HMS Unbroken (1941)
HMS Unbroken (P42) («Анброукен», букв. «Несломленный», «Неломаемый») — британская дизельная подводная лодка типа U (третьей группы), построенная на верфи «Виккерс-Армстронг» в Барроу-ин-Фёрнесс и участвовавшая во Второй мировой войне. Единственная подводная лодка (и единственное судно КВМС Великобритании), носившая подобное имя. С 1944 по 1949 годы несла службу в составе ВМФ СССР под именем В-2.
Содержание
История службы
Во флоте Великобритании
Подводная лодка «Анброукен» заложена 30 декабря 1940 в Барроу (ныне Барроу-ин-Фёрнесс) на верфи Vickers Armstrong Ld. Спущена на воду 4 ноября 1941, в состав Королевского флота вошла 29 января 1942 под именем P-42. Имя получила только 1 февраля 1943. Испытания проходила в озере Холи-Лох, после чего зачислена в 10-ю флотилию подводных лодок, совершив переход из Гибралтара на Мальту. За время своей службы в Средиземноморье субмарина обеспечивала прикрытие мальтийских конвоев (операции «Гарпун» и «Пьедестал» в июне и августе 1942 года), выполняла специальные задания (высадка агентов и диверсионных групп на вражеском побережье, артиллерийские обстрелы поездов на приморских линиях железных дорог) и действовала против вражеского судоходства. Так, на юге Франции в Антибе с подлодки десантировался диверсионный отряд капитана Питера Черчилля. «Unbroken» была единственной подводной лодкой, выходивших на операции из порта Мальты, пока к ней не присоединились «United», «Unruffled» и «Unrivalled». В июле 1942 года она обстреляла участок железной дороги на итальянском побережье, перекрыв там движение на сутки, однако была атакована в ответ и получила повреждение двигателя, вернувшись на Мальту и встав на ремонт. В октябре 1942 года во время очередного похода она столкнулась с танкером и получила серьёзные повреждения, после чего вынуждена была ретироваться и снова встать на ремонт.
С ноября 1941 по апрель 1943 года командовал подлодкой лейтенант Алистер Марс. Субмарина совершила за это время 10 походов, потопив пароход «Эдда» (6107 брт) и повредив ещё пять кораблей. Самыми значимыми целями стали крейсеры «Больцано» и «Муцио Аттендоло», повреждённые 13 августа 1942 во время операции «Пьедестал»): в случае с «Больцано» торпеда попала в топливную цистерну, у «Аттендоло» же была полностью разрушена носовая оконечность. Четыре следующих боевых похода лодкой командовал лейтенант Брюс Эндрю (один из походов осуществлён летом 1943 года в Бискайском заливе), в одном из них 22 апреля 1943 года был потоплен вспомогательный тральщик № 17 «Милано», 19 мая — буксир F-20 «Энрика» (269 брт), 21 мая — «Болонья» (5439 брт, бывший французский теплоход «Монако»).
«Unbroken» также отметился повреждениями вспомогательного корабля «Вале Фоморозо II», немецкого (ранее норвежского) танкера «Регина» и итальянского транспорта «Титания» (к северо-западу от Триполи). Последний прикрывался эсминцем «Аскари», но был потоплен подлодкой «Safari». В декабре 1943 года «Анброукен» прибыл в Портсмут, где ремонтировался до февраля 1944 года. После возвращения в строй подлодка ушла в 6-ю флотилию, проведя два боевых похода (март—апрель 1944) у берегов Норвегии под командованием Питера Ленгли-Смита. К тому моменту Италия уже вышла из войны, а Великобритания и СССР договаривались о разделе итальянского флота. На Тегеранской конференции 1943 года подлодку решили передать СССР в счёт раздела флота Италии.
В Северном флоте ВМФ СССР
10 апреля 1944 года (по другим данным, 9 марта) подводную лодку зачислили в состав ВМФ СССР под именем «В-2». 30 мая 1944 в Розайте состоялась торжественная церемония передачи корабля советскому экипажу, прибывшему в Великобританию в составе конвоя RA-59. Подводную лодку включили в состав 7-го отдельного дивизиона Северного флота, командиром был назначен капитан 3-го ранга Николай Панов. 10 июня В-2 перешла в Данди, где начала учения под руководством британских специалистов, а за четыре дня до ухода в СССР, 22 июля командир субмарины попытался покончить с собой. Временно командовать В-2 стал командир дивизиона Александр Трипольский. 25 июля подлодка перешла в Лервик и отправилась на следующий день в Полярный, прибыв туда утром 3 августа. С 21 августа командиром субмарины в составе 3-го дивизиона бригады подводных лодок Северного флота стал капитан-лейтенант А.С. Щёкин.
Вечером 30 сентября 1944 под обеспечением командира 3-го дивизиона, капитана 2-го ранга В.А.Иванова В-2 вышла в свой первый боевой поход под флагом СССР в рамках операции «РВ-8», занимая сектор «Б» у мыса Нордкин. Ей предстояло уничтожить конвой Lf-135-Ki, в который входили транспорт «Тюбинген», танкеры «Алгол» и «Грете», а также шесть тральщиков в качестве эскорта. Конвой появился 11 октября, и субмарина выпустила четыре торпеды с расстояния в 15 кабельтовых. На подлодке зафиксировали три слабых взрыва. Немцы наблюдали один взрыв в прибрежных скалах, но не смогли определить местоположение атакующей подлодки и сбросили три глубинные бомбы наугад, на безопасном удалении от В-2. Спустя 13 минут В-2 подвсплыла на перископную глубину, и с подлодки отметили отсутствие в уходящем караване сторожевика и тральщика.
12 октября подлодка В-2 атаковала конвой из Киркенеса, который был достаточно многочисленным, но при этом эскорт был повреждён советской авиацией. За несколько часов до похода В-2 немцы потеряли транспорт «Лумме», торпедированный подлодкой С-104. В-2 выпустила четыре торпеды по конвою: гидросамолёт заметил подлодку, но к тому моменту одна из торпед попала в борт охотника за ПЛ «UJ-1220» («KUJ-8»)[1], который быстро затонул с 27 моряками. В некоторых источниках ошибочно называют потопленным охотник «UJ-2015» («Нойбау-228») или сторожевик «V-2015». Немцы начали преследовать подлодку: охотник «UJ-1219» в течение полутора часов гнался за советской субмариной, сбросив на неё 43 глубинные бомбы, но та вечером 14 октября прибыла в Полярный.
В конце октября 1944 года В-2 была отправлена к Тромсё, который находился в зоне оперативной ответственности союзников, но при этом в советской зоне активно действовали немецкие подлодки. Дважды В-2 выходила на выполнение заданий у входа в Кольский залив, но в ночь на 2 января первый и единственный контакт с немецкой субмариной завершился ничем: цель вовремя погрузилась.
10 февраля 1949 подлодку вернули Великобритании, исключив её из состава ВМФ СССР 28 мая, а 9 мая 1950 разоружили и сдали на слом.
Напишите отзыв о статье "HMS Unbroken (1941)"
Примечания
- ↑ [www.navypedia.org/ships/germany/ger_esc_kuj.htm "KUJ41" type submarine chasers (1943-1945)] (англ.)
Литература
- Colledge, J. J.; Warlow, Ben. Ships of the Royal Navy: The Complete Record of all Fighting Ships of the Royal Navy. — London: Chatham Publishing, 2006. — 416 p. — ISBN 978-1-86176-281-8.
- Submarines, War Beneath The Waves, From 1776 To The Present Day, by Robert Hutchinson
Ссылки
|
HMS Unbroken (1941) на Викискладе? |
|---|
- [uboat.net/allies/warships/ship/3550.html HMS Unbroken (P 42)]. uboat.net.
- [home.cogeco.ca/~gchalcraft/sm/page26.html Ultimatum to Unbroken]. British submarines of World War II.
- [www.telegraph.co.uk/news/obituaries/military-obituaries/naval-obituaries/6127836/Captain-Sir-Edward-Archdale-Bt.html Captain Sir Edward Archdale, Bt - Daily Telegraph obituary] (англ.)
- [www.pen-and-sword.co.uk/?product_id=1749 Unbroken: The Story of a Submarine by Alastair Mars, an autobiographical account by her commanding officer] (англ.)
- [www.town.ural.ru/ship/ship/v2.php3 «В-2» — бывшая британская «Unbroken» («P-42»), подводная лодка типа «U»] (рус.)
| ||||||||||||||||
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий HMS Unbroken (1941)
– Ты напишешь ему? – спросила она.Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.
12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят.
– Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он.
– Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
