Битва при Орлеане
| Битва при Орлеане | |||
| Основной конфликт: Франко-прусская война | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог | |||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва при Орлеане состоялась 3 и 4 декабря 1870 года во время Франко-прусской войны.
Содержание
Перед сражением
Начатое Луарской армией наступательное движение к Фонтенебло, приведшее сначала к успешному бою при Вильпионе (1 декабря), кончилось 2 декабря неудачей при Лоаньи, поставившей французов в оборонительное положение, и д’Орель отошёл на укреплённую позицию впереди Орлеана. Он приказал войскам 15-го корпуса: 2-й дивизии генерала Мартино и резервной артиллерии оставаться у Артене, для прикрытия отступления, 3-й дивизии отойти к Жиди, а 1-й дивизии занять Орлеанский лес от Сен-Лие до Шевили. О своих распоряжениях Д’Орель сообщил вправо Бурбаки (командовавшему 18-м и 20-м корпусами) и влево генералу Шанзи (16-й и 17-й корпуса), приглашая последнего действовать против правого фланга немцев, если бы они обратились против Ореля.
К этому времени принц Фридрих-Карл успел сосредоточить все свои силы (войска великого герцога Мекленбургского, 3-й, 9-й и 10-й корпуса, всего около 90 000 человек при 470 opудиях), и готовился 3 декабря концентрически атаковать Орлеан. Несмотря на расстройство Луарской армии, в её рядах было ещё около 145—170 тысяч человек (вторая цифра согласно немцецких источников). Всем войскам Фридриха-Карла приказано было наступать к Орлеану: великому герцогу Мекленбургскому — по западной стороне дороги из Артене, имея на правом фланге 4-ю кавалерийскую дивизию; 9-му корпусу — по парижской дороге; 3-му — по фонтенеблоской, овладеть Шильер-о-Буа и выдвинуть авангард к Лури; 10-му, в виде резерва левого фланга, — направиться к Шильер-о-Буа; 1-й кавалерийской дивизии, с только что прибывшим отрядом Краатца, — наблюдать за левым флангом до реки Лоань.
Ход сражения 3 декабря
Наступление 3-го прусского корпуса
3-й корпус, наступая к Шильер-о-Буа, встретился в между 9:00 и 10:00 у Санто с частью французских войск 1-й дивизии 16-го корпуса (8 батальонов и 6 батарей). Вследствие этого 12-я пехотная бригада и артиллерия, выдвинутая за головными батальонами походной колонны 6-й дивизии, развернулись у Ля-Брос. В начавшемся бою пришлось после нескольких выстрелов отвести назад одну батарею левого крыла, зато на правом крыле мало-помалу подошла корпусная артиллерия, и к полудню 78 прусских орудий стояли в огне. Недолгий бой был чисто артиллерийского характера, и после полудня французы отступили.
У Шилье-о-Буа бой снова возобновился, но французы опять-таки не оказали упорного сопротивления. В 15:00 3-й корпус двинулся в лес и к 18:00 дошёл до Лури. Здесь этот корпус должен был остановиться, слыша выстрелы в лесу, справа и слева.
Бой дивизии Врангеля против дивизии Мартино
18-я дивизия генерала Врангеля из 3-го корпуса наступала на Артене. У Асса он натолкнулся на неприятеля, который, будучи вскоре прогнан артиллерией, отошел на Артене. Тут развернулись батареи 2-й французской дивизии, и в 10:00 начался сильный артиллерийский бой, в который со стороны немцев вскоре вступили части корпусной артиллерии и затем батареи подошедшей к Пупри 22-й дивизии. Под подавляющим огнём 90 орудий генерал Мартино медленно отошел уступами, начиная с артиллерии, на Ля-Круа-Брикэ и ферму Арблей.
Немцы около 12:00 заняли Артене и после получасового привала продолжали наступление. Произошёл более длительный огневой бой пехоты и артиллерии, во время которого 22-я дивизия продолжала наступать против левого фланга французов. В 14:00 снялась с позиции их артиллерия, левая колонна 9-го корпуса взяла ферму Арблей, а центр в горячем бою оттеснил противника по большой дороге через Ля-Круа-Брике до Андеглу, где, поддержанный морскими орудиями, он продолжал сопротивление до наступления темноты.
К вечеру Врангель подошёл к Шевильи, найдя эту деревню уже занятой 22-й пехотной дивизией.
Действия Путкаммера
Генерал Путткамер подвёл пять батарей на дистанцию 800 шагов к Шевильи, и 22-я дивизия двинулась уже против горящего селения, когда ей приказано было остановиться, потому что герцог побоялся вступить в ночной бой в укрепленной деревне. Но вскоре, когда гусарский разъезд донес, что Шевильи уже оставлено французами, генерал Виттих занял её.
В сильную снежную метель войска стали биваком у Ля-Круа-Брике и позади него.
Сопротивление генерала Шанзи
Французский генерал Шанзи, хотя уже начавший утром отступление на Сен-Перави и Булей, услышав сильную канонаду у Артене, выдвинул от 16-го корпуса 2-ю дивизию. Последняя встретила как подошедшую от Анне прусскую 17-ю дивизию генерала Трескова, которая готовилась вступить в бой при Андеглу, так и наступавший от Люмо 1-й баварский корпус. Развернутая ими у Шамель и Сужи сильная артиллерия скоро принудила французскую дивизию к отступлению. Немцы взяли Дузи и потом Хюэтр, а 17-я дивизия заняла замок Шевильи.
Здесь темнота также прекратила бой. Войска правого крыла расположились на ночлег у Гетра, Ла-Прованшер, Шамель и позади них.
10-й корпус дошёл до Невиль-о-Буа и там встретил французские посты, однако не стал ввязываться в бой. Тем не менее эти передовые отряды французов вечером получили приказ перейти через Орлеан к Шевильи. Во время марша они попали под огонь стоявшего на биваках у Лури 3-го прусского корпуса и бежали в лес.
Французы везде отступали. Таким образом, германская армия значительно приблизилась к Орлеану.
Ход сражения 4 декабря
4 декабря продолжилась начатая днём ранее атака Фридриха-Карла, войска которого находились только в 15 км от Орлеана.
После трёхдневного неудачного боя, Д’Орель с импровизованной, измученной и деморализованной армией даже не считал возможным защищать Орлеан и решил отступить за Луару, несмотря на самые энергические депеши Гамбетты, требовавшего во что бы то ни стало защищать Орлеан. Как ни важен был этот город, но сохранение арми было делом ещё более важным, а эта цель не допускала боя в это время, в какой бы то ни было форме.
Отступление Д’Орель решил исполнить в трёх расходящихся направлениях: 15-й корпус — на Орлеан, за Луару; 16-й и 17-й — на Божанси и Блуа; 18-й и 20-й — на Жиен.
Ввиду концентрической атаки Фридриха-Карла на Орлеан и эксцентрического отступления войск Ореля, основная тяжесть боя 4 декабря опять легла на 15-й корпус, или правильнее — на одну его дивизию Мартино.
Серьёзное столкновение этой дивизии с немецким 9-м корпусом, поддержанным 22-й пехотной дивизии, произошло у Серкотт—Жиди.
В 9:00 утра 4 декабря 3-й германский корпус выступил из Лури двумя колоннами — по большой дороге и по пути через Веннеси. Встречая только отсталых, обе колонны в полдень достигли Буаньи. Вправо был послан отряд в Невиль, который захватил семь оставленных орудий и много ружей; другой отряд занял слева Шеси на Луаре.
Сделав короткий привал, главные колонны снова двинулись вперед, и в 14:00 6-я дивизия нашла Воменбер занятым частями 15-го французского корпуса. Хотя на закрытой местности пришлось отказаться от содействия артиллерии, однако, несмотря на упорное сопротивление неприятельской морской пехоты, пруссаки взяли селение, после чего огонь батарей с высоты севернее Сен-Лу был направлен против предместья Орлеана.
Между тем, в тылу 6-й германской дивизии вступила в бой 5-я дивизия. 20-й французский корпус, который еще стоял у Шамбон в восточной части Орлеанского леса против Бон-ля-Роланд, получил в 4:00 приказ — непосредственно из Тура идти на Орлеан.
Правда, по представлению генерала Ореля был отдан контрприказ, но он не дошёл по назначению. Генерал Круза предусмотрительно отправил свои обозы через Жаржо на другой берег Луары и затем двинулся в указанном ему направлении. В 14:30 у Понт-о-Муан он натолкнулся на германский отряд, высланный в Шеси, и решил сначала силой проложить себе дорогу, но потом когда генерал Штюльпнагель поддержал свои два батальона остальными частями дивизии, отказался от этого намерения и отступил также у Жаржо через реку.
С германской стороны атака на Сен-Лу не имела успеха, и так как о ходе боя в других корпусах не было сведений и к тому же наступили сумерки, то генерал Альвенслебен отложил дальнейшее наступление против самого города Орлеана до следующего дня.
Бой у Серкотт
К северу от Орлеана 9-й германский корпус двинулся из Ля-Круа-Брике против укрепленной позиции у Серкотт.
Мартино упорно защищал деревню Серкотт и уступил её лишь тогда, когда действовавшая левее дивизия Пейтавена, разрезанная пополам (отрезанная ей часть отступила с 16-м и 17-м корпусами на Божанси), вынуждена была отойти назад, чем и обнажила левый фланг дивизии Мартино, и кроме того — когда находившаяся правее дивизия Пальера, против кототорой наступал 3-й корпус с 1-й кавалерийской дивизией, должна была отступить из леса, чем обнажися правый фланг дивизии Мартино. Пользуясь этим, пруссаки направили по дороге из Сен-Лие одну бригаду в обход правого фланга Мартино, которая и вынудила последнего очистить деревню Серкотт и в 13:00 отступить.
Под артиллерийским огнём дивизия Мартино отошла в виноградники перед городом. Тут пришлось вести бой одной пехоте.
Французы защищали каждый удобный пункт и упорно сопротивлялись, особенно на вокзале перед самым Орлеаном. Прикрытием для вокзала служила глубокая выемка, в которой проходила железная дорога: кроме того, он был усилен баррикадами и стрелковыми окопами и занят морскими орудиями. Только в сумерках, около 17:30 эта позиция была очищена, зато оказано новое сопротивление дальше.
Во избежание ночного боя на улицах генерал Манштейн в 19:00 и тут приостановил наступление на этот день.
Бои на других участках
Из армейской группы герцога авангард 17-й дивизии нашёл деревню Жиди укрепленной и сильно занятой. Однако, наступление 9-го корпуса побудило французов в 11:00 очистить эту позицию с оставлением восьми орудий. Для того чтобы избежать леса, 17-я дивизия взяла направление к западу на Булей, куда последовали за ней в качестве резерва 22-я пехотная и 2-я кавалерийская дивизии.
Тут они застали уже в бою баварский корпус и 4-ю кавалерийскую дивизию, которые раньше вытеснили противника из Бриси и Жанври. В полдень, после артиллерийской подготовки, генерал фон дер Танн приступил к атаке Булей, но французы не выждали её, а поспешно отступили, оставив часть своих орудий в укреплениях.
Теперь 2-я кавалерийская дивизия начала преследование. Из 5-й бригады 4-й гусарский полк, пройдя рысью через Монтегю, бросился на снимавшуюся с передков французскую батарею и захватил все орудия. Другая французская батарея у Орма была вынуждена германской конной батареей к отъезду. Оттуда вдруг появилась неприятельская конная масса против левого фланга 4-й бригады, переходившей дорогу в Шатоден. Блюхеровские гусары тотчас же сделали заезд и отогнали противника через Орм до Ингрэ.
Действия прусской кавалерии
На правом фланге армейской группы наблюдала 4-я кавалерийская дивизия. Тут гусары 2-го полка опрокинули прикрытие отходившей по дороге в Шатоден обозной колонны и взяли 250 человек в плен.
В то время как с востока и с севера немцы продвигались, таким образом, к Орлеану, на западе стояли еще в поле у Патей и Сен-Перави 17-й французский корпус и 1-я дивизия 16-го корпуса. Последнюю генерал Шанзи собрал у Куанс, и против угрожавшего оттуда флангового удара генерал фон дер Танн выставил у Бриси заслон из 3-й пехотной бригады, кирасир и резервной артиллерии. Германская 4-я кавалерийская дивизия наступала на Куанс, где генерал Бернгарди с четырьмя эскадронами улан, перескочив широкий ров, отогнал к Сен-Перави неприятельские кавалерийские части, ограничившиеся лишь залпом из карабинов. Другие эскадроны 9-й бригады смяли французских стрелков и преследовали кавалерию, пока она не скрылась за крупными пехотными частями.
Германская 8-я бригада наблюдала в направлении Патей. Когда же этот пункт был взят под обстрел одной батареи и очищен французами, то генерал Шанзи отказался от дальнейших атак и отступил за лес Монпипо.
Теперь 2-я германская кавалерийская дивизия повернула к Луаре, непосредственно ниже Орлеана. Её артиллерия разрушила мост у Ля-Шапель, по которому отступал обоз, и заставила войсковые части, двигавшиеся по дороге на Клери, бежать обратно в Орлеан. Два железнодорожных поезда из Орлеана не дали себя задержать огнём, — напротив, поезд из Тура, на котором находился министр Гамбетта, поспешно повернул назад.
Подступы к Орлеану
Баварский корпус наступал по шоссе; 22-я прусская дивизия в связи с 9-м корпусом — по старой дороге из Шатодена; 17-я прусская дивизия между обоими — на Ля-Борд.
Последней пришлось сначала около трёх с половиной часов атаковать сильно обороняемую деревню Эрдри; затем, когда баварцы от Орма повернули вправо на Ингрэ, 17-я дивизия двинулась по шоссе на Сен-Жан-де-ля-Рюель. Преодолев там сопротивление, головные части дивизии в к 18:00 подошли к воротам Орлеана.
Таким образом вечеру прусские войска длинной линией обогнули Орлеан (причём 9-й корпус успел овладеть станцией железной дороги и укреплённым предместьем Сен-Жан), в полной готовности к штурму: 9-й корпус и 22-я дивизия — с севера; за ними, в резерве у Шевильи, 10-й корпус; с востока, со стороны Сен-Лу, — 3-й корпус; 17-я пехотная дивизия — по шатоденской дороге, и правее её — 1-й баварский корпус с 1-й кавалерийской дивизией.
Сдача Орлеана
До штурма однако дело не дошло, так как в эту минуту прибыл к великому герцогу Мекленбургскому комендант Орлеана и просил дать два часа для очищения города, на что герцог, во избежание ночного уличного боя, дал согласие. Генерал Тресков вёл переговоры с местными военными властями относительно упорядоченного занятия города. В 22:00 состоялось соглашение, и вскоре после полуночи герцог Мекленбургский с 17-й прусской дивизией, за которой следовала 2-я баварская бригада, вступил в Орлеан.
Немцами в Орлеане было взято 18 000 пленных и 74 орудия. Потери немцев — 123 офицера и 1623 нижних чина. Французы, кроме пленных, потеряли около 2000 убитыми и ранеными.
Особенно благоприятным условием для немцев было то, что французы не успели разрушить двух мостов под Орлеаном.
Таков был исход 1-й попытки Гамбетты прийти на помощь Парижу. Фрейсине отмечал, что потеря Орлеана «самое тяжёлое несчастье для Франции во 2-й период войны».
Источники
- Орлеан // Нитроглицерин — Патруль. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1914. — С. 156—158. — (Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. К. И. Величко [и др.] ; 1911—1915, т. 17).</span>
- [militera.lib.ru/h/moltke_h/17.html Фельдмаршал Мольтке. История германо-французской войны 1870—1871 гг. Перевод с немецкого. — М., 1937. — С. 197—205]
- [dlib.rsl.ru/viewer/01004177753#?page=474 Энциклопедия военных и морских наук] / Составлена под главной редакцией генерал-лейтенанта Г. А. Леера, заслуженного профессора Николаевской академии Генерального штаба. — СПб.: типография В. Безобразова и К°, 1891. — Т. V. — С. 470—471.
Напишите отзыв о статье "Битва при Орлеане"
Отрывок, характеризующий Битва при Орлеане
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.
Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.
Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.
