SMS Radetzky
SMS Radetzky (нем. Его Величества Корабль «Радецкий») — австро-венгерский броненосец-додредноут типа «Радецкий». Участвовал в Первой мировой войне в составе ВМС Австро-Венгрии, в ходе войны участвовал в ряде бомбардировок итальянских городов и стычек с кораблями Франции, Италии и Черногории. В конце войны корабль планировалось передать флоту новообразованного Государства сербов, хорватов и словенцев (будущей Югославии), однако югославские моряки отдали корабль американцам. Вскоре корабль передали Италии, где он и был пущен на слом.
Содержание
Строительство
«Радецкий» был построен на верфях Триеста. Заложен 26 ноября 1907. Для строительства этого броненосца Австро-Венгрия использовала материалы собственного производства, и лишь материалы из дерева тик ей пришлось ввозить из-за границы для обустройства палубы. Спуск корабля состоялся 3 июля 1909, ввод в состав флота — 15 января 1911. В разные годы на корабле служили от 880 до 890 человек.
Характеристики
Размеры броненосца: 138,8 м длина, 24,6 м ширина и 8,1 м осадка. Водоизмещение в среднем 14700 т. Главная энергетическая установка: две четырёхцилиндровые паровые машины тройного расширения с мощностью почти в 20 тысяч л.с. и скоростью в 20,5 узлов. Дальность плавания: 4000 морских миль при 10 узлах.
Основное вооружение корабля составляли три батареи: четыре 305-мм орудия 45-го калибра в двух главных орудийных башнях, восемь 240-мм орудий в четырёх боковых орудийных вторичных башнях и третья по силе батарея — двадцать 100-мм орудий L/50 в казематных установках, два 66-мм орудия для наземного обстрела, пять 47-мм (четыре типа L/44 и одно типа L/33) скорострельных орудий. Также были три торпедных аппарата калибром 450 мм.
Служба
До войны
Первый визит «Радецкий» нанёс в Великобританию в июне 1911 года во время коронации Георга V. В 1912 году с кораблями «Эрцгерцог Франц Фердинанд» и «Зриньи» броненосец участвовал в учениях, а также в параде в Ионическом море в знак протеста против Балканских войн (там же были другие крейсера — британский «Кинг Эдуард VII», итальянский «Аммиральо ди Сан Бон», французский «Эдгар Кине» и немецкий «Бреслау»). Все эти корабли под командованием британского адмирала Сесиля Бёрни пытались блокировать побережье Черногории и не дать сербам перебросить подкрепления к Скутари.
Во время операции «Радецкий» стал базой для гидросамолётов, которые совершали авианалёты на позиции сербов, однако эффективность налётов была небольшой, поскольку с броненосца можно было выпустить очень мало самолётов одновременно. Вскоре сербы оставили Скутари, который был занят группой международных сил. В 1913 году «Радецкий» и его два брата-броненосца «Эрцгерцог Франц Фердинанд» и «Зриньи» были переведены во 2-й дивизион кораблей.
Первая мировая война
«Радецкий» был задействован в операции для прикрытия немецких кораблей «Гёбена» и «Бреслау» в самом начале войны, а после их прорыва через Средиземноморье вернулся в порт. Когда французы высадились на горе Ловчен в октябре 1914 года для помощи черногорцам и атаки австрийцев под Катаро, 15 октября австрийцы вызвали на подмогу флот. «Радецкий» возглавил морскую группу, поскольку его орудия обладали большей дальностью обстрела. 21 октября обстрел из 305-мм орудий броненосца вынудил французов снять свои войска и оставить позиции.
23 мая 1915 «Радецкий» начал бомбардировку итальянского и черногорского побережий сразу же после объявления войны Австрии от Италии. Основной целью была военно-морская база в Анконе, а побережье Черногории было второстепенным. Во время обстрела Анконы «Радецкий» отправился на юг для атаки и, не встретив противника, обстрелял Термитские острова и ряд городов. Покинув Манфредонский залив, «Радецкий» столкнулся с двумя итальянскими эсминцами. Один из них сумел вырваться из кольца окружения, второй был серьёзно повреждён. После того, как австрийцы узнали о подходе подкрепления, они оставили поле боя и прекратили попытки захватить повреждённый эсминец. По пути на базу в Пулу «Радецкий» сумел уничтожить железнодорожный мост близ города Фермо, что привело к гибели 63 солдат и гражданских лиц.
Обстрел Анконы не привёл к ожидаемому успеху, и масштаб боевых действий флота Австро-Венгрии уменьшился. Впрочем, в результате обстрела итальянские войска задержались на две недели, что позволило австрийцам укрепить свои позиции на итальянской границе, сняв войска с Балкан и Восточного фронта. До конца войны корабли Австро-Венгрии оставались в Пуле. Запасы топлива подходили к концу, а вскоре флот был заблокирован в заливе Отранто. Адмиралу Антону Хаусу оставалось только снижать численное превосходство солдат противника путём установки мин и атак с подлодок.
После войны
В октябре 1918 года Австрия приняла решение отдать весь свой флот новообразованной Югославии, чтобы Италии не достались никакие военные репарации. 10 ноября 1918 югославские солдаты захватили «Радецкий» и «Зриньи», выведя их из Пулы. По пути им попались итальянские корабли, но югославы подняли военно-морские флаги США и отплыли на юг. В Спалато эскадрон подлодок ВМС США принял сдачу броненосцев. Однако согласно условиям мирного договора Австрия вынуждена была всё же отдать свои корабли частично итальянцам. В 1920 году «Радецкий» попал в руки итальянцев и вскоре там был пущен на слом.
Напишите отзыв о статье "SMS Radetzky"
Литература
- Halpern Paul G. A Naval History of World War I. — Annapolis: Naval Institute Press, 1995. — ISBN 978-1-55750-352-7.
- Hore Peter. Battleships of World War I. — London: Southwater Books, 2006. — ISBN 978-1-84476-377-1.
- Ireland Bernard. Jane's Battleships of the 20th Century. — London: Harper Collins, 1996. — ISBN 978-0-00-470997-0.
- Miller Francis Trevelyan. The Story of the Great War. — New York, NY: P.F. Collier & Son, 1916.
- Sieche Erwin. Austria-Hungary // Conway's All the World's Fighting Ships: 1906–1921. — Annapolis: Naval Institute Press, 1985. — ISBN 978-0-87021-907-8.
- Sokol Anthony. The Imperial and Royal Austro-Hungarian Navy. — Annapolis: United States Naval Institute, 1968.
- Sondhaus Lawrence. The Naval Policy of Austria-Hungary, 1867–1918. — West Lafayette, IN: Purdue University Press, 1994. — ISBN 978-1-55753-034-9.
- Vego Milan N. Austro-Hungarian Naval Policy, 1904–14. — London: Frank Cass Publishers, 1996. — ISBN 978-0-7146-4209-3.
- [www.history.navy.mil/danfs/z1/zrinyi.htm Zrínyi]. Проверено 8 сентября 2009.
| ||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий SMS Radetzky
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.
В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.
Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
