Публий Корнелий Лентул Сура

Публий Корнелий Лентул Сура Publius Cornelius Lentulus Sura
Консул 71 до н. э.
Смерть:	казнён 5 декабря 63 до н. э.
Род:	Корнелии Лентулы
Отец:	Публий Корнелий Лентул

Публий Корнелий Лентул Сура (лат. Publius Cornelius Lentulus Sura, казнён 5 декабря 63 до н. э.) — древнеримский политик, консул 71 года до н. э. Участник заговора Катилины.

В 75 году был претором, затем управлял Сицилией. В 71 году был консулом вместе с Гнеем Ауфидием Орестом. В 70 году цензоры Гней Корнелий Лентул Клодиан и Луций Геллий Публикола исключили Лентула из сената за распутство, после чего он сблизился с Луцием Сергием Катилиной и активно участвовал в руководимом Катилиной заговоре. В 63 году Лентул, намереваясь вернуться в сенат, был вновь избран претором.

Лентул принимал активное участие в заговоре и считался одним из главных заговорщиков. Он утверждал, что по Сивиллиным книгам трём представителям рода Корнелиев уготована царская власть, причём двое — Цинна и Сулла — ей уже воспользовались, а третьим должен стать он сам. После того, как его участие в заговоре было раскрыто, ему пришлось сложить с себя полномочия претора. По постановлению сената было принято решение казнить его. 5 декабря 63 года Лентул и ещё четверо заговорщиков были казнены путём удавления.

Ссылки

• [quod.lib.umich.edu/m/moa/ACL3129.0002.001/740?rgn=full+text;view=image Публий Корнелий Лентул Сура] (англ.). — в Smith's Dictionary of Greek and Roman Biography and Mythology.

Отрывок, характеризующий Публий Корнелий Лентул Сура

– Гость, – отвечал Антон.
– Проси подождать, – и послышался отодвинутый стул. Пьер быстрыми шагами подошел к двери и столкнулся лицом к лицу с выходившим к нему, нахмуренным и постаревшим, князем Андреем. Пьер обнял его и, подняв очки, целовал его в щеки и близко смотрел на него.
– Вот не ждал, очень рад, – сказал князь Андрей. Пьер ничего не говорил; он удивленно, не спуская глаз, смотрел на своего друга. Его поразила происшедшая перемена в князе Андрее. Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного и веселого блеска. Не то, что похудел, побледнел, возмужал его друг; но взгляд этот и морщинка на лбу, выражавшие долгое сосредоточение на чем то одном, поражали и отчуждали Пьера, пока он не привык к ним.
При свидании после долгой разлуки, как это всегда бывает, разговор долго не мог остановиться; они спрашивали и отвечали коротко о таких вещах, о которых они сами знали, что надо было говорить долго. Наконец разговор стал понемногу останавливаться на прежде отрывочно сказанном, на вопросах о прошедшей жизни, о планах на будущее, о путешествии Пьера, о его занятиях, о войне и т. д. Та сосредоточенность и убитость, которую заметил Пьер во взгляде князя Андрея, теперь выражалась еще сильнее в улыбке, с которою он слушал Пьера, в особенности тогда, когда Пьер говорил с одушевлением радости о прошедшем или будущем. Как будто князь Андрей и желал бы, но не мог принимать участия в том, что он говорил. Пьер начинал чувствовать, что перед князем Андреем восторженность, мечты, надежды на счастие и на добро не приличны. Ему совестно было высказывать все свои новые, масонские мысли, в особенности подновленные и возбужденные в нем его последним путешествием. Он сдерживал себя, боялся быть наивным; вместе с тем ему неудержимо хотелось поскорей показать своему другу, что он был теперь совсем другой, лучший Пьер, чем тот, который был в Петербурге.