Югославизм
Югославизм — паннациональная, панславянская, ирредентистская концепция, продолжение идеи иллиризма которая затрагивает не один из южнославянских народов, а всех одновременно. Некоторые сторонники этой идеи на Балканах и вовсе считают себя одним единым народом — югославами. Югослависты исторически выступали за объединение всех территорий, населенных южнославянскими народами, которые ныне живут в следующих государствах: Босния и Герцеговина, Болгария, Хорватия, Черногория, Сербия, Словения и Македония.
Югославизм был мощной политической силой во время Первой мировой войны, которая началась с убийства австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда Гаврилой Принципом и продолжилась вторжением Австро-Венгрии в Сербию, который стремился сплотить южнославянские народы против австро-венгерского господства и империализма, ставя одной из своих внешнеполитических задач создание независимой Югославии, которая была создана в 1918 году.
Были предприняты попытки включить Болгарию в состав Югославии. Болгарский государственный переворот 1934 года привел к власти силы, которые заявили о своем намерении немедленно заключить союз с Францией и искать возможности вступления Болгарии в единую Югославию, однако эта цель не была достигнута.
Югослависты утверждают, что конфессиональные различия и противоречия между югославскими народами являются результатом иностранного империализма, неоднократно имевшего место в истории Балкан. Чтобы избежать лишних споров и ругательств, югослависты обычно избегают какого-либо религиозного подтекста.
Югославизм всегда имел два основных внутренних структурных подразделения, которые обычно вызывали раскол движения. Одна из фракций стремится к централизованному государству и ассимиляции всех национальностей в единую национальность югославов. Другая фракция является сторонником децентрализованной и мультикультурной федерации, которая позволила бы сохранить существующие различия народов, но содействовала бы их единству, в то же время эта фракция выступает против идеи централизации и ассимиляции. Одно из опасений — установление сербской гегемонии, что привело бы не столько к единству, сколько к поглощению сербами остальных народов.
См. также
Напишите отзыв о статье "Югославизм"
Литература
- Cohen Lenard J. Broken bonds: Yugoslavia's disintegration and Balkan politics in transition. — Cambridge, England, UK; Malden, Massachusetts, USA: Westview Press, 1995. — ISBN 0-8133-2477-7.
- Djokić Dejan. Yugoslavism Histories of a Failed Idea, 1918–1992. — University of Wisconsin Press, 2003. — ISBN 1-85065-663-0.
- Dragnić Alex N. The First Yugoslavia: Search for a Viable Political System. — Hoover Institution Press, 1983. — ISBN 0-8179-7841-0.
Отрывок, характеризующий Югославизм
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
