Подводные лодки типа «Средняя»

<th colspan="3" align="center"> <th colspan="3" align="center" style="color: white; height: 20px; background: navy;font-size: 110%;">Силовая установка</th> </tr><tr> <td colspan="3"> Дизель-электрическая
Два дизеля 1Д по 2 000 л.с., два электродвигателя по 550 л.с, две группы аккумуляторных батарей по 62 элемента</td> <th colspan="3" align="center" style="height: 20px; background: navy;font-size: 90%;"> Категория на Викискладе</th>

ДПЛ типа С — «Средняя»
Гвардейская, краснознамённая подводная лодка «С-56» в качестве мемориальной подводной лодки во Владивостоке
Основные характеристики
Тип корабля	Средняя ДПЛ
Обозначение проекта	серия IX, IX-бис, XVI (IX-бис-2)
Разработчик проекта	СКБ ЦКБС-2
Скорость (надводная)	19,5 узла
Скорость (подводная)	8,8 узла
Рабочая глубина погружения	80 м
Предельная глубина погружения	100 м
Автономность плавания	30 суток 8200 миль надводная 139 миль подводная
Экипаж	36-46 человек, в том числе 8 офицеров
Стоимость	12 млн рублей (1936-1940)
Размеры
Водоизмещение надводное	828,2 - 840 т
Водоизмещение подводное	1068,7 - 1070 т
Длина наибольшая (по КВЛ)	77,75 м
Ширина корпуса наиб.	6,4 м
Средняя осадка (по КВЛ)	4 м
Вооружение
Артиллерия	1 x 100/51 Б-24ПЛ, 200 снарядов 1 x 45/46 полуавтомат 21-К, 500 снарядов
Торпедно- минное вооружение	6 x 533 мм ТА (4 в носу и 2 в корме), 12 торпед

Подводные лодки типа «Средняя»Подводные лодки типа «Средняя»

Подводные лодки типа С, «Средняя», «Сталинец» — общее наименование для советских подводных лодок серий IX, IX-бис и XVI, построенных в 1936—1948 годах на базе проекта, разработанного по заказу советской стороны немецко-голландским конструкторским бюро IvS. Всего в строй вступила 41 субмарина, в том числе к началу войны было введено в строй 17 (18) лодок, в ходе войны — 17, а ещё 7 лодок, бывших на плаву к 22 июня 1941 года, вступили в строй уже после окончания войны. 30 участвовавших в Великой Отечественной войне подводных лодок типа «С» по подтверждённым обеими воюющими сторонами данным потопили 19 судов общим тоннажем 78 942 брт, 7 боевых кораблей, в том числе одну подводную лодку, повредили 6 транспортов (27 192 брт) и 6 боевых кораблей противника. Было потеряно 15 субмарин этого типа, в том числе все три лодки серии IX.

За боевые заслуги двум подводным лодкам присвоены гвардейские звания и шесть награждены орденом Красного Знамени, в том числе С-56 была удостоена обеих наград.

История проектирования

После строительства первых серий советских подводных лодок Управление Военно-морскими силами РККА приступило к поиску путей ликвидации отставания в подводном кораблестроении от передовых стран. Политическая обстановка после Гражданской войны и интервенции не располагала к диалогу со странами Антанты, а наиболее реальным было сотрудничество с Веймарской Германией.

Откомандированные в Германию весной 1930 года советские специалисты не смогли достичь значительных результатов в связи с тем, что выполняющая условия Версальского договора Германия не имела права строить подводный флот. Однако, заинтересованность в совместной работе проявило входившее в компанию «Дешимаг» голландское конструкторское бюро NV Ingenieurskantoor voor Scheepsbouw («IvS»), занимавшееся усовершенствованием проектов лучших немецких субмарин времён Первой мировой войны и строительством подводных лодок на экспорт.

В ноябре 1932 года группа советских морских специалистов в составе А. К. Сивкова, П. Ю. Юраса, В. Н. Перегудова и В. А. Никитина была направлена в зарубежную командировку для изучения возможностей фирмы «IvS» и ознакомления с немецкими предприятиями, выпускающими дизельные двигатели с высокой удельной мощностью.

22 ноября советская сторона передала представителям «IvS» тактико-технические задания на два типа подводных лодок: водоизмещением 700 и 1 200 тонн, которые были разработаны А. К. Сивковым по пути в Германию. Акцент в задании делался на достижение максимальной скорости хода, глубины и скорости погружения. 7 декабря 1932 года заказанные проекты были выданы советской делегации для изучения, а в качестве подтверждения качества работы в «IvS» предложили осмотреть подводную лодку «E-1», построенную в Испании по проекту, аналогичному 700-тонной версии. Испытания «E-1» подтвердили высокие характеристики проекта и значительные его преимущества перед советскими лодками: лодка отличалась более совершенной конструкцией корпуса и цистерн, более рациональной компоновкой механизмов, системой продува балласта при помощи дизелей, а также высокой автономностью и глубиной погружения.

В итоге делегация рекомендовала принятие проекта подводной лодки водоизмещением 700 тонн на базе испанской «E-1», переделанной под советское вооружение и механизмы. Такое решение объяснялось существенной экономией времени: фирме «IvS» требовалось всего четыре недели для разработки эскизного проекта и ещё 15 дней для выдачи строительных чертежей.

В апреле 1933 года «Союзверфь» и «Дешимаг» (IvS примерно тогда же была расформирована и вошла в состав «Дешимаг») заключили договор на разработку проекта. Договор вступил в силу 12 августа 1933 года, после завершения серии испытаний, показавших реальность гарантий, предоставляемых немецкой стороной. Разработка чертежей проекта «E-2», обозначенного теперь как тип «Н» (немецкая), или серия IX, была закончена специалистами СКБ к началу 1935 года. C 20 октября 1937 года тип «Н» переименовали в тип «С» — средняя.

М. А. Рудницкий предложил на базе типа «Н» разработать проект лодки с единым двигателем, получивший обозначение «МТ»: паротурбинная силовая установка в качестве топлива потребляла порошковый алюминий, сжигаемый в струе чистого кислорода. Такой двигатель был бы безопасен для экипажа и весьма эффективен, однако из-за дефицита алюминия, а также сложности систем подачи алюминиевого порошка в топку и удаления продуктов горения проект не прорабатывался.

После начала серийного строительства серии IX проект был полностью переработан с целью полного перехода на советское оборудование и с учётом замечаний к головным лодкам. Доработанный проект получил обозначение IX-бис. Основные изменения касались двигательной установки: немецкие дизели MAN М6 V49/48 были заменены на советские дизельные двигатели модели 1Д (глубокая модернизация не пошедших в серию дизелей 47ЛН8) производства Коломенского завода. Для этого потребовалась серьёзная переработка систем смазки, питания, впуска и охлаждения. Кроме того, была изменена конструкция рубки: щиты, закрывающие 100-мм орудие мешали работе артиллерийского расчёта, поэтому от них отказались. На трёх лодках серии IX ограждение орудия было демонтировано.

29 февраля 1940 года Управление кораблестроения утвердило список доработок, которые необходимо было учесть в разработке нового проекта субмарин. В ответном письме из ЦКБ-18 было предложено отказаться от разработки нового проекта и исправить замечания в модернизированном проекте серии IX-бис. Предложение было принято Управлением кораблестроения ВМФ. Новый проект получил обозначения «№ 97», серия XVI, буквенное название «СМ» (сварная массовая), также в некоторых источниках встречается его название «IX-бис-2». Доработки проекта состояли в замене двигателей 1Д на модель 4Д, установке приборов беспузырной торпедной стрельбы системы Наумова, введении «мягких» фундаментов и амортизаторов, предохраняющих оборудование от повреждений при взрывах глубинных бомб и снижающих шумность. Большое внимание уделялось вопросам упрощения строительства лодок. Проект 97 к началу Великой Отечественной войны завершён не был. ЦКБ-18, эвакуированное в Горький, закончило проектные работы лишь к 1942 году. После войны усовершенствование «типа № 97» велось под обозначением «проект 601».

История строительства

4 августа 1934 года члены Политбюро приняли решение о серийной постройке средних подводных лодок серии IX и постепенной замены ими подводных лодок типа «Щука». Субмарины серии IX строились на Балтийском заводе. Первая партия состояла из трёх лодок: «Н-1», «Н-2» и «Н-3». При их постройке использовалось большое количество импортного оборудования, а по результатам их испытаний предполагалось принять решение о дальнейшем строительстве. Постройка 38 лодок следующей серии по проекту IX-бис растянулась на длительное время ввиду высокой сложности проекта. Основные проблемы возникали с производством дизелей. В связи с этим для загрузки верфей была дозаказана партия лодок типа «Щ» серии X-бис.

В строительстве серии IX-бис участвовали заводы № 189 «Балтийский завод», 194 «им. Марти», 196 «Судомех» (все — Ленинград), 112 «Красное Сормово» (Горький), 198 «им. Марти» (Николаев), 202 «Дальзавод» (Владивосток), 402 (Молотовск), 638 «им. Сталина» (Астрахань).

К 22 июня 1941 года недостроенными оставались 25 лодок: 7 в Николаеве и по 6 в Ленинграде, Горьком и в Молотовске. В соответствии с постановлением Госкомитета обороны (ГКО) 19 июля 1941 года было законсервировано строительство шести лодок в Молотовске и четырёх лодок в Николаеве. По проекту серии XVI велась достройка шести корпусов на заводе «Красное Сормово», но ни одна лодка этой серии в строй введена не была в связи с переводом основных мощностей завода на выпуск более актуальной для фронта продукции. На заводе № 198 в Николаеве планировалась закладка ещё трёх лодок по проекту № 97: С-61, С-62 и С-63, но тем же постановлением ГКО от 19 июля 1941 года закладка была отменена.

Представители

серия IX

Серия IX состояла из трёх субмарин, С-1, С-2 и С-3, которые были построены в 1934-38 годах. В течение Советско-финской войны 1939—1940 годов эти лодки совершили по два похода, во время которых было произведено суммарно две торпедные атаки. Артиллерией потоплен один транспорт и сбит один самолёт. «С-2» погибла в январе 1940 года на финской мине. 7 февраля 1940 года «С-1» награждена Орденом Красного Знамени.

Название	Завод	Заводской №	Заложена	Спуск на воду	Окончание строительства	Окончание службы
С-1 (Н-1)	№ 189	266	25 декабря 1934	8 августа 1935	23 сентября 1936	Взорвана экипажем 23 июня 1941
С-2 (Н-2)	№ 189	267	31 декабря 1934	21 декабря 1935	23 сентября 1936	Подорвалась на мине 3 января 1940
С-3 (Н-3)	№ 189	268	25 апреля 1935	30 апреля 1936	13 июля 1938	Потоплена 24 июня 1941

серия IX-бис

Серия IX-бис состояла из 41 субмарины. Лодки этой серии строились с 1936 по 1948 год. От лодки к лодке вносились всё новые улучшения, не имевшие глобального характера, но обусловившие некоторые различия в характеристиках кораблей.

Название	Завод	Заводской №	Заложена	Спуск на воду	Окончание строительства	Окончание службы
С-4	№ 189	277	3 января 1936	17 сентября 1936	27 ноября 1939	потоплена таранным ударом 4 января 1945
С-5	№ 189	278	28 декабря 1935	16 мая 1936	27 ноября 1939	погибла на мине 28 августа 1941
С-6	№ 189	279	28 декабря 1935	31 марта 1936	27 ноября 1939	погибла у шведского острова Эланд в результате подрыва на немецкой мине август 1941
С-7	№ 112	236	14 декабря 1936	5 апреля 1937	7 августа 1940	потоплена финской субмариной Весихииси 21 октября 1942
С-8	№ 112	237	14 декабря 1936	5 апреля 1937	28 июля 1940	погибла у шведского острова Эланд в результате подрыва на немецкой мине октябрь 1941
С-9	№ 112	241	20 июня 1937	20 апреля 1938	22 декабря 1940	погибла на мине август 1943
С-10	№ 112	242	10 июня 1937	20 апреля 1938	31 декабря 1940	погибла на мине 28 июня 1941
С-11	№ 112	245	20 октября 1937	24 апреля 1938	18 июля 1941	погибла на мине 2 августа 1941
С-12	№ 112	246	20 октября 1937	24 апреля 1938	30 июля 1941	пропала без вести август 1943
С-13	№ 112	263	19 октября 1938	25 апреля 1939	14 августа 1941	списана 17 декабря 1956
С-14	№ 112	264	29 сентября 1938	25 апреля 1939	3 июня 1942	списана 9 февраля 1978
С-15	№ 112	271	10 августа 1939	24 апреля 1940	21 января 1943	списана 20 июня 1956
С-16	№ 112	272	10 августа 1939	24 апреля 1940	10 февраля 1944	списана 18 марта 1958
С-17	№ 112, № 402	273	10 августа 1939	24 апреля 1940	20 мая 1945	списана 12 марта 1958
С-18	№ 112	274	10 августа 1939	25 апреля 1940	10 июня 1945	списана 18 сентября 1958
С-19	№ 196, № 638	132	30 сентября 1939	14 марта 1941	23 февраля 1944	затонула при ядерных испытаниях 10 октября 1957
С-20	№ 196, № 638	133	30 сентября 1939	14 марта 1941	25 февраля 1944	потоплена после ядерных испытаний 10 октября 1957
С-21	№ 196, № 638	134	31 декабря 1939	25 апреля 1941	3 апреля 1946	списана 27 ноября 1959
С-22	№ 112	295	25 июня 1940	2 мая 1941	28 мая 1946	списана 30 января 1967
С-23	№ 112	296	25 июня 1940	2 мая 1941	10 августа 1947	списана 15 сентября 1960
С-24	№ 112	297	25 июня 1940	2 мая 1941	19 декабря 1947	расформирована в КНР 1970-е
С-25	№ 112	298	25 июня 1940	2 мая 1941	9 мая 1948	расформирована в КНР 1970-е
С-26	№ 112	299	25 июня 1940	2 мая 1941	28 ноября 1948	списана 5 февраля 1973
С-31	№ 198	347	5 октября 1937	22 февраля 1939	25 июня 1940	списана 14 марта 1975
С-32	№ 198	348	15 октября 1937	27 апреля 1939	25 июня 1940	потоплена авиацией 26 июня 1942
С-33	№ 198	349	16 ноября 1937	30 мая 1939	22 декабря 1940	списана 15 сентября 1960
С-34	№ 198	350	29 ноября 1937	2 сентября 1939	1 мая 1941	погибла на мине 8-14 ноября 1941 в 15 милях от Варны
С-35	№ 198	360	23 февраля 1940	17 июля 1941	13 февраля 1948	списана 15 марта 1962
С-36	№ 198	361	23 февраля 1940	не достраивалась	—	—
С-37	№ 198	362	28 ноября 1940	не достраивалась	—	—
С-38	№ 198	363	22 февраля 1941	не достраивалась	—	—
С-51	№ 189, № 202	284	24 марта 1937	30 августа 1940	16 декабря 1941	списана 11 февраля 1972 памятник в Гремихе
С-52	№ 189, № 202	285	29 апреля 1937	30 августа 1940	27 июня 1943	расформирована в КНР 1970-е
С-53	№ 189, № 202	286	28 сентября 1938	30 октября 1941	7 февраля 1943	расформирована в КНР 1970-е
С-54	№ 194, № 202	403	24 ноября 1936	5 ноября 1938	15 января 1941	погибла на мине март 1944
С-55	№ 194, № 202	404	24 ноября 1936	27 ноября 1939	1 августа 1941	погибла на мине декабрь 1943
С-56	№ 194, № 202	405	24 ноября 1936	25 декабря 1939	31 октября 1941	памятник во Владивостоке 9 мая 1975
С-101	№ 112	243	20 июня 1937	20 апреля 1938	29 декабря 1940	списана 17 февраля 1956
С-102	№ 112	244	20 июня 1937	20 апреля 1938	29 декабря 1940	списана 30 января 1967
С-103	№ 112	265	13 сентября 1938	25 апреля 1939	9 июля 1942	списана 29 декабря 1955
С-104	№ 112	266	4 сентября 1938	25 апреля 1939	27 сентября 1942	списана 6 октября 1958

серия XVI

18 лодок строились цельносварными по проекту серии XVI (проект 97), но к началу войны все они находились на ранних стадиях строительства и ни одна из этих лодок не была достроена.

Название	Завод	Заводской №	Заложена	Окончание строительства
С-27	№ 112	300	31 декабря 1940	не достраивалась
С-28	№ 112	312	март 1941	не достраивалась
С-29	№ 112	313	март 1941	не достраивалась
С-30	№ 112	314	март 1941	не достраивалась
С-39	№ 189			не достраивалась
С-40	№ 189			не достраивалась
С-41	№ 189			не достраивалась
С-42	№ 189			не достраивалась
С-43	№ 189			не достраивалась
С-44	№ 189			не достраивалась
С-45	№ 196	145	начало 1941	не достраивалась
С-46	№ 196	146	начало 1941	не достраивалась
С-47	№ 196	154	20 апреля 1941	не достраивалась
С-48	№ 196	155	20 апреля 1941	не достраивалась
С-49	№ 196	156	июнь-июль 1941	не достраивалась
С-58	№ 198	371	22 апреля 1941	не достраивалась
С-59	№ 198	372	22 апреля 1941	не достраивалась
С-60	№ 198	373	22 апреля 1941	не достраивалась
С-61	№ 198	—	не закладывалась	—
С-62	№ 198	—	не закладывалась	—
С-63	№ 198	—	не закладывалась	—

Конструкция

Всего подводные лодки типа «С» разделялись на 7 отсеков:

• Первый отсек-убежище: торпедный, жилое помещение для рядового состава.
• Второй отсек: аккумуляторный, 62 элемента носовой группы аккумуляторных батарей, каюта командира, жилые помещения офицерского состава.
• Третий отсек-убежище: центральный пост, над отсеком расположена боевая рубка и ограждение выдвижных устройств.
• Четвёртый отсек: аккумуляторный, 62 элемента кормовой группы аккумуляторных батарей, жилые помещения старшин.
• Пятый отсек: дизельный.
• Шестой отсек: электромоторный.
• Седьмой отсек-убежище: торпедный, жилое помещение для рядового личного состава.

Корпус

Лодки типа «С» относились к полуторакорпусному типу смешанной клёпано-сварной конструкции. Лёгкий корпус выполнялся сварным и простирался почти на всю длину лодки. Прочный корпус изготавливался на заклёпках. В носовой части устанавливались пилы сетепрорезателя, однако при сравнительных испытаниях была отмечена их неудовлетворительная эффективность: пилы перерезали только горизонтальные тросы сетевого заграждения, поэтому лодка запутывалась в вертикальных тросах. Выверенные обводы лёгкого корпуса придавали лодке хорошую мореходность, особенно в крейсерском положении. Девять балластных цистерн, находящихся в лёгком корпусе, разделялись на три группы: кормовую (цистерны № 1, 2, 3), среднюю (№ 4, 5) и носовую (№ 6, 7, 8, 9). Нумерация цистерн лодки была введена по аналогии с немецкими правилами нумерации отсеков, шпангоутов и балластных цистерн с кормы. При эксплуатации обнаружилось, что заполнение балластной цистерны № 2 приводило к резкому ухудшению мореходности лодки. Эту цистерну старались держать свободной от топлива, а если она была полной, то не развивали полный ход в надводном положении. Единственный якорь размещался в носовой части по правому борту. Рубка и мостик на разных лодках различались в зависимости от завода-изготовителя, и часто модернизировались в процессе службы. Все балтийские лодки имели открытый мостик, тихоокеанские и большинство северных — закрытый. После войны рубки оснащались волноотбойниками.

Силовая установка

Дизель-электрическая силовая установка подводных лодок типа «Средняя» состояла из двух дизельных двигателей надводного хода типа 1Д мощностью по 2 000 л. с., двух электродвигателей типа ПГ-72/35 мощностью по 550 л. с. при 275 оборотах в минуту и аккумуляторных батарей из 124 элементов, разделённых на две группы.

На лодки серии IX устанавливались дизели немецкого производства MAN M6V 49/48 и аккумуляторные батареи из 124 элементов типа 38-МАК-760 производства немецкой компании AFA. При строительстве серии IX-бис импортные дизели были заменены отечественными 1Д, созданными Коломенским заводом на базе не пошедшей в серийное производство перспективной модели 47ЛН8, импортные аккумуляторы были заменены на отечественные элементы типа С, которые были на 16 % менее мощными, и, вдобавок, выделяли при работе в два раза больше образующего взрывоопасный гремучий газ водорода, что потребовало оснастить аккумуляторные ямы аппаратами каталитического окисления водорода.

У всех предыдущих советских проектов субмарин существовали одна или несколько частот вращения гребных валов, при которых валы могли входить в резонанс, что грозило выходом их из строя. Значительным достоинством проекта «С» являлось отсутствие таких критических диапазонов частот вращения, достигнутое установкой специальных гасителей крутильных колебаний.

Обитаемость

Стандартный состав экипажа субмарины типа «С» включал в себя 46 человек: 8 офицеров (командира, комиссара, старшего помощника командира, штурмана, минёра, главного механика, командира группы движения (БЧ-5) и военфельдшера), 16 старшин и 22 матросов. 1-й и 7-й торпедные отсеки были оборудованы для размещения рядового состава. Во 2-м отсеке находились каюта командира и офицерская кают-компания. В 5-м отсеке размещались камбуз и жилые помещения старшин. Система корабельной вентиляции была оборудована двумя вентиляторами, приспособленными одновременно для обслуживания аккумуляторных батарей. Численность экипажа на разных лодках была различной.

До 1942 года для очистки воздуха в подводном положении использовались 9 машинок регенерации РВ-2 с 1 300 патронами, наполненными каустической содой. 15 баллонов с чистым кислородом, хранящимся под давлением 150 атмосфер, использовались для поддержания состава воздуха при длительных погружениях и позволяли с полным использованием всей системы непрерывно находиться под водой до 72 часов. Без использования невосстановимых в походе регенеративных возможностей время максимальное непрерывного погружения составляло 12 часов.

В 1942 году лодки стали оснащаться регенерационными конвекционными установками РУКТ-3 с регенерационными патронами РВ-5, при работе которых углекислый газ поглощался с выделением кислорода. Это позволило повысить эффективность системы регенерации воздуха и довести время непрерывного нахождения под водой до 15 суток. Количество баллонов с кислородом сократили до трёх.

Вооружение

Субмарины типа «С» относились к торпедно-артиллерийским подводным лодкам. Торпедное вооружение состояло из шести торпедных аппаратов калибра 533 мм: четырёх носовых, расположенных в два ряда по два аппарата, и двух кормовых аппаратов, расположенных горизонтально. Все шесть запасных торпед находились в первом отсеке на специальных стеллажах. Приборов беспузырной торпедной стрельбы на «Сталинцах» не было, но из-за уменьшенной длины труб торпедных аппаратов пузыри при торпедной стрельбе были гораздо меньше, чем у лодок других проектов. «Эски» могли использовать многие типы торпед, стоящих на вооружении ВМФ СССР, в том числе, из-за нехватки торпед черноморские «Эски» были оснащены решётчатыми вставками и использовали торпеды калибра 450 мм.

Оригинальным было устройство закрывания кормовых торпедных аппаратов: вместо обычных щитов имелась поворотная часть с нишами: в походном положении она создавала обтекаемые формы кормовой части лодки, а при переходе в боевое положение — поворачивалась вокруг продольной оси на 180°, устанавливая свои ниши напротив аппаратов. Артиллерийское вооружение лодок состояло из орудия Б-24ПЛ калибра 100 мм, расположенного на палубе перед ограждением выдвижных устройств и орудия 21-К калибра 45 мм, которое находилось на надстройке рубки. На некоторых лодках 45-мм орудие было заменено или дополнено пулемётом ДШК калибра 12,7×108 мм. Также на лодках находились два ручных пулемёта.

Радиоэлектронное и навигационное оборудование

Стандартный комплект радиоаппаратуры субмарин типа «С» включал в себя:

• ДВ-передатчик «Окунь»,
• КВ-передатчик «Щука»,
• ДВ-приёмник «Дозор»,
• КВ-приёмник «Метель»,
• УКВ-приёмопередатчик «Рейд».

На некоторых лодках стояли КВ-приёмники «Пурга» и ДВ/КВ-приёмники «Вихрь», отдельные корабли оснащались радиопеленгаторами типов «Бурун» или «Градус». Уже во время войны для связи с идущей на перископной глубине лодкой была разработана перископная антенна ВАН-3П, испытания которой показали хорошие результаты.

В стандартный комплект навигационного оснащения «Эсок» входили:

• гирокомпас ГУ М-1 модели 2;
• три магнитных компаса диаметром 127 мм: главный, путевой, рубочный;
• электролаг ГО М-3 модель 2;
• эхолот ЭМС-2 и дополнительно ручной лот.

Оба перископа лодки, командирский ПА-7,5 и зенитный ПЗ-7,5, были оснащены гидравлическими приводами и вынесены из центрального поста в прочную рубку. Достоинствами такого решения являлась увеличенная глубина перископного хода и отсутствие опасности обнаружения рубки при большом волнении на море. Недостатком размещения перископов было затруднённое из-за небольших размеров прочной рубки использование двух перископов одновременно. Стабилизатор глубины «Спрут», установленный на лодках С-51, С-52, С-56, С-101, С-19 и С-103, позволял автоматически держать глубину без существенных затрат сил и топлива, но создавал значительные помехи для радиосвязи.

История службы

Советско-финская война 1940 года

К началу войны в строю находились три лодки серии IX, ближе к окончанию войны в строй вступили три первых лодки серии IX-бис. Все эти субмарины несли службу на Балтике и все они участвовали в боевых действиях против Финляндии. С-1, С-2 и С-3 входили в 13-й дивизион подводных лодок и базировались на Таллин. C-4, С-5 и С-6 входили в 16-й дивизион подводных лодок и базировались в Ленинграде, а с началом войны были переведены в Либаву. Лодки достигли некоторых успехов, однако С-2 пропала без вести во второй половине января 1940 года. Финская сторона отрицает свою причастность к гибели лодки. Предположительно, С-2 погибла на минах или была раздавлена льдами. Летом 2009 года обнаружена в Шведских территориальных водах поисковиками.

Великая Отечественная война

С-1 и С-3 IX серии к началу войны стояли на ремонте в Либаве. С-1 была взорвана при наступлении немцев, С-3 не имея возможности погружаться, вышла в море и была потоплена немецкими торпедными катерами. Таким образом, лодки IX серии погибли, и в войне принимали участие только 30 лодок серии IX-бис.

Балтийский флот

На Балтике «Эски» добились наибольших успехов: за годы войны они потопили 11 судов и повредили 5, но и потери здесь были максимальны. Из десяти кораблей войну пережила только С-13, которая потопила 5 судов и повредила одно судно, в том числе в течение 10 дней были потоплены два крупных транспорта: «Вильгельм Густлофф» и «Генерал Штойбен», при этом погибло более 12 000 человек, гибель этих транспортов вошла в ряд крупнейших морских катастроф. Командир лодки и сама лодка были награждены орденом Красного Знамени.

Черноморский флот

Успехи лодок типа «Средняя» на черноморском театре военных действий были минимальны. Судоходство противника было слабым, и большинство судов имели небольшое водоизмещение. «Эски» совершили достаточно большое число боевых походов, участвовали в снабжении осаждённого Севастополя, проводили артиллерийские стрельбы по немецким пехотным позициям. С-31 стала краснознамённой, а С-33 — гвардейской.

Северный флот

Первые две лодки типа «С», С-101 и С-102, прибыли на Северный флот с Балтики в сентябре 1941 года.
В 1943 году к ним присоединились ещё восемь кораблей, в том числе С-51, С-54, С-55 и С-56 прибыли из Тихоокеанского флота через Тихий и Атлантический океаны, а остальные лодки поступили с завода «Красное Сормово».

В целом лодки себя показали хорошо, проявив свои мореходные и скоростные качества в операциях с конвоями, однако успехи были невелики в связи с низкой интенсивностью судоходства. Немецкая сторона признавала, что присутствие советских субмарин у северных берегов Норвегии вынуждало в максимально возможном объёме использовать для снабжения норвежской группировки войск более дорогие по сравнению с водными перевозками автомобильный и железнодорожный транспорт. С-51, С-56, С-101 и С-104 стали краснознамёнными, а С-56 — ещё и гвардейской.

Тихоокеанский флот

К 1942 году в состав ТОФ входили 4 субмарины типа «С». По инициативе неоднократно писавшего рапорты с просьбами отправить его на фронт Г. И. Щедрина, поддержанной сперва экипажем С-56, а затем и другими командирами и экипажами, все четыре «эски» дивизиона А. В. Трипольского были направлены на Северный флот. Вскоре вслед за ними последовали две лодки типа «Ленинец».

Послевоенное время

После окончания Великой Отечественной войны лодки типа «С» продолжали нести службу в составе ВМФ СССР до середины 1950-х годов. До 1948 года были достроены 8 лодок из числа заложенных до войны. Остальные, находящиеся на ранних стадиях готовности, были списаны в 1947 году и разобраны на металл. В 1949—1950 годах С-21, С-22, С-23, С-24, С-25 перешли северным путём на Тихий океан. С-56 последовала их примеру в 1953 году. Таким образом, она стала первой советской субмариной, совершившей кругосветное плавание, начав его ещё в годы войны переходом с Тихого океана через Панамский канал на север. Всего лодка прошла два океана и девять морей: Японское, Охотское, Берингово, Карибское, Саргассово, Северное, Гренландское, Норвежское и Баренцево море, после чего вернулась по Северному морскому пути во Владивосток (Владивосток—Полярный—Владивосток). В середине 1950-х годов «эски» постепенно были списаны: часть была отправлена в переработку, некоторые лодки подверглись переоборудованию в плавучие зарядовые станции или учебно-трениновочные станции, несколько тихоокеанских лодок были переданы военно-морским силам Китая и прослужили ещё около 15 лет в их составе. Последней из списка плавсредств советского флота выбыла УТС, переоборудованная из С-14. Это произошло 9 февраля 1978 года.

Сравнительная оценка

Одной из причин потерь, наряду со слабой подготовкой подводников и ошибок командования, является неприспособленность «Эсок», создававшихся для действия в открытом море, к условиям сравнительно мелководной Балтики, нашпигованной, к тому же, тысячами контактных и неконтактных мин. Океанские подводные лодки немецкого типа IX, созданные на основе тех же разработок, что и тип «С», прекрасно показали себя на океанских просторах в борьбе на морских коммуникациях Великобритании и США, где в полной мере использовались скоростные и мореходные качества субмарин. Для закрытых театров Балтики и Чёрного моря «Эски» оказались слишком крупными.

Мощное артиллерийское вооружение лодок активно использовалось как для потопления кораблей, так и для обстрела береговых объектов. Так, в октябре 1941 года одна из «Щук» сообщила об активности на финских железнодорожных станциях, после чего в море была отправлена С-7, осуществившая серию артобстрелов, а на Чёрном море в конце октября 1941 года С-31 осуществляла артиллерийский обстрел немецких пехотных позиций у Перекопа. Совершённый в 1943 году межтеатровый переход (с Тихоокеанского на Северный ТВД) показал хорошую приспособленность лодок для океанских походов и действий в открытых морях. Во время стоянки «эсок» в Датч-Харборе американские моряки были удивлены высокими характеристиками лодок проекта «С» и отсутствием на борту иностранных инструкторов.

На Северном флоте «эски» внесли наибольший вклад, потопив торпедами 13 судов, тогда как лодки всех остальных типов потопили суммарно 18 судов.

Современный статус

Погибшие лодки не поднимались, не восстанавливались и до сих пор находятся на дне, причём некоторые не обнаружены до сих пор. С-1, взорванная экипажем в июне 1941 года, была поднята, отбуксирована в Германию (Киль). и после испытаний конструкции на воздействие глубинных бомб затонула 07.08.1943. С-2, пропавшая без вести в январе 1940 года, была обнаружена шведскими поисковиками в июне 2009 года.

Почти все выжившие лодки проекта были в разное время списаны и разделаны на металл. Частично сохранилась С-51: её рубка и часть корпуса установлены как памятник в Гремихе. Единственной полностью сохранившейся лодкой проекта осталась знаменитая С-56, установленная на набережной Владивостока в качестве памятника и музея.

См. также

Типы подводных лодок ВМФ СССР и России

Ссылки

• Николаев А. С. [www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/c%20IX/list.htm Тип «С» IX Серии («Е-2»).]. «Штурм Глубины». deepstorm.ru (2003-2005). Проверено 21 февраля 2012. [www.webcitation.org/652a1NPdm Архивировано из первоисточника 29 января 2012].
• Николаев А. С. [www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/c%20IX-b/list.htm Тип «С» IX-бис Серии]. «Штурм Глубины». deepstorm.ru (2003-2005). Проверено 21 февраля 2012. [www.webcitation.org/652a2Qpxe Архивировано из первоисточника 29 января 2012].
• Николаев А. С. [www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/c%20IX-b-2/list.htm Тип «С» IX-бис 2 Серии]. «Штурм Глубины». deepstorm.ru (2002-2005). Проверено 21 февраля 2012. [www.webcitation.org/65h4WS4g4 Архивировано из первоисточника 24 февраля 2012].
• Дмитриев В. И. [book.uraic.ru/elib/pl/lodki/srednie.htm Подводные лодки типа «Средние»]. Подводные лодки. История развития. Библиотека Белинского book.uraic.ru (2003). Проверено 15 апреля 2008. [www.webcitation.org/652a3nvdV Архивировано из первоисточника 29 января 2012].
• Анатолий Кулаженков. [www.morflot.tsi.ru/rus_flot_1696-1917/podlodki/type_c_9_bis.html Тип «С». IX-бис серия]. Подводные лодки. История развития. Музей морского флота России morflot.tsi.ru. Проверено 15 апреля 2008. [www.webcitation.org/652a5BEZD Архивировано из первоисточника 29 января 2012].

Литература

• Морозов, М. Э., Кулагин, К. Л. «Эски» в бою. Подводные лодки Маринеско, Щедрина, Лисина. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2008. — 128 с. — ISBN 978-5-699-25627-3.
• Тарас А.Е. Вторая мировая война на море. — Мн.: Харвест, 2003. — 640 с. — (Военно-историческая библиотека). — ISBN 985-13-1707-1.
• Пиллар Л. Подводная война. Хроника морских сражений. 1939—1945 = Léonce Peillard. Geschichte des U-Bootkrieges 1939—1945. — М.: Центрполиграф, 2007. — 412 с. — (За линией фронта. Военная история). — ISBN 978-5-9524-2994-9.
• Платонов А.В. Подводные лодки "Полигон" 2002

Отрывок, характеризующий Подводные лодки типа «Средняя»

Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.


Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.


Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.


На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
– Ну вот, я вам, княжна милая, привез мою певунью, – сказал граф, расшаркиваясь и беспокойно оглядываясь, как будто он боялся, не взойдет ли старый князь. – Уж как я рад, что вы познакомились… Жаль, жаль, что князь всё нездоров, – и сказав еще несколько общих фраз он встал. – Ежели позволите, княжна, на четверть часика вам прикинуть мою Наташу, я бы съездил, тут два шага, на Собачью Площадку, к Анне Семеновне, и заеду за ней.
Илья Андреич придумал эту дипломатическую хитрость для того, чтобы дать простор будущей золовке объясниться с своей невесткой (как он сказал это после дочери) и еще для того, чтобы избежать возможности встречи с князем, которого он боялся. Он не сказал этого дочери, но Наташа поняла этот страх и беспокойство своего отца и почувствовала себя оскорбленною. Она покраснела за своего отца, еще более рассердилась за то, что покраснела и смелым, вызывающим взглядом, говорившим про то, что она никого не боится, взглянула на княжну. Княжна сказала графу, что очень рада и просит его только пробыть подольше у Анны Семеновны, и Илья Андреич уехал.
M lle Bourienne, несмотря на беспокойные, бросаемые на нее взгляды княжны Марьи, желавшей с глазу на глаз поговорить с Наташей, не выходила из комнаты и держала твердо разговор о московских удовольствиях и театрах. Наташа была оскорблена замешательством, происшедшим в передней, беспокойством своего отца и неестественным тоном княжны, которая – ей казалось – делала милость, принимая ее. И потом всё ей было неприятно. Княжна Марья ей не нравилась. Она казалась ей очень дурной собою, притворной и сухою. Наташа вдруг нравственно съёжилась и приняла невольно такой небрежный тон, который еще более отталкивал от нее княжну Марью. После пяти минут тяжелого, притворного разговора, послышались приближающиеся быстрые шаги в туфлях. Лицо княжны Марьи выразило испуг, дверь комнаты отворилась и вошел князь в белом колпаке и халате.
– Ах, сударыня, – заговорил он, – сударыня, графиня… графиня Ростова, коли не ошибаюсь… прошу извинить, извинить… не знал, сударыня. Видит Бог не знал, что вы удостоили нас своим посещением, к дочери зашел в таком костюме. Извинить прошу… видит Бог не знал, – повторил он так не натурально, ударяя на слово Бог и так неприятно, что княжна Марья стояла, опустив глаза, не смея взглянуть ни на отца, ни на Наташу. Наташа, встав и присев, тоже не знала, что ей делать. Одна m lle Bourienne приятно улыбалась.
– Прошу извинить, прошу извинить! Видит Бог не знал, – пробурчал старик и, осмотрев с головы до ног Наташу, вышел. M lle Bourienne первая нашлась после этого появления и начала разговор про нездоровье князя. Наташа и княжна Марья молча смотрели друг на друга, и чем дольше они молча смотрели друг на друга, не высказывая того, что им нужно было высказать, тем недоброжелательнее они думали друг о друге.
Когда граф вернулся, Наташа неучтиво обрадовалась ему и заторопилась уезжать: она почти ненавидела в эту минуту эту старую сухую княжну, которая могла поставить ее в такое неловкое положение и провести с ней полчаса, ничего не сказав о князе Андрее. «Ведь я не могла же начать первая говорить о нем при этой француженке», думала Наташа. Княжна Марья между тем мучилась тем же самым. Она знала, что ей надо было сказать Наташе, но она не могла этого сделать и потому, что m lle Bourienne мешала ей, и потому, что она сама не знала, отчего ей так тяжело было начать говорить об этом браке. Когда уже граф выходил из комнаты, княжна Марья быстрыми шагами подошла к Наташе, взяла ее за руки и, тяжело вздохнув, сказала: «Постойте, мне надо…» Наташа насмешливо, сама не зная над чем, смотрела на княжну Марью.
– Милая Натали, – сказала княжна Марья, – знайте, что я рада тому, что брат нашел счастье… – Она остановилась, чувствуя, что она говорит неправду. Наташа заметила эту остановку и угадала причину ее.
– Я думаю, княжна, что теперь неудобно говорить об этом, – сказала Наташа с внешним достоинством и холодностью и с слезами, которые она чувствовала в горле.
«Что я сказала, что я сделала!» подумала она, как только вышла из комнаты.
Долго ждали в этот день Наташу к обеду. Она сидела в своей комнате и рыдала, как ребенок, сморкаясь и всхлипывая. Соня стояла над ней и целовала ее в волосы.
– Наташа, об чем ты? – говорила она. – Что тебе за дело до них? Всё пройдет, Наташа.
– Нет, ежели бы ты знала, как это обидно… точно я…
– Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что тебе за дело? Поцелуй меня, – сказала Соня.
Наташа подняла голову, и в губы поцеловав свою подругу, прижала к ней свое мокрое лицо.
– Я не могу сказать, я не знаю. Никто не виноват, – говорила Наташа, – я виновата. Но всё это больно ужасно. Ах, что он не едет!…
Она с красными глазами вышла к обеду. Марья Дмитриевна, знавшая о том, как князь принял Ростовых, сделала вид, что она не замечает расстроенного лица Наташи и твердо и громко шутила за столом с графом и другими гостями.


В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.