Гней Ауфидий Орест
Поделись знанием:
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
| Гней Ауфидий Орест лат. Gnaeus Aufidius Orestes | |
| Консул 71 до н. э. | |
|---|---|
Гней Ауфидий Орест (лат. Gnaeus Aufidius Orestes) — римский консул 71 до н. э.
Происходил из рода Ауфидиев (лат. Aufidia). В 77 году был городским претором (лат. praetor urbanus)[1]. Не прошел на выборах плебейского трибуна, но смог получить консулат в 71 до н. э. Согласно анекдоту, записанному Цицероном,[2] он смог получить консулат благодаря великолепному ужину, который он устроил людям.[3]
Напишите отзыв о статье "Гней Ауфидий Орест"
Примечания
Литература
- [quod.lib.umich.edu/m/moa/ACL3129.0003.001/51?rgn=full+text;view=image Гней Ауфидий Орест] (англ.). — в Smith's Dictionary of Greek and Roman Biography and Mythology.
Отрывок, характеризующий Гней Ауфидий Орест
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
