Авианосная ударная группа ВМС США

Авианосная ударная группа ВМС США (англ. Carrier strike group, CSG) является оперативным формированием ВМС США. Она состоит из около 7,500 человек персонала, авианосца, по крайней мере одного крейсера, эскадры эсминцев в составе как минимум двух эсминцев и/или фрегатов, и авиакрыла от 65 до 70 самолётов. Авианосные ударные группы также иногда включают в себя подводные лодки и корабли снабжения. Командующий авианосной ударной группы подчиняется командиру номерного флота, который оперативно отвечает за площадь акватории, в которой авианосная ударная группа проводит операции.

Авианосные ударные группы составляют основной элемент американской «проекции силы» (англ. power projection). Ранее они именовались авианосные боевые группы (англ. Carrier Battle Groups). Этот термин до сих пор используется другими странами. Их часто приписывают к авианосцам, с которым они связаны (например, авианосная ударная группа «Энтерпрайз», англ. Enterprise Strike Group). В настоящее время существует 10 авианосных ударных групп.

Авианосные ударные группы - это гибкая военно-морская сила, которая может действовать в закрытых водах или в открытом океане, днём и ночью, в любых погодных условиях. Главной задачей авианосца и его воздушного крыла, внутри авианосной ударной группы, является предоставление основной наступательной огневой мощи, в то время как другие корабли обеспечивают защиту и поддержку. Однако эти роли не являются взаимоисключающими. Другие корабли ударной группы также иногда предпринимают наступательные операции (например, запуск крылатых ракет), а авиакрыло авианосца защищает ударную группу посредством воздушного патрулирования и противолодочной обороны.

История создания и формирования АУГ ВМС США

Первые тактические и оперативные авианосные соединения ВМС США были сформированы перед началом и в первый период Второй мировой войны. Первым действующим соединением из нескольких авианесущих кораблей и кораблей эскорта было оперативное авианосное соединение японского Императорского флота под обозначением «Кидо бутай», которое было задействовано командованием японского флота при атаке на Перл-Харбор в декабре 1941 года. Это оперативное авианосное соединение (авианосная эскадра) Императорского флота Японии успешно противостояло авианосным соединениям ВМС США на Тихоокеанском театре военных действий вплоть до сражения при атолле Мидуэй в июне 1942 года, где были потеряны четыре авианосца, составлявшие ударное ядро эскадры. В свою очередь, командование ВМС США на Тихом океане не стремилось сводить авианосные группировки в крупные оперативные эскадры из нескольких авианесущих кораблей, а применяло их в оперативном плане независимо в составе отдельных ударных групп (один авианосец + эскорт прикрытия). Тем не менее, эти отдельные ударные авианосные группы могли при оперативной или стратегической необходимости объединяться в более крупные океанские эскадры из нескольких авианосцев и групп прикрытия, что было продемонстрировано действиями командования ВМС США в серии крупных авианосных операций при сражении в Коралловом море в мае и при атолле Мидуэй в начале июня 1942 года.

К 1943 году в состав ВМС США вступило достаточное количество тяжелых океанских авианосцев (7 авианосцев типа «Эссекс» вошли в строй в 1943 году, 6 — в 1944, 5 — в 1945), что позволило применять их сосредоточенно в составе оперативных соединений (тактических групп, Task Force). В ходе боев на Тихом океане такие группы были преобразованы в более крупные оперативные группировки быстрого реагирования (Fast Carrier Task Force) из нескольких авианосцев, которые через некоторое время стали ядром 5-го и 3-го оперативных флотов ВМС США. Тем не менее, несмотря на подобный успешный опыт применения крупных оперативных авианесущих соединений ВМС США на Тихом океане, с появлением в период «холодной войны» тяжелых суперавианосцев с ядерной энергетической установкой командование ВМС США из соображений удобства оперативного управления группировками вернулось к практике ударных соединений с ядром из одного авианосца.

Административно все авианосцы входили в состав дивизий авианосцев (англ. carrier division, CARDIV). 1-я дивизия авианосцев (англ. Carrier Division 1) была переименована в 1-ю группу авианосцев (англ. Carrier Group 1) 30 июня 1973 года.

На протяжении 1990-х годов авианосные группы ВМС США официально именовались как авианосные боевые группы (англ. Carrier Battle Group, CVBG), и командовали ими либо флаг-офицеры из группы крейсер-эсминец (англ. Cruiser-Destroyer Group, CRUDESGRU) или командир авианосной группы (англ. CARGRU).

Летом 1992 года ВМС США разработало новую концепцию, предусматривающую создание большой ударной группы, компонентами которой были морская авиация и средства борьбы с надводными объектами. ВМС преследовало цель создать более постоянную структуру авианосной группы. Каждая из 12 существовавших тогда авианосных групп состояла из авианосца, его авиакрыла, крейсеров, эсминца, фрегата и двух атомных многоцелевых подводных лодок.

На 1 октября 2004 года, авианосные группы и группы крейсер-эсминец были переоформлены в авианосные ударные группы. Изменение в номенклатуре от 'Бой' (Battle) к 'Удар' (Strike) по-видимому, было связано с усилением акцента на проектировании воздушной мощи на берег, а бои в море, в духе сражения за Мидуэй, становились всё более маловероятными.

Основные задачи АУГ ВМС США

Основными задачами авианосных ударных группировок ВМС США в зоне их оперативной ответственности в первую очередь являются:

• овладение и удержание при помощи сил и средств авиагруппы превосходства в воздухе над заданной морской и прибрежной оперативной зоной на установленном ТВД
• охрана океанских коммуникаций и демонстрации военной силы на удаленных театрах военных действий.
• уничтожение силами авиации ИБА ВМС: кораблей и судов противника в открытом море и в базах, прибрежной инфраструктуры и живой силы войск противника, уничтожение силами авиации ПВО группировки авиации противника на аэродромах и в воздухе
• непосредственная авиационная поддержка действующих подразделений КМП США и СВ США на поле боя в прибрежной полосе и на всю глубину оперативной зоны действия палубной авиации АУГ
• прикрытие с воздуха осуществляемых морских десантных операций и действий передовых подразделений КМП США при десантировании и удержании плацдармов на побережье.
• взаимодействие с ВМС НАТО в Средиземноморье и Северной Европе, а также ВМС других стран в других регионах, обеспечение совместных действий по развертыванию в оперативных зонах прикрытия, участие в совместных учениях
• задачи общеполитического характера: официальные визиты в порты других государств для демонстрации политического присутствия США в регионе, демонстративная поддержка действий зарубежных представительств США и оказание политического и дипломатического давления, обеспечение безопасности зарубежных представительств и граждан США в местах дислокации кораблей группировки.

Примерный состав АУГ

На данный момент АУГ ВМС США (и флотов других стран) чаще всего состоит из: 1 ударного авианосца (с ядерной или паротурбинной ГЭУ), 8—10 кораблей охранения (крейсера, эскадренные миноносцы, фрегаты, многоцелевые АПЛ) и судов обеспечения. Эти силы и средства служат в первую очередь для защиты ударного авианосца от атак надводных кораблей и ПЛ противника, так как возможности его бортовых комплексов ракетно-артиллерийского вооружения достаточно ограниченны. Важным преимуществом крупной АУГ является значительная глубина оперативной зоны применения её палубной авиации за счёт дополнительного топлива и боеприпасов, доставляемых на ТВД кораблями обеспечения.

Авианосная ударная группировка может действовать как на одном оперативном направлении, так и в составе нескольких ударных групп с разными задачами на близких оперативных направлениях под общим командованием. При стратегической необходимости несколько АУГ на одном оперативном направлении или ТВД обычно сводятся в крупное оперативное объединение уровня океанской эскадры или оперативного флота (2-й, 3-й, 4-й, 5-й, 6-й и 7-й оперативные флота ВМС США). Длительность автономной боевой службы АУГ ВМС США в определенной ей оперативной зоне подчинения до возвращения в порт приписки для планового ремонта, ротации личного состава, пополнения запасов и перегруппировки составляет от полугода до восьми месяцев, в зависимости от оперативной необходимости и планов Главного штаба ВМС США по оперативному развертыванию авианосных группировок в данном районе. По тактической и оперативной необходимости отдельные корабли группировки могут в течение продолжительного отрезка времени нести боевую службу отдельно от основной группировки, продолжая подчиняться ей в оперативном отношении.

Наиболее типичными (по сути дела, эталонными) на данный момент считаются АУГ ВМС США. В настоящее время на боевом дежурстве в ВМС США находятся 11 авианосных группировок + «резервная» 14-я АУГ, к которой в настоящее время не приписано ни флагманского АВМА, ни ОАП ВМС.

Основные силы и средства АУГ ВМС США

Типичная АУГ имеет в своем составе следующие силы и средства::

• Авианосный флагман группировки с ядерной ГЭУ типа «Нимитц» (либо «Энтерпрайз») с базирующимся на нем полком палубной авиации (60-80 самолетов). По обычной практике авианосец, как и полк палубной авиации группировки, представляют собой отдельные воинские части морской авиации и находятся под командованием офицеров морской авиации в чине капитана первого ранга (U.S. Naval aviation Captain).
• Дивизион ПВО группировки — 1—2 КР УРО типа «Тикондерога». В базовый комплекс вооружения дивизиона ракетных крейсеров входят ПУ ЗРК «Standart» (SM-2, SM-3), и КР «Томагавк» морского базирования. Все ракетные крейсера типа «Тикондерога» оснащены морским комплексом управления оружием и ракетной стрельбы «Иджис»(AEGIS). Каждый из крейсеров дивизиона находится под командованием офицера ВМС США в чине капитана первого ранга (U.S. Navy Captain).
• Дивизион ПЛО группировки — 3—4 ЭМ УРО типа «Арли Берк» с глубинными бомбами и торпедами для борьбы с ПЛ, а также (часть кораблей) с установками КР «Томагавк» на борту. Командиром дивизиона ПЛО является офицер ВМС в чине капитана первого ранга (U.S. Navy Captain), в то время как каждый из эсминцев дивизиона находится под командованием офицера ВМС США в чине капитана второго ранга (U.S. Navy Сommander).
• Дивизион многоцелевых ПЛА — 1—2 ПЛ типа "Лос-Анджелес с торпедным вооружением и КР «Томагавк» (со стартом через ТА лодки) на борту с задачами как ПЛО группировки, так и ударов по береговым (надводным) целям.
• Дивизион судов снабжения — 1—2 транспорта типа «Сэплай», транспорты для боеприпасов, танкеры, другие вспомогательные корабли
• ОАП ВМС - до 60 самолетов авиации ВМС США, сведенных в ударные АЭ, АЭ ДРЛО, АЭ ПЛО, АЭ ВТС и др. ОАП ВМС является отдельной воинской частью авиации ВМС США. ОАП ВМС, также, как и АВМА, находится под командованием офицера авиации ВМС в чине капитана первого ранга либо офицера авиации КМП США в чине полковника (USMC Сolonel).

Отдельный авиаполк палубного базирования группировки имеет в своем составе следующие силы и средства:

до четырех эскадрилий многоцелевых истребителей (до 48 многоцелевых истребителей-бомбардировщиков типа F/A-18 «Хорнет» и F/A-18E/F «Супер-Хорнет» палубного базирования)

эскадрилью РЭБ и борьбы со средствами ПВО противника (до 8 самолетов типа EA-18G «Гроулер» палубного базирования)

эскадрилью ДРЛО (4 самолета ДРЛО (в некоторых полках до 5 самолетов) типа E-2C «Хокай» палубного базирования)

эскадрилью ВТА (до 2 самолётов типа C-2 «Грейхаунд» палубного базирования)

вертолетную эскадрилью ПЛО (до 10 вертолётов типа MH-60HK «Сихок» палубного базирования)

Следует отметить факт неоднородности вертикали подчинения кораблей АУГ ВМС США и то, что организационно АВМА с ОАП ВМС и дивизионы ПВО и ПЛО входят в разные структуры и подчиняются разным управляющим органам.

Непосредственно в тактическом плане все корабли АУГ подчиняются единому командованию группировки (обычно старшему офицеру ВМС США в ранге контр-адмирала с оперативным штабом), а в оперативном — командованию вышестоящего соединения или объединения (флота) ВМС США, отвечающего за данный ТВД. Организационно же АВМА и ОАП ВМС входят в состав сил авиации ВМС в регионе и подчиняются штабу авиации ВМС при соответствующем оперативном флоте или региональном командовании ВМС США, а остальные дивизионы группировки находятся в прямом организационном подчинении штаба соответствующего оперативного флота или соединения ВМС (не штаба военно-морской авиации).

Структура командования и боевые части АУГ ВМС США

Структура командования АУГ ВМС США

АУГ ВМС США представляет собой оперативное соединение кораблей под командованием старшего офицера ВМС (CCSG or COMCARSTRKGRU в аббревиатурах ВМС США) в ранге младшего контр-адмирала (RDML) . По обычной практике командующий группировкой по окончании командования и новом назначении обычно получает следующий ранг контр-адмирала.

В непосредственном подчинении командующего авианосной группировкой находятся командиры отдельных воинских частей и корабельных дивизионов группировки:

• командир флагманского АВМА (в чине капитана первого ранга (U.S. Navy Captain))
• командир базирующегося на авианосце ОАП ВМС

(в чине капитана первого ранга (U.S. Naval Aviation Captain) или полковника КМП США (USMC Сolonel))

• командир дивизиона ракетных крейсеров (в чине капитана первого ранга)
• командир дивизиона эсминцев УРО (в чине капитана первого ранга)
• командир дивизиона АПЛ (в чине капитана первого или второго (U.S. Navy Сommander) ранга)

Боевые части АУГ ВМС США

Авианосная ударная группировка ВМС США включает в себя следующие боевые части:

• Ударная БЧ группировки (Strike Warfare (STWC) в обозначениях ВМС США)

Командиром ударной БЧ группировки является командир ОАП ВМС, который принимает боевые решения на применение всех ударных средств группировки, в том числе КР «Томагавк» морского базирования

• БЧ ПВО группировки (Air Warfare (AWC) в обозначениях ВМС США) .

Командиром БЧ ПВО является командир дивизиона ракетных крейсеров. Для более оперативного реагирования на меняющуюся воздушную обстановку в районе действия группировки командир БЧ ПВО с офицерами управления находится не на флагманском ЦБУ авианосца, а на ЦБУ одного из КР УРО группировки, куда выводится оперативная обстановка БИУС ПВО «Иджис»(AEGIS).

• БЧ РЭБ и радиотехнического вооружения группировки (Command & Control, Space and Electronic Warfare (C2W) в обозначениях ВМС США)

Командир БЧ РЭБ и радиотехнического вооружения группировки выдает командующему группировкой рекомендации на применение в интересах группировки средств РЭБ и средств радиотехнической разведки. Командир БЧ РЭБ также несет ответственность за предоставление командующему оперативной разведсводки по району нахождения группировки, а также за организацию всех видов радиотехнической связи группировки.

• БЧ обороны морского участка группировки (Surface Warfare (SUWC) в обозначениях ВМС США)
• БЧ ПЛО группировки (Undersea Warfare (USWC) в обозначениях ВМС США)

Командиром БЧ обороны морского участка и БЧ ПЛО группировки (с приданным ей дивизионом многоцелевых ПЛАРК) является командир дивизиона ЭМ УРО, находящийся для лучшего контроля за обстановкой на море на одном из ЦБУ флагманского авианосца группировки.

Списочный состав АУГ

Списочный состав флагманских авианосцев ВМС США

№	Название	Верфь	Начало службы	Выведен из состава ВМС	Штат базирования	Порт приписки
АВМА типа «Нимиц»
1.	«Нимиц» (CVN-68)	Ньюпорт-Ньюс Шипбилдинг	1975 г.	В строю	Вашингтон	ВМБ «Китсап»
2.	«Дуайт Эйзенхауэр» (CVN-69)	там же	1977 г.	В строю	Виргиния	ВМБ «Норфолк»
3.	«Карл Винсон» (CVN-70)	там же	1982 г.	В строю	Калифорния	ВМАС «Норт-Айленд»
4.	«Теодор Рузвельт» (CVN-71)	там же	1986 г.	В строю	Калифорния	ВМАС «Норт-Айленд»
5.	«Авраам Линкольн» (CVN-72)	там же	1989 г.	В строю	Виргиния	ВМБ «Норфолк»
6.	«Джордж Вашингтон» (CVN-73)	там же	1992 г.	В строю	Виргиния	ВМБ «Норфолк»
7.	«Джон Стеннис» (CVN-74)	там же	1995 г.	В строю	Вашингтон	ВМБ «Китсап»
8.	«Гарри Трумэн» (CVN-75)	там же	1998 г.	В строю	Виргиния	ВМБ «Норфолк»
9.	«Рональд Рейган» (CVN-76)	там же	2003 г.	В строю	Япония	ВМБ «Йокосука»
10.	«Джордж Буш» (CVN-77)	там же	2009 г.	В строю	Виргиния	ВМБ «Норфолк»
АВМА типа «Форд»
11.	«Джеральд Форд» (CVN-78)	там же	2016 г.(?)	В достройке	-	-

Список АУГ ВМС США, находящихся на боевом дежурстве

На данный момент на боевом дежурстве в составе ВМС США находятся 10 авианосных ударных группировок, из которых 9 имеют портами постоянной приписки базы ВМС на территории Соединенных Штатов, а одна группировка имеет портом постоянной приписки базу ВМС США Йокосука (Япония).

Для большего удобства управления группировками в 2004 году командованием ВМС было принято решении о введении единообразия классификации корабельных ударных групп ВМС с приданием всем океанским эскадрам (группировкам) авианесущего флагмана с ядерной ГЭУ и переклассификации их в АУГ. В частности, в АУГ были переклассифицированы несколько океанских крейсерских групп (с 1-й по 3-ю, 5-я, 8-я, 12-я) с присвоением им наименований АУГ (с 11-й по 15-ю).

Главное командование ВМС/Атлантический флот

Порты приписки: в/ч "Норфолк" (ш. Вирджиния), в/ч "Мэйпорт" (ш. Флорида), в/ч "Неаполь" (Италия)
Оперативные флоты: с 4-й по 6-й
5 АУГ:
в/ч "Норфолк" - 3 АУГ + УБАУГ
в/ч "Мэйпорт" - 1 АУГ резерва
в/ч "Неаполь" - 1 АУГ

Порядковый номер АУГ	Оперативный флот	Страна базирования	Порт базирования	Порт приписки	Штат порта приписки	Флагманский АВМА	ОАП ВМС	Дивизион УРО	Примечания
2-я		США	в/ч "Норфолк"	в/ч "Норфолк"	ш. Вирджиния	№ 77 «Буш»	8-й	22-й
8-я		там же	там же	там же	там же	№ 69 «Эйзенхауэр»	7-й	28-й
10-я	5-й	Бахрейн	в/ч "Манама"	там же	там же	№ 75 «Трумэн»	3-й	26-й
12-я	6-й	Италия	в/ч "Неаполь"	в/ч "Норфолк"	ш. Вирджиния	№ 71 «Рузвельт»	1-й	12-й
14-я		там же		в/ч "Мэйпорт"	ш. Флорида	Нет	Нет	то же
Учебно-боевая		там же		в/ч "Норфолк"	ш. Вирджиния	Нет	Нет	24-й

Тихоокеанский флот ВМС США

Порты приписки:
в/ч "Сан-Диего" (ш. Калифорния), в/ч "Китсэп" (ш. Вашингтон), в/ч "Йокосука" (Япония)
Оперативные флоты: 3-й ОФ, 5-й ОФ, 7-й ОФ
6 АУГ:
в/ч "Сан-Диего" - 3 АУГ
в/ч "Китсэп" - 1 АУГ
в/ч "Йокосука" - 1 АУГ
в/ч "Манама" - 1 АУГ

Порядковый номер АУГ	Оперативный флот	Страна базирования	Порт базирования	Порт приписки	Штат порта приписки	Флагманский АВМА	Авиаполк морского базирования	Дивизион УРО	Примечания
1-я	3-й	США	в/ч "Сан-Диего"	в/ч "Сан-Диего"	Калифорния	№ 70 «Винсон»	17-й ОАП	1-й
3-я	3-й	США	в/ч "Китсэп"	в/ч "Китсэп"	ш. Вашингтон	№ 74 «Стеннис»	9-й ОАП	21-й
5-я	7-й	Япония	в/ч "Йокосука"	в/ч "Йокосука"	преф. Канагава	№ 73 «Вашингтон»	5-й ОАП	15-й
9-я	3-й	США	в/ч "Сан-Диего"	в/ч "Сан-Диего"	Калифорния	№ 72 «Линкольн» № 76 «Рейган»	2-й ОАП 14-й ОАП	9-й
11-я	3-й	США	там же	там же	Калифорния	№ 68 «Нимиц»	11-й ОАП	23-й

Отрывок, характеризующий Авианосная ударная группа ВМС США

– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?