Китайский квартал

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Чайнатаун»)
Перейти к: навигация, поиск

Кита́йский кварта́л (англ. Chinatown Чайна-таун — «китайский город»; кит. упр. 唐人街, палл.: Танженьцзе, буквально: «улица танских людей», а также кит. упр. 华埠, палл.: Хуабу, буквально: «китайский причал») — населённые китайцами кварталы в некитайских городах. Центры коммерции, туризма и китайской культуры. Вместе с тем в китайских кварталах иногда существуют проблемы этнических китайских преступных группировок. Старейшие (200-летние) китайские кварталы расположены в Нагасаки и Бангкоке.

Старейшим чайна-тауном за пределами Азии является китайский квартал в Сан-Франциско, он был основан в 1850 году. Более новые китайские кварталы расположены в Мельбурне, Лас-Вегасе, Лондоне, Париже и Сеуле.





Чайнатауны в России

В России чайна-тауны существовали в дореволюционный период в ряде городов Дальнего Востока — Благовещенске, Хабаровске, Николаевске-на-Амуре, Никольске-Уссурийском и Владивостоке. Формирование китайских общин в этих городах началось в 1870-х гг. и сопровождало общий рост китайского населения российского Дальнего Востока (за счет выходцев из соседней Маньчжурии и трудовых мигрантов из провинции Шаньдун). Нежелание китайцев подчиняться административным и санитарным правилам обусловило в последние годы XIX в. стремление властей к выселению их в особые кварталы на городских окраинах. Попытки реализации подобных планов на уровне местного законодательства, как правило, заканчивались провалом по причине пассивного сопротивления китайцев. Принудительные меры вызывали жалобы китайцев в вышестоящие властные органы Российской Империи, вплоть до Сената. После событий 1900 г. в Китае генерал-губернатор Приамурского края Н. И. Гродеков направил в Санкт-Петербург обоснование необходимости создания «чайна-таунов». 29 сентября (12 октября) 1902 г. Николай II официально предоставил думам городов Дальнего Востока право «составлять обязательные постановления об ограничении особыми кварталами жительства тех азиатцев, антисанитарные условия жизни коих вызывают необходимость особого надзора». На этом основании были изданы обязательные постановления о создании «чайна-таунов»: для Хабаровска и Никольска-Уссурийского — в 1902 г., для Николаевска — в 1903 г., для Владивостока — в 1906 г. и для Благовещенска — в 1910 г.[1] Наибольшую известность в истории получила Миллионка — владивостокский «чайна-таун», ликвидированный в 1936 г.

В Мурманске в 1920-е годы существовал Шанхай, местный китайский квартал, населенный китайцами, прибывшими во время Первой мировой войны на строительство Мурманской железной дороги. Район был полностью разрушен бомбежками во время Великой Отечественной войны.[2]

Некоторые крупные чайнатауны

Галерея

См. также

Напишите отзыв о статье "Китайский квартал"

Примечания

  1. Сорокина, Т. Н. Китайские кварталы дальневосточных городов (кон. XIX-нач. XX вв.)// Диаспоры, 2001, № 2-3;
  2. [vmnews.ru/cityday/2009/08/15/ulitsa-zlachnyih-mest Улица Злачных мест · Вечерний Мурманск]. vmnews.ru. Проверено 25 февраля 2016.

Литература

  • Нестерова Е. И. «Атлантида городского масштаба»: китайские кварталы в дальневосточных городах (конец XIX — начало XX в.) // Этнографическое обозрение. 2008. — № 4.
  • Рахмонова М. К. Феномен чайнатауна // Миграции и диаспоры в социокультурном, политическом и экономическом пространстве Сибири. Рубежи XIX—XX и XX—XXI веков/ Науч. ред. В. И. Дятлов. Иркутск: Оттиск, 2010. С. 440—448.

Ссылки

  • [www.classlondon.ru/чайнатаун/ Чайнатаун] — Class London


К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Китайский квартал

– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.