Гимн Бразилии

Hino Nacional Brasileiro
Национальный гимн Бразилии
Автор слов	Осорио Дуке Эстрада
Композитор	Франсиско Мануэл да Силва, 1822
Страна	Бразилия Бразилия
Утверждён	29 января 1890
Гимн Бразилии

Национальный гимн Бразилии (порт. Hino Nacional Brasileiro) в первоначальном варианте был создан 7 апреля 1832, однако не был признан официально до провозглашения республики в 1889. Декрет об утверждении гимна был подписан 29 января 1890. Современный текст гимна был утверждён 6 сентября 1922, накануне сотой годовщины провозглашения независимости Бразилии. Автор слов — Осорио Дуке Эстрада, композитор — Франсиско Мануэл да Силва.

Текст

Hino Nacional Brasileiro	Национальный Гимн Бразилии (перевод Константина Асарьяца)
часть I
Ouviram do Ipiranga as margens plácidas De um povo heróico o brado retumbante, E o sol da Liberdade, em raios fúlgidos, Brilhou no céu da Pátria nesse instante. Se o penhor dessa igualdade Conseguimos conquistar com braço forte, Em teu seio, ó Liberdade, Desafia o nosso peito a própria morte! Ó Pátria amada, Idolatrada, Salve! Salve! Brasil, um sonho intenso, um raio vívido, De amor e de esperança à terra desce, Se em teu formoso céu, risonho e límpido, A imagem do Cruzeiro resplandece. Gigante pela própria natureza, És belo, és forte, impávido colosso, E o teu futuro espelha essa grandeza. Terra adorada Entre outras mil És tu, Brasil, Ó Pátria amada! Dos filhos deste solo És mãe gentil, Pátria amada, Brasil!	Услышали Ипиранги-реки тихие берега Громоподобный клич героического народа, И солнце свободы, в сверкающих лучах Засияло в тот момент на небе Родины. Если залог этого равенства Мы могли завоевать сильной рукой, В твоем лоне, о Свобода То пусть сама смерть нам бросит вызов! О, Родина любимая, Боготворимая, Славься, славься! Бразилия, великая мечта, сверкающий луч Любви и надежды нисходит на землю, Когда в твоем прекрасном небе, радостном и ясном, Сияет образ Южного Креста. Гигант, созданный самой природой, Ты прекрасен и силен — бесстрашный колосс. И твое будущее отражает это величие! Земля боготворимая, Средь тысяч других, Это ты, Бразилия, О, Родина любимая! Детей этой земли — ты, благородная мать, Любимая Родина, Бразилия!
часть II
Deitado eternamente em berço esplêndido, Ao som do mar e à luz do céu profundo, Fulguras, ó Brasil, florão da América, Iluminado ao sol do Novo Mundo! Do que a terra mais garrida Teus risonhos, lindos campos têm mais flores, "Nossos bosques têm mais vida", "Nossa vida" no teu seio "mais amores". Ó Pátria amada, Idolatrada, Salve! Salve! Brasil, de amor eterno seja símbolo O lábaro que ostentas estrelado, E diga o verde-louro dessa flâmula - Paz no futuro e glória no passado. Mas se ergues da justiça a clava forte, Verás que um filho teu não foge à luta, Nem teme, quem te adora, a própria morte. Terra adorada Entre outras mil És tu, Brasil, Ó Pátria amada! Dos filhos deste solo És mãe gentil, Pátria amada, Brasil!	Возлежа вечно в роскошной колыбели, Под рокот моря и в свете глубокого неба, Ты сверкаешь, о Бразилия, украшение Америки, Озарённая солнцем нового Мира! чем в самой прекрасной из земель В твоих красивых и радостных полях, больше цветов. «В наших рощах больше жизни», а «в нашей жизни,» в твоем лоне, «больше любви». О, Родина любимая, Боготворимая, Славься, славься! Бразилия, пусть будет символом вечной любви, Звёздный штандарт, что ты несешь, И пусть золото и изумруд этого стяга скажут: «Мир в будущем и слава в прошлом». Но, если ты поднимешь, во имя справедливости, могучую булаву, Увидишь, что ни один из твоих сынов не уйдет от борьбы, Что тот, кто тебя боготворит, не боится самой смерти. Земля боготворимая, Средь тысяч других, Это ты, Бразилия, О, Родина любимая! Детей этой земли — ты, благородная мать, Любимая Родина, Бразилия!

Мелодия: Francisco Manoel da Silva [Франсиско Мануэл да Силва] (1795-1865)
Текст: Joaquim Osório Duque Estrada [Жоаким Озорию Дуке Эстрада] (1879-1927)

Ссылки

• [country.turmir.com/anthem_23.html Гимн Бразилии].

Отрывок, характеризующий Гимн Бразилии

Наполеон тотчас заметил то, что они делали, и догадался, что они были еще не готовы. Он не захотел лишить их удовольствия сделать ему сюрприз. Он притворился, что не видит господина Боссе, и подозвал к себе Фабвье. Наполеон слушал, строго нахмурившись и молча, то, что говорил Фабвье ему о храбрости и преданности его войск, дравшихся при Саламанке на другом конце Европы и имевших только одну мысль – быть достойными своего императора, и один страх – не угодить ему. Результат сражения был печальный. Наполеон делал иронические замечания во время рассказа Fabvier, как будто он не предполагал, чтобы дело могло идти иначе в его отсутствие.
– Я должен поправить это в Москве, – сказал Наполеон. – A tantot, [До свиданья.] – прибавил он и подозвал де Боссе, который в это время уже успел приготовить сюрприз, уставив что то на стульях, и накрыл что то покрывалом.
Де Боссе низко поклонился тем придворным французским поклоном, которым умели кланяться только старые слуги Бурбонов, и подошел, подавая конверт.
Наполеон весело обратился к нему и подрал его за ухо.
– Вы поспешили, очень рад. Ну, что говорит Париж? – сказал он, вдруг изменяя свое прежде строгое выражение на самое ласковое.
– Sire, tout Paris regrette votre absence, [Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии.] – как и должно, ответил де Боссе. Но хотя Наполеон знал, что Боссе должен сказать это или тому подобное, хотя он в свои ясные минуты знал, что это было неправда, ему приятно было это слышать от де Боссе. Он опять удостоил его прикосновения за ухо.
– Je suis fache, de vous avoir fait faire tant de chemin, [Очень сожалею, что заставил вас проехаться так далеко.] – сказал он.
– Sire! Je ne m'attendais pas a moins qu'a vous trouver aux portes de Moscou, [Я ожидал не менее того, как найти вас, государь, у ворот Москвы.] – сказал Боссе.
Наполеон улыбнулся и, рассеянно подняв голову, оглянулся направо. Адъютант плывущим шагом подошел с золотой табакеркой и подставил ее. Наполеон взял ее.
– Да, хорошо случилось для вас, – сказал он, приставляя раскрытую табакерку к носу, – вы любите путешествовать, через три дня вы увидите Москву. Вы, верно, не ждали увидать азиатскую столицу. Вы сделаете приятное путешествие.
Боссе поклонился с благодарностью за эту внимательность к его (неизвестной ему до сей поры) склонности путешествовать.
– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная для чего, рукой до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет перед палатку, с тем, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть римского короля, сына и наследника их обожаемого государя.