Трипитака
| Виная-питака | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
<td style="background:Goldenrod; border-left:2px solid Sienna; border-right:2px solid Sienna"> <td style="background:Ivory"> <tr> <td style="background:Ivory"> <td style="background:Goldenrod; border-left:2px solid Sienna"> <td style="background:Goldenrod; border-top:2px solid Sienna; border-bottom:2px solid Sienna; text-align:left">Сутта-питака <td style="background:Goldenrod; border-right:2px solid Sienna"> <td style="background:Ivory"> <tr> <td style="background:Ivory"> <td style="background:Goldenrod; border-left:2px solid Sienna; border-right:2px solid Sienna"> <td style="background:black">
<td style="background:Goldenrod; border-left:2px solid Sienna; border-right:2px solid Sienna"> <td style="background:Ivory"> <tr> <td style="background:Ivory"> <td style="background:Goldenrod; border-left:2px solid Sienna; border-right:2px solid Sienna"> <td style="background:black">
<td style="background:Goldenrod; border-left:2px solid Sienna; border-right:2px solid Sienna"> <td style="background:Ivory"> <tr> <td style="background:Ivory"> <td style="background:Goldenrod; border-left:2px solid Sienna"> <td style="background:Goldenrod; border-top:2px solid Sienna; border-bottom:2px solid Sienna; text-align:left">Абхидхамма-питака <td style="background:Goldenrod; border-right:2px solid Sienna"> <td style="background:Ivory"> <tr> <td style="background:Ivory"> <td style="background:Goldenrod; border-left:2px solid Sienna; border-right:2px solid Sienna"> <td style="background:black">
<td style="background:Goldenrod; border-left:2px solid Sienna; border-right:2px solid Sienna"> <td style="background:Ivory"> <tr> <td style="background:Ivory"> <td style="background:Goldenrod; border-left:2px solid Sienna"> <td style="background:Goldenrod; border-top:2px solid Sienna"> <td style="background:Goldenrod; border-right:2px solid Sienna"> <td style="background:Ivory"> <tr> <td colspan=5 style="background:Goldenrod;border:2px solid Sienna"> </tr></table> Трипи́така (санскр. त्रिपिटक, «Три корзины»; пали, Типи́така ; кит. 三藏, Сань Цзан; яп. 三藏, Сандзō) — свод буддийских священных текстов, созданных в V—III вв. до н. э. вскоре после просветления Будды Шакьямуни на Первом Буддийском соборе. В буддийском мире существует несколько версий Трипитаки, в которые входит огромное количество различных текстов. Наибольшей известностью пользуется палийский канон традиции Тхеравада, или 'Трипи́така'. «Трипитака» в переводе означает «три корзины», что соответствует разделению священных книг на три раздела: Винайя-питака (Виная-питака), Сутра-питака (пали: Сутта-питака) и Абхидхарма-питака (пали: Абхидхамма-питака). Название питака («корзина») традиционно объясняется тем, что свитки из пальмовых листьев, на которых были написаны тексты, хранились в трёх плетёных корзинах. Однако нельзя исключить и того, что ещё до собственно письменной фиксации Трипитаки слово питака употреблялось в санскрите и пали в переносном смысле для обозначения собрания, коллекции чего-либо. Первый раздел, Виная-питака, содержит тексты, призванные регулировать жизнь сангхи — буддийской монашеской общины. В него входят более 500 правил поведения монахов и монахинь, а также правила и процедуры, призванные способствовать сохранению гармонии в монашеской общине в целом. Первая питака не ограничивается сводом дисциплинарных правил, в ней также рассматривается история происхождения каждого правила, включены притчи, рассказывающие о том, как сам Будда Гаутама решал вопросы сохранения гармонии в большой и разнородной духовной общине. В Сутта-питаке собрано более 10 000 сутр, приписываемых лично Будде или, иногда, его ближайшим ученикам. Во многие редакции включаются джатаки, повествующие о жизни Будды. Третий раздел, Абхидхамма-питака, представляет собой сборник философских трактатов, содержащих систематизацию учения Будды и предлагающих глубокий, практически научный, анализ основных доктринальных положений Дхаммы. Если первые два раздела Трипитаки излагают практическое учение о достижении Просветления, то третья корзина посвящена теоретической разработке основ учения. Авторство многих текстов, входящих в Абхидхамма-питаку, приписываются непосредственно Будде Шакьямуни, но многие буддологи склоняются к более позднему происхождению этих текстов, возводя их к эпохе царя Ашоки. В махаянические и ваджраянические редакции этой питаки входят также пояснительные комментарии, называемые шастрами. Долгое время Трипитака передавалась устно, в соответствии с индийской традицией заучивания священных текстов наизусть. Около 80 г до н. э., в связи с угрозой утраты текстов, Трипитака была впервые записана на пальмовых листьях монахами тхеравады на Шри-Ланке. Вопрос о датировке отдельных текстов из различных канонов Трипитаки является весьма сложным. Большинство текстов были сочинены задолго до того, как были впервые зафиксированы письменно. Некоторые тексты китайского канона были, по-видимому, написаны по-китайски, а затем задним числом переведены на санскрит. Сложно установить, какие тексты тибетского канона были созданы уже в Тибете, а какие восходят к индийской традиции. Несмотря на то, что в исходные тексты Трипитаки на протяжении веков вносились изменения, это собрание остаётся главным источником изучения раннего буддизма. Другие направления буддизма не оставили после себя значительных письменных памятников. В текстах Трипитаки содержится множество сведений, касающихся культурной, экономической и социальной жизни Индии первых веков до нашей эры. Издания ТрипитакиПо мнению доктора исторических наук А. А. Маслова наиболее полным изданием Трипитаки на сегодняшнее время считается японское 55-томное собрание «Тайсё синсю Дайдзокё» («Трипитака годов Тайсё»), изданное в период 1922—1933 годов и переизданное в Токио в 1968 году. Издание состоит из следующих томов[1]:
По другим данным издание «Заново составленная Трипитака, изданная в годы Тайсё» (Дачжэн синьсю дацзанцзин, 大正新修大藏经) от 1924—1934 годов включает в себя 85 томов, содержащих 2920 текстов, и 12 томов изображений. Данная Трипитака существует в электронном виде на китайском языке на сайте www.fodian.net[2]. В 1982 году началось составление «Китайской большой Трипитаки» (Чжунхуа дацзанцзин, 中华大藏经). В 1997 году было издано 106 томов данного издания. Всего запланировано 220 томов, включающих в себя более 4200 текстов, собранных из ранних изданий Трипитаки на тибетском, китайском, маньчжурском и монгольском языках. Данное издание в бумажной версии имеет высокую стоимость, а в электронной версии имеет плохое качество. Поэтому главным источником текстов китайского буддизма для буддологов в настоящий момент остаётся «Заново составленная Трипитака, изданная в годы Тайсё»[2]. См. такжеНапишите отзыв о статье "Трипитака"Примечания
Литература
Ссылки
Отрывок, характеризующий Трипитака– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери. Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову. Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал: – И красавица какая! Спасибо, голубушка! Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо. – Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке. – Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них. – До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе. – Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте… Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского: – Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице. – Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами. – Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей. – До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой. – Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne». Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие. Навигация | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
