Аширов, Нафигулла Худчатович

Нафигулла Аширов
Муфтий, 1-й Председатель Духовного Управления мусульман Азиатской части России
c 1997
Община:	Духовное управление мусульман Азиатской части России
Предшественник:	нет, должность учреждена
Рождение:	10 сентября 1954(1954-09-10) (69 лет) Тюменская область, СССР
Отец:	Худчат Аширов

Нафигулла́ Худча́тович Аши́ров (10 сентября 1954, Юрты Тачимовские, Тобольский район, Тюменская область) — российский мусульманский деятель, муфтий, председатель Духовного управления мусульман Азиатской части России, сопредседатель Совета муфтиев России.

Биография

Родился 10 сентября 1954 года в татарской семье в селе Юрты Тачимовские (аул Шульгун) Тобольского района Тюменской области.

Окончил областной техникум культуры. В ранние годы привлекался к уголовной ответственности за разбой, хулиганство и нанесение тяжких телесных повреждений (ст. 206 и ст. 145 УК РСФСР).

Справка Генеральной прокуратуры по верховному муфтию азиатской части России Нафигулле Аширову

По информации Главного информационного центра МВД Российской Федерации Аширов Нафик Худчатович, 10.09.54 года рождения, дважды осуждался народным судом города Тобольска Тюменской области. Первый раз — 29 ноября 1971 года по ч.2 ст. 145 УК РСФСР к 3 годам лишения свободы. Освобожден условно по определению суда города Тобольска от 27.04.72 года. Второй раз — 6 мая 1972 года по ч.2 ст. 206 УК РСФСР к 2 годам 6 месяцам лишения свободы, в силу ст. 41 УК РСФСР присоединен неотбытый срок по приговору 29.11.71. Общий срок составил 3 года лишения свободы. Освобождён 15.02.77 года по отбытию срока.

Заместитель Генерального прокурора
Российской Федерации
Государственный советник юстиции 1 класса
С. Г. Кехлеров
21 мая 1996 года, исх. номер 15-7/96

В 1979 году после открытия в Тобольске мечети стал заниматься религиозной деятельностью. Начальное религиозное образование получил в частном порядке у местного имама мечети. Был муэдзином. Мусульманской общиной был избран имам-хатыбом (настоятелем) мечети.

В 1980 году по ходатайству общины мусульман был послан на учёбу в медресе Мири-Араб в Бухаре, которое являлось единственным исламским учебным заведением, где получали религиозное образование мусульмане всего СССР.

В 1987 году поступил на работу в Духовное управление мусульман Европейской части СССР и Сибири (ДУМЕС); был секретарём, затем — управляющим делами ДУМЕСа, являлся членом Совета улемов и членом президиума ДУМЕС.

В 1990 году был направлен в Алжир, где проходил обучение в Исламском Университете имени Амира Абдель-Кадира по специальности «Исламский призыв»

В 1992 году после возвращения из Алжира занял пост заместителя Председателя ДУМЕС — верховного муфтия Талгата Таджутдина.В 1992 г. работал первым заместителем муфтия Республики Башкортостан, председателем Исполкома.

В августе 1992 году Талгат Таджутдин отстранил 9 имамов-мухтасибов, в том числе Аширова.

В 1993-1994 годах редактировал газету Духовного управления мусульман Башкортостана и Исламского центра «Дават».

Как альтернатива ДУМЕСу (в ноябре 1992 году переименованному в Центральное духовное управление мусульман — ЦДУМ) противниками Талгата Таджутдина был создан Высший координационный центр Духовных управлений мусульман России (ВКЦ ДУМР) — по инициативе казанского муфтия Габдуллы Галиуллина, муфтия Башкирии Нурмухаммеда Нигматуллина и имама Саратова Мукаддаса Бибарсова. Председателем исполнительного комитета ВКЦ ДУМР стал Габдулла Галиуллин, резиденцией ВКЦ ДУМР была определена Казань. Нафигулла Аширов вошёл в исполком ВКЦ ДУМР.

В 1993—1994 Габдулла Галиуллин фактически отошёл от активности в рамках ВКЦ ДУМР, председателем исполкома ВКЦ ДУМР был в 1994 году избран Н. Аширов, заместителем председателя — Абдул-Вахед Ниязов. 2 февраля 1994 ВКЦ ДУМР был зарегистрирован Минюстом России.

В 1995 году Нафигулла Аширов участвовал в создании Союза мусульман России (СМР), вошёл в состав его совета.

В октябре 1996 вместе с Абдул-Вахедом Ниязовым при поддержке московского представителя ЦДУМ Рустема Валиева Аширов предпринял попытку сместить имама московской Исторической мечети Махмуда Велитова — покровителя конкурирующего с СМР движения «Нур». Новым имамом предполагали сделать ставленника Таджутдина Рамиля Аляутдинова, его заместителем — Фарида Сейфуллина, тестя Ниязова. М.Велитова поддержал руководитель Духовного управления мусульман центра Европейской России (ДУМЦЕР, с 1999 — ДУМЕР) и председатель созданного летом 1996 Совета муфтиев России московский муфтий Равиль Гайнутдин. Попытка сместить М.Велитова потерпела неудачу, а временный тактический союз московских сторонников Таджутдина с Ашировым и Ниязовым после провала этой интриги сразу же распался.

В августе 1997 году Н. Аширов на конференции в Тобольске учредил и возглавил межрегиональное Духовное управление мусульман Сибири и Дальнего Востока, вошедшее в ВКЦ ДУМР, и вступившее в конкуренцию с существовавшим с советских времен и входящим в ЦДУМ Духовным управлением мусульман Сибири (ДУМС) муфтия Зулькарная Шакирзянова.

В августе 1997 на конференции мусульман Урала, Сибири и Дальнего Востока избран верховным муфтием Духовного Управления мусульман Азиатской части России (ДУМ АЧР).

В 1997 году Н. Аширов активно выступал против принятия Госдумой нового закона «О свободе совести и религиозных организациях в России», отменившего прежний, более либеральный.

В 1998 году Нафигулла Аширов помирился с Равилем Гайнутдином и, оставаясь председателем исполкома ВКЦ ДУМР, вошёл в Совет муфтиев России (СМР) на правах сопредседателя.

14 декабря 1998 года зарегистрировал в Минюсте свой альтернативный сибирский муфтият под измененным названием — Духовное управление мусульман Азиатской (части) России (ДУМАР или ДУМАЧР).

13 февраля 1999 года провёл в Тюмени съезд мусульман Сибири и Дальнего Востока под эгидой ДУМАЧР — в противовес съезду сибирских сторонников Таджутдина во главе с З.Шакирзяновым 11 февраля 1999 в Омске под эгидой ДУМС.

Утром 9 декабря 1999 был арестован, квартира была подвергнута обыску на предмет нахождения оружия. Вечером в тот же день после 3-часового допроса в Лефортове (по поводу подозреваемых в совершении терактов) отпущен. В тот же день задерживался бывший муфтий Карачая Мухаммед Биджи-улла.

В августе 2000 года в Омске был проведен 2-й курултай мусульман азиатской части России, на котором предполагалось объявить о создании «стратегического союза Общероссийского общественно-политического движения „Рефах“ с партией „Единство“ и Ассоциацией народов России». Во время съезда Омским управлением ФСБ был арестован назначенный Ашировым имам г. Ишима (Тюменская область) узбекский гражданин Бурхон Акбар-Хаджиевич Хаджи Худжаев, обвиняемый в подготовке покушения на узбекского президента Ислама Каримова.

10 октября 2001 на «круглом столе» «Россия, ислам, глобализация» заявил, что человечество содрогается от ужасов американской агрессии в Афганистане, которая является прямым следствием глобализации. Также Аширов подверг резкой критике многие негативные стороны западной цивилизации: «Мать выбрасывает ребенка в мусоропровод — это цивилизация?! Нудисты, легализация наркотиков, однополые браки — это цивилизация?!» По его мнению, цивилизация не должна измеряться западными мерками, а России с такой «цивилизацией» не по пути. Главными террористами он назвал США, Великобританию и Израиль.

В 2001 году Нафигулла Аширов выступил в поддержку афганского радикального движения «Талибан», представлявшего тогда несомненную угрозу для геополитических интересов России в Средней Азии.

В 2001 году Н. Аширов оказался единственным мусульманским лидером России, кто одобрил вандализм талибов, разрушивших в марте 2001 г. все буддийские, индуистские и античные памятники культуры в Афганистане, тем самым он вызвал протесты буддистов России.

В 2002 году Н. Аширов и Гейдар Джемаль прямо высказались в поддержку использования «шахидов»-смертников в освободительной войне на Ближнем Востоке.

В декабре 2005 года поддержал предложение Гейдара Джамаля убрать с Герба России крест, а также самостоятельно предложил убрать поклонные кресты из городов и иконы из кабинетов, мотивируя это тем, что Россия — это светское и многоконфессиональное, а не исключительно православное государство:

На самом деле речь идет не только о гербе, — сказал Аширов. — Поклонные кресты ставят на пограничных заставах и въездах в города, в кабинетах висят иконы. Давайте построим везде тогда одновременно мечети, синагоги, костелы, пагоды. И тогда дойдем до абсурда.

Председатель Совета муфтиев Равиль Гайнутдин в свою очередь выступил с заявлением, в котором осудил призывы к изменению существующего герба России. Он отметил, что Россия является светским государством и российские мусульмане относятся с уважением к государственной символике, которую приняла Государственная Дума и утвердил Президент России. Муфтий подчеркнул, что не видит в существующем гербе ничего оскорбительного для ислама. А также сказал, что попытки внести изменения в сложившуюся символику приведут к росту напряженности в многонациональном и многоконфессиональном российском обществе.

В 2005 года написал заключение об идеологической платформе запрещённого в России решением Верховного суда РФ в 2003 году международного исламского движения «Хизб-ут-Тахрир», которое было опубликовано на сайте общества «Мемориал» Аширов предоставил «Мемориалу» по просьбе сотрудников текст своего экспертного заключения, составленного на основе изучения четырех брошюр, нередко изымаемых при обысках: «Система ислама», «Исламская личность», «Хизб ут-Тахрир» и «Концепция Хизб ут-Тахрир». Аширов пришел к выводу, что в указанной литературе не содержится положений, которые можно было бы трактовать как призывы к насилию, межрелигиозной розни, ущемлению религиозных чувств или человеческого достоинства представителей других конфессий. По его мнению, в этих изданиях излагаются теоретические рассуждения о том, какими путями может быть построено общество, которое во всех своих проявлениях — от быта до общественно-политического устройства — исходило бы из законов шариата. Однако по требованию прокуратуры заключение Аширова было удалено с сайта «Мемориала». Выполнив требование прокурора, «Мемориал» с тех пор судится с прокуратурой

В декабре 2005 года Н. Аширов совместно с Советом муфтиев подверг резкой критике книгу Романа Силантьева «Новейшая история исламского сообщества России». Одной из причин для критики явились нелицеприятные факты из ранней биографии Аширова, упомянутые в критикуемой им книге.

3 марта 2006 года прокуратура Москвы вынесла «предостережение о недопустимости нарушений закона» сопредседателю Совета муфтиев России, председателю ДУМАЧР, Нафигулле Аширову. Предупреждение связано с «распространением пропагандистской информации о запрещенной в России организации „Хизб ут-Тахрир“». Так, в указанном тексте прокуратура утверждала, что в высказываниях Аширова пропагандируются идеи и идеология партии «Хизб ут-Тахрир», идея создания Халифата в России, и, используя свой авторитет, Нафигулла Аширов пропагандирует идеи сопротивления «незаконным» (с его точки зрения), действиям исполнительной и судебной властей Российской Федерации", — сказано в документе.

22 февраля 2007 года Нафигулла Аширов негативно отнёсся к попыткам ввести обязательное преподавание «Основ православной культуры» в российской средней школе, сказав, что это «одно из проявлений ползучей христианизации», а Русскую церковь назвал «узконациональной конфессией», которая занимается «беспардонным лоббированием» своих интересов. Также Аширов выступил против права родителей самостоятельно выбирать и решать, какие предметы должны изучать их дети, сравнив таковое с правом родителей выбрать преподавание «Майн Кампф». Он обосновал свои слова тем, что введение в школе этого предмета противоречит конституционному принципу отделения церкви от государства. Тогда же Аширов принёс извинения православной общественности за некоторые свои некорректные высказывания:

Выражая искреннее сожаление в связи с невольно причиненной обидой православной общественности, связанной с недостаточно точной интерпретацией моего мнения о преподавании «ОПК» в рамках обязательной школьной программы, приношу свои глубокие извинения.

27 февраля 2007 года Федерация еврейских общин России выступила с жёсткой критикой по отношению к Н. Аширову, поводом для которой стало высказывание Аширова во время акции протеста в Москве против раскопок близ мечети Аль-Акса, где муфтий назвал израильтян «раковой опухолью».

По поводу заявлений ФЕОР Аширов сказал следующее:

Федерации еврейских общин России надо самой определиться — считает ли она себя сионистской организацией? Если они ассоциируют себя с сионистами, то ни один добропорядочный мусульманин с ними общаться не будет, потому что сионисты творят преступления в Палестине. Если ФЕОР поддерживает эти античеловеческие преступления, как с ними общаться?!

4 марта 2008 года Н. Аширов на презентации книги Сергея Комокова «Ваххабит» резко осудил агрессию Государства Израиль против палестинского народа и даже сравнил сионистскую идеологию с фашизмом и раковой опухолью. Аширова поддержал Председатель Духовного управления мусульман Карелии, член Совета муфтиев России Висам Али Бардвил:

«Назвав сионизм одной из форм фашизма, Аширов сказал чистую правду, но при этом он не сказал ни одного отрицательного слова о евреях или о самом иудаизме»

А также Гейдар Джемаль:

— То есть Вы, как мусульманский политический деятель, политический философ согласны с определением, озвученным муфтием Ашировым? И оно является аутентичным взглядом мусульман на данную проблему?
— Абсолютно согласен. Все мусульмане солидарны в том, что сионизм является националистической, фашистской и расистской идеологией.

Это сравнение Аширова вызвало возмущение в ряде еврейских организаций России. С протестом против высказываний Н. Аширова 6-7 марта выступили Федерация еврейских общин России раввина Берла Лазара, Председатель Конгресса еврейских религиозных организаций и объединений в России (КЕРООР) раввин Зиновий Коган, Российский еврейский конгресс, посол Израиля в РФ Анна Азари. 21 марта специальное заявление, резко осуждающее высказывания Н. Аширова, приняла комиссия Общественной палаты по межнациональным отношениям и свободе совести. Сам Н. Аширов в своих утверждениях заявляет, что опирался на определение сионизма, принятое XXX сессией Генеральной Ассамблеи ООН от 10 ноября 1975 года, где эта идеология была названа «формой расизма и расовой дискриминации». При этом он утверждает, что нужно разделять понятие «сионизм» и еврейский народ:

Человеку со средним уровнем образования известно, что евреи — это народ, который наравне с другими народами создан от Адама и Евы (пусть будет мир над ними), и никакого неразрывного отношения к сионизму и его преступлениям, вопреки утверждениям руководства ФЕОР, не имеет.

Также общеизвестно, что среди еврейского народа были и есть выдающиеся религиозные и общественные деятели, политики, ученые, которые резко осуждали и продолжают осуждать преступления сионистских сил. И произвольно расширять понятие «сионизм» до размеров «еврейского народа» абсолютно неприемлемо.

В мае 2008 года Н. Аширов после посещения избитой националистами в московском метро мусульманки Юлдуз Хакназаровой призвал мусульман, живущих в крупных российских городах, объединяться с целью создания отдельных кварталов, где они и будут совместно проживать. По мнению сопредседателя Совета муфтиев России, такое объединение станет одним из средств самозащиты от нападений националистов. Это заявление вызвало поток критики как в среде мусульман, так и представителей других конфессий России.

В том же году Аширов поднял вопрос нехватки мечетей в Москве, предложив мусульманам организовывать пятничные молитвы в квартирах, офисах и т. п. Ещё в 2006 году Аширов призывал увеличить количество мечетей в 10 раз доведя общее количество до 30-40. В ноябре 2010 года Аширов отмечал, что поскольку в Москве нет свободных земельных участков и отношение к мусульманам со стороны москвичей не всегда благожелательное, то лучше помимо мечетей строить молельные дома. Аширов отметил, что очень доволен тем, что в районе Тестильщиков не было дано одобрение управы на строительство мечети, поскольку это позволяет обратить внимание на сам факт малого количества мечетей. Также Аширов упрекнул имамов из азиатской части России в их нежелании отправлять студентов учиться в медресе, связав это нежелание со страхом быть менее грамотными, чем новоиспечённые выпускники.

14 января 2009 года Н. Аширов выступил с критикой действий Израиля в секторе Газа, где сказал, что Палестина превращается в концлагерь:

На глазах у международного сообщества творится преступление против мирных граждан Палестины. Сегодня сектор Газа фактически превращен в концлагерь, который человечество в своей истории ещё не видело… блокада, воздушные налеты, наземные операции вызывают содрогание… Если бы резолюции ООН о создании Палестинского государства и Израиля были бы реализованы, а Израиль не оккупировал ту территорию, на которой предполагалось создание Палестинского государства, то не было бы трагедии, которая происходит не один десяток лет… Израиль должен остановить свою агрессию… какие бы решения ни предпринимало нынешнее руководство Израиля, они ведут к дестабилизации всего мирового сообщества…

В ответ Федерация еврейских общин России в лице руководителя Департамента общественных связей ФЕОР Борух Горин заявила следующее:

Господин Аширов занимался, занимается и, судя по всему, будет профессионально заниматься спекуляциями. Это человек, который жонглирует словами, не понимая их смысла… концлагерь — это территория ограниченного передвижения с вышками, колючей проволокой и надзирателями, которые запрещают эту территорию покидать… Если господин Аширов считает ХАМАС надзирателями сектора Газа, то тогда это действительно концлагерь, но тогда это концлагерь ХАМАС. Все остальные аллегории с Холокостом, лагерями, газовыми камерами и так далее — плод больного воображения господина Аширова, и комментировать это должны соответствующие специалисты… сценарий номер два: что господин Аширов — провокатор, спекулирующий терминами, которые он хорошо понимает, и тогда его провокациями должны заниматься его коллеги и соответствующие структуры… В любом случае комментировать саму суть его заявлений большого смысла не имеет, потому что заявления эти бессмысленны…

1 июля 2009 года Министерство юстиции внесло 3 брошюры, выпущенные под редакцией муфтием Дальнего востока от ДУМАЧР назначеннымм Н. Ашировым, Дамиром Ишмухамедовым (Абу Ахмад Абдуллах ибн Джамиль) (г. Владивосток) в списки запрещённой экстремистской литературы:

378. Брошюра «Это харам. Самые большие грехи в исламе», автор Махаммад Салих аль-Мунаджжит в редакции имам-хатыба г. Владивостока: Абу Ахмада Абдуллаха ибн Джамиля (решение Фрунзенского районного суда г. Владивостока Приморского края от 13.04.2009).
379. Брошюра «Закят. Его место в исламе. Пост в Рамадане, его значение для мусульман», авторы Э. Кулиев и Д. Бадави в редакции имам-хатыба г. Владивостока: Абу Ахмада Абдуллаха ибн Джамиля (решение Фрунзенского районного суда г. Владивостока Приморского края от 13.04.2009).
380. Книга Мухаммад бин Джамиль Зину «Исламская Акида (вероучение, убеждение, воззрение) по Священному Корану и достоверным изречениям пророка Мухаммада» (решение Фрунзенского районного суда г. Владивостока Приморского края от 09.07.2008).

14 января 2010 года Н. Аширов был уличён в контрабанде долларов и задержан в аэропорту «Домодедово». Как сообщает агентство «Интерфакс» со ссылкой на источник в правоохранительных органах, сотрудники милиции обнаружили у муфтия при прохождении регистрации на рейс Москва-Каир 35 тысяч незадекларированных долларов. По словам источника, валюта была обнаружена в личных вещах Аширова, хотя он заявил, что у него нет с собой денег.

Общественная и преподавательская деятельность

Шейх Нафигулла Аширов является почетным членом попечительского Совета Международной организации «Исламский призыв», со штаб квартирой в г. Хартуме (Судан). Также является членом попечительского Совета созданной в 2000 г . «Европейской Исламской Конференции», объединившей исламские организации стран Европы. Участвует во многих международных конференциях и симпозиумах, встречается с лидерами ведущих исламских стран и руководителями международных исламских организаций. При его участии подписаны ряд соглашений о сотрудничестве между мусульманскими организациями России, зарубежными исламскими фондами и организациями, через которые инициировал строительство мечетей и медресе в различных регионах РФ. При сотрудничестве с международными исламскими Университетами вносит большой вклад в подготовку богословских кадров. Активно поддерживает идею исламского единства братства при наличии различных религиозных школ. При его содействии в Москве открыт и по ныне действует Исламский колледж «Расул- Акрам», где обучаются студенты со всех концов РФ. Пять раз возглавлял группы российских паломников в Хадж в Благословенную Мекку.

В то же время известны случаи, когда Аширов не предоставлял в срок отчётность по использованию денежных средств выделенных Фондом поддержки исламской культуры, науки и образования. Так советник Администрации Президента РФ, член правления фонда Алексей Гришин в интервью газете «Ислам минбаре» сказал следующее:

Среди тех, кто даже не пытался отчитываться перед фондом за использованные средства, есть даже один муфтий. Речь идет о председателе Духовного управления мусульман азиатской части России Нафигулле Аширове, получившем грант в 2007 году

— [www.interfax-religion.ru/print.php?act=news&id=28798 Нафигулла Аширов - единственный муфтий, который не отчитался за грант Фонда поддержки исламской культуры, науки и образования]//Интерфакс-Религия,12.02.2009 г.

Семья

Нафигулла Аширов женат, имеет семь детей.

Литература

• Аверьянов В. В. [www.zlev.ru/97_8.htm Идентичность России: «иудеохристанство» или «хрислам»?]//Журнал «Политический класс» 5 декабря 2006 г. [student.km.ru/view.asp?id=EBD0D9824B8A49C5A0A678C424BC80D9&idrubr=3E1BBFB6E50448618FFBF5DFF70D1258 копия статьи]
• Силантьев Р. А. Новейшая история исламского сообщества России. — М.: Алгоритм, 2007. — 576 с. — ISBN 978-5-9265-0322-4.
• Силантьев Р. А. Ислам в современной России. Энциклопедия. — М.: Алгоритм, 2008. — 576 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-9265-0467-2.

Ссылки

• [www.interfax-religion.ru/?act=news&div=23505 «Ваххоммунизм»]//Интерфакс-Религия,24 марта 2008 года

Отрывок, характеризующий Аширов, Нафигулла Худчатович

– Говорят, что бал будет очень хорош, – отвечала княгиня, вздергивая с усиками губку. – Все красивые женщины общества будут там.
– Не все, потому что вас там не будет; не все, – сказал князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню.
От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину.
Она грациозно, но всё улыбаясь, отстранилась, повернулась и взглянула на мужа. У князя Андрея глаза были закрыты: так он казался усталым и сонным.
– Вы готовы? – спросил он жену, обходя ее взглядом.
Князь Ипполит торопливо надел свой редингот, который у него, по новому, был длиннее пяток, и, путаясь в нем, побежал на крыльцо за княгиней, которую лакей подсаживал в карету.
– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.
Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
– Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти.
– Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея.
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.

– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.