Эльфенгрен, Юрьё

Юрьё Эльфенгрен
фин. Yrjö Elfvengren
Дата рождения	8 сентября 1889(1889-09-08)
Место рождения	г. Хамина, Выборгская губерния, Великое княжество Финляндское, Российская империя
Дата смерти	10 июня 1927(1927-06-10) (37 лет)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя Финляндия Финляндия Северная Ингрия Белорусская Народная Республика
Годы службы	1910—1920
Звание	подполковник
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в Финляндии Советско-финские войны</br>Гражданская война в России
Награды и премии

Ю́рьё (Георгий Евгеньевич) Эльфенгре́н (согласно шведско-русской практической транскрипции Эльвенгрен) (фин. Yrjö (Georg Wilhelm) Elfvengren; 8 сентября 1889, Кармила — 10 июня 1927, Москва) — финский дворянин, белый офицер, правитель непризнанного государства Республика Северная Ингрия (июнь—август 1919 года), дипломат Белорусской Народной Республики в Финляндии.

Биография

Юрьё родился в 1889 году в городе Хамина (по другим данным в посёлке Кармила около Сортавалы) в семье полковника русской армии Уно Эугена Эльфенгрена и переводчицы Аделаиды-Марии Щавинской. С 1900 по 1903 год он учился в Санкт-Петербурге, в 1-м Кадетском корпусе, с 1903 по 1906 год — в Морском кадетском корпусе, с 1906 по 1908 год — в Александровском кадетском корпусе и с 1908 по 1910 год в Николаевском кавалерийском училище.

С 1910 по 1916 год (с перерывом в 1913—1914) Юрьё служил в Лейб-гвардии Кирасирском Её Величества полку, в составе которого участвовал в сражениях Первой мировой войны. Во время войны Эльфенгрен был награждён орденом Святого Георгия. В 1916—1917 годах Ю. Эльфенгрен был адъютантом командира III армейского корпуса. По подозрению в подготовке покушения на императрицу Александру Фёдоровну и её фрейлину Вырубову, Эльфенгрен был арестован. Ему грозила ссылка в Вологодскую губернию, однако этому помешала Февральская революция.

После Февральской революции Ю. Эльфенгрен был заместителем председателя Союза Георгиевских кавалеров. Он активно участвовал в Корниловском выступлении, после провала которого, в августе 1917 года Эльфенгрена выслали в Крым. В Крыму с октября 1917 по 1918 год Эльфенгрен принимал участие в антибольшевистском восстании крымских татар.

В феврале 1918 года он тайно через Петроград возвращается в Финляндию, а уже в марте Эльфенгрен в чине майора начал командовать 1-м Карельским полком, сформированным из местных добровольцев. После окончания гражданской войны в Финляндии Юрьё Эльфенгрен входил в состав делегации финской Карелии, передавшей председателю парламента Свинхувуду предложения по обустройству южной Карелии со столицей в Выборге. В 1918—1919 годах Ю. Эльфенгрен был командиром Выборгского и Пограничного округов в Терийоки.

С июля 1919 по февраль 1920 года (за исключением августа-сентября) Юрьё Эльфенгрен был командиром Северо-Ингерманландского полка в Кирьясало. Несмотря на давление со стороны крайне правых финских кругов и белогвардейского командования, Эльфенгрен не позволил принимать в полк ни финских, ни белых русских добровольцев. С 16 ноября 1919 года он возглавлял возникшее на границе с Финляндией государство Республика Северная Ингрия. Им были предприняты две неудачные попытки расширить территорию самопровозглашённого государства на юго-восток. 12 февраля 1920 года Эльфенгрен был отстранён от должности командира полка. После подписания Тартуского мирного договора между РСФСР и Эстонией, он стал представителем П. Н. Врангеля и Б. В. Савинкова в Финляндии. Должность главы государства Эльфенгрен оставил в мае 1920 года.

С июня 1920 г. по май 1921 Эльфенгрен, ссылаясь на свои белорусские корни, служил в качестве советника при генерале Олеге Васильковском, официальном представителе Белорусской Народной Республики в Финляндии.

В 1921 году Юрьё Эльфенгрен осуществлял руководство подпольными организациями в Петрограде и Кронштадте. Он был одним из учредителей (вместе с Б. Савинковым и полковником Гнилорыбовым) «Народного союза защиты родины и свободы» (НСЗРиС), организованного 13-14 июля 1921 года в Варшаве. В НСЗРиСе Эльфенгрен отвечал за организацию борьбы против большевиков близ границ с Финляндией, Эстонией, Латвией и в приграничных областях РСФСР. В 1922 году Эльфенгрен возглавлял боевую группу, готовившую теракт против советской делегации на Генуэзской конференции. Однако террористы были задержаны итальянской полицией и выдворены из страны.

Позднее Эльфенгрен сотрудничал с Сиднеем Рейли. В 1925 году для развертывания подпольной работы Ю. Эльфенгрен тайно проник на территорию РСФСР по румынскому паспорту, но был опознан под Тверью и арестован. В ночь с 9 на 10 июня 1927 года Юрьё Эльфенгрен был расстрелян в Москве по «постановлению ОГПУ» в числе 20-ти бывших представителей знати Российской империи, находившихся в руках большевиков, «в ответ» на убийство советского полпреда в Польше П. Л. Войкова. Принятый во внесудебном порядке приговор о расстреле вызвал протесты в некоторых крупных центрах русской эмиграции. Историки отмечают, что данный расстрел стал одним из первых проявлений сталинских массовых репрессий.

Семья

• Жена — Наталия Куколь-Яснопольская, дочь полковника Николая Куколь-Яснопольского. В браке с 1919 года.

Фото

Elfengren.jpg Юрьё Эльфенгрен. Фото ранее 1919 г.

Elfvengren1920.jpg Северо-Ингерманландский полк в Кирьясало. Впереди командир полка Ю. Эльфенгрен. 1920 г.

См. также

• Республика Северная Ингрия
• Северо-Ингерманландский полк
• Временный комитет Северной Ингерманландии

Литература

• Таргиайнен М. А.  Ингерманландский излом. Борьба ингерманландских финнов в гражданской войне на Северо-Западе России (1918—1920 гг.). — СПб: Дмитрий Буланин, 2001. — 362 с. — ISBN 5-86007-269-4.

Ссылки

• Молчанов А. К.  [www.terijoki-spb.ru/history/tpl2.php?page=molchelf&lang=ru Юрьё Эльфенгрен, «белый» комендант Терийок]
• Пюккёнен, Андрей.  [www.terijoki-spb.ru/history/tpl3.php?page=pykkenelf&lang=ru Георгий Эльфенгрен — солдат России и Финляндии]
• Сакса, Константин.  [inkpulp.narod.ru/unknown.htm Неизвестная республика]

Отрывок, характеризующий Эльфенгрен, Юрьё

– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.