желавших продемонстрировать безвредность ядерной боеголовки для применения над населенными районами США. Истребитель-перехватчик F-89J, пилотируемый капитаном Эриком В. Хатчинсоном и капитаном Альфредом С. Барби запустил ракету над атомным полигоном в Неваде. Ракета взорвалась на высоте 4,6 км над расчётной точкой. Группа из пяти добровольцев офицеров ВВС США стояла прямо под эпицентром взрыва с непокрытыми головами, чтобы продемонстрировать низкую опасность воздушных ядерных взрывов. Полученная ими доза радиации оказалась незначительной, и даже меньшей чем у пилотов самолётов, пролетевших через облако взрыва спустя десять минут.

Развёртывание

Ракеты развертывались на истребителях-перехватчиках с 1958 года. Их основными носителями стали Northrop F-89 Scorpion, McDonnell F-101 Voodoo и Convair F-106 Delta Dart. Предполагалось также применять ракету с борта истребителей-перехватчиков Lockheed F-104 Starfighter. Ряд самолётов был оборудован трапецией для выведения ракеты из-под фюзеляжа, во избежание повреждения конструкции реактивной струей. Но на практике ни одна AIR-2 на F-104 не базировалась — было выяснено, что небольшая длина стоек шасси с трудом позволяет даже подвешивать ракету и взлетать с ней, но садиться было уже невозможно..

Единственным экспортным эксплуатантом AIR-2 «Genie» была Канада, ВВС которой получили запас ракет для своих перехватчиков CF-101 в 1963 году. Ракеты оставались в арсенале канадских ВВС до 1984 года, хотя при этом считались собственностью США и оставались на базах хранения под наблюдением американских офицеров.

В 1963 году, обозначение ракеты было сменено на AIR-2 (литера «R» обозначала «Rocket», то есть неуправляемый снаряд). Производство ракет было прекращено в 1962 году, после производства почти 3500 снарядов, включая учебные. С 1965 года, Thiokol начала производство улучшенных двигателей, которые вскоре смонтировали на всех ракетах в ходе модернизации.

Ракета оставалась на вооружении очень долго — более 25 лет. Она намного пережила более совершенный управляемый атомный снаряд класса «воздух-воздух» — AIM-26 Falcon, снятый с вооружения ещё в 1972. Причиной тому была её чрезвычайная простота и надежность, при достаточно высокой расчётной эффективности. Ракета не была подвержена действию средств РЭБ противника, ибо попросту не имела системы управления, на которую можно было бы воздействовать. Ни один тип советских бомбардировщиков не смог бы избежать поражения точно запущенной AIR-2, из-за её скорости и огромной разрушительной силы. Списание ракеты состоялось в 1984 году лишь потому, что были списаны Convair F-106 Delta Dart — последние самолёты, способные её нести. Фирма Douglas предлагала продлить эксплуатацию ракет, разместив её на борту более новых самолетов, но решение было сочтено неэкономичным.

Отрывок, характеризующий AIR-2 Genie

– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.
Они сидели в гостиной у окна. Были сумерки. Из окна пахло цветами. Элен была в белом платье, просвечивающем на плечах и груди. Аббат, хорошо откормленный, а пухлой, гладко бритой бородой, приятным крепким ртом и белыми руками, сложенными кротко на коленях, сидел близко к Элен и с тонкой улыбкой на губах, мирно – восхищенным ее красотою взглядом смотрел изредка на ее лицо и излагал свой взгляд на занимавший их вопрос. Элен беспокойно улыбалась, глядела на его вьющиеся волоса, гладко выбритые чернеющие полные щеки и всякую минуту ждала нового оборота разговора. Но аббат, хотя, очевидно, и наслаждаясь красотой и близостью своей собеседницы, был увлечен мастерством своего дела.
Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.


Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.
Одна только Марья Дмитриевна Ахросимова, приезжавшая в это лето в Петербург для свидания с одним из своих сыновей, позволила себе прямо выразить свое, противное общественному, мнение. Встретив Элен на бале, Марья Дмитриевна остановила ее посередине залы и при общем молчании своим грубым голосом сказала ей:
– У вас тут от живого мужа замуж выходить стали. Ты, может, думаешь, что ты это новенькое выдумала? Упредили, матушка. Уж давно выдумано. Во всех…… так то делают. – И с этими словами Марья Дмитриевна с привычным грозным жестом, засучивая свои широкие рукава и строго оглядываясь, прошла через комнату.