Доисторическая Малайзия

Доисторический период в истории Малайзии восходит ко времени около 200000 лет назад. К этому времени относятся каменные орудия питекантропов, обнаруженные в Букит-Ява, археологическом памятнике близ г. Ленггонг в штате Перак.

Верхний палеолит — мезолит (60000-10000 лет назад)

Первыми на территорию Малайзии пришли носители австралоидной расы (негритосы), занимавшиеся охотой и собирательством. Их потомки, лесные племена охотников-собирателей семангов, известные как «оранг-асли» (изначальные люди), до настоящего времени живут в материковой Малайзии, а родственные им «бумипутера» (сыновья почвы) — в островных регионах Саравак и Сабах.

В пещерах Ниах в Сараваке обнаружены древнейшие останки человека в Малайзии, датируемые около 40000 лет назад.

Неолит (10000-5000 лет назад)

По мнению антропологов, предки современных малайцев, мореплаватели, пришли в Малайзию с территории современной китайской провинции Юньнань, вытеснив в горы аборигенов-негрито. В это время люди научились одеваться, готовить на огне пищу, охотиться сложными каменными орудиями.

Археологические находки в долине Ленггонг в Пераке показывают, что люди того времени изготавливали каменные орудия и создавали украшения.

Наиболее ранний человеческий скелет на территории континентальной Малайзии — Перакский человек — имеет возраст 11 тыс. лет, а Перакская женщина — 8000 лет. Они обнаружены в Ленггонге (Перак). Место их находок было мастерской по изготовлению каменных орудий, таких, как кресала и каменные молоты. Также в Пераке найдены рисунки в пещере Тамбун.

Теория миграции протомалайцев из Юньнань

В поддержку миграции протомалайцев с территории китайской провинции Юньнань выступил ряд учёных (R.H Geldern, J.H.C Kern, J.R Foster, J.R Logen, Slametmuljana, Asmah Haji Omar). По их мнению, протомалайцы (Melayu asli) обладали прежде всего аграрными навыками, тогда как прибывшие около 1500 г. до н. э. «вторичные малайцы» были рыболовами и мореплавателями. В ходе миграции обе волны смешались с населением лежающих к югу от Малайзии островов, а также с аборигенами австралоидного происхождения.

Среди свидетельств в поддержку этой теории:

• каменные орудия, обнаруженные на Малайском архипелаге, аналогичны центральноазиатским.
• сходство обычаев малайцев и ассамцев.
• сходство малайского языка с кхмерским.

Бронзовый век и вторая волна миграции

В это время в Малайзию прибывают новые группы людей, включая мореплавателей. Малайский полуостров становится перекрёстком древней морской торговли. Среди мореплавателей, которые прибывали к берегам Малайзии, были выходцы из Индии, Египта, Ближнего Востока, яванцы и китайцы. Птолемей назвал Малайзию «Золотой Херсонес».

Современное население Малайзии образовалось в результате смешанных браков между колонистами Камбуджа (индуистами и буддистами по вере), торговцами из южного Китая, индо-персидскими пришельцами, мигрировавшими вдоль средневековых торговых путей, с местными аборигенами-негрито и протомалайцами австронезийского происхождения. При этом малайский язык постепенно вытеснил все прочие языки.

Дельта Меконга

Археологические свидетельства указывают, что жители Камбоджи в это время находились на уровне неолита. Более развитые группы, обитавшие вдоль побережья, практиковали ирригацию для выращивания риса, а позднее овладели обработкой железа и бронзы и навигацией. Предполагается, что основная масса современного населения Юго-Восточной Азии происходит от них. Об этом говорят многочисленные изоглоссы между малайским и тямским языками.

Литература

• The Encyclopedia of Malaysia : Early History, Volume 4 / edited by Nik Hassan Shuhaimi Nik Abdul Rahman [www.encyclopedia.com.my/volume4/contents.html]
• The Encyclopedia of Malaysia : Languages and Literature, Volume 9 / edited by Prof. Dato' Dr. Asmah Haji Omar [www.encyclopedia.com.my/volume9/contents.html]
• Crawford’s 1822 Malay of Champa
• The Book of Anushirwan, The Cham Muslims of Southeast Asia: A Historical Note.

Ссылки

• www.malaysia.or.kr/history.htm
• sejarahmalaysia.pnm.my/portalBI/detail.php?section=sm01&spesifik_id=2&ttl_id=1
• [www.cambodia-travel.com/khmer/inscription.htm Khmer Language] of Cambodia.

Отрывок, характеризующий Доисторическая Малайзия

В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.