Евстахий IV
| Евстахий IV Eustache IV | ||
| ||
|---|---|---|
| 1135 — 1141 | ||
| Предшественник: | Стефан Блуаский | |
| Преемник: | Жоффруа V Анжуйский | |
| ||
| 1151 — 1153 | ||
| Предшественник: | Матильда Булонская | |
| Преемник: | Вильгельм Блуаский | |
| Рождение: | между 1127 и 1135 | |
| Смерть: | 17 августа 1153 Бери-Сент-Эдмундс, Саффолк, Англия | |
| Род: | Дом де Блуа-Шампань | |
| Отец: | Стефан Блуаский | |
| Мать: | Матильда Булонская | |
| Супруга: | Констанция Французская | |
| Дети: | в браке: нет вне брака: Евстахия Шампанская | |
Евста́хий IV (или Эста́ш IV; фр. Eustache IV; ок. 1130 — 17 августа 1153) — граф Булонский (c 1151), старший сын и наследник английского короля Стефана Блуаского, активный участник гражданской войны в Англии 1135—1154 гг. Гибель Евстахия IV в 1153 г. открыла путь к примирению сторонников Стефана и Генриха Анжуйского и завершению гражданской войны.
Биография
Евстахий IV был сыном Стефана Блуаского, графа де Мортена и с 1135 года короля Англии, и Матильды, графини Булони. После смерти своего старшего брата в 1135 году Евстахий стал наследником владений своего отца и матери. В том же году, с избранием Стефана на английский престол, Евстахий получил титул графа де Мортена.
Воцарение Стефана Блуаского в Англии было оспорено императрицей Матильдой, дочерью Генриха I Боклерка. Матильда была замужем за Жоффруа Плантагенетом, графом Анжуйским, вместе с которым в 1136 году она начала войну против сторонников Стефана Блуаского в Нормандии.
Графство Мортен являлось форпостом короля Стефана в юго-западной Нормандии и на протяжении нескольких лет сдерживало натиск анжуйцев. В борьбе с ними Стефан заручился поддержкой французского короля Людовика VII, и в 1137 году юный Евстахий принёс от имени отца оммаж Людовику VII за герцогство Нормандия. Спустя три года, в 1140 году, Евстахия женили на сестре французского короля Констанции. Однако поддержка Франции не помогла удержать Нормандию: в 1141 году Жоффруа Анжуйский перешёл к планомерному завоеванию герцогства. Вскоре пали Мортен, Авранш, Шербур и, в начале 1144 года, Руан. Для Стефана Блуаского и Евстахия Нормандия была потеряна.
В 1147 году Евстахий был посвящён в рыцари. К этому времени ему исполнилось шестнадцать или семнадцать лет. Он начал принимать более активное участие в гражданской войне в Англии в качестве одного из лидеров партии короля Стефана.
В 1151 году Евстахий вместе с французским королём Людовиком VII предприняли вторжение в Нормандию, однако они потерпели поражение от войск Генриха Плантагенета, сына императрицы Матильды и Жоффруа Анжуйского. Будучи старшим сыном короля Стефана, Евстахий рассматривался в качестве его потенциального наследника на английском престоле. На собрании баронов Англии 6 апреля 1152 года король добился признания Евстахия своим наследником и принесения ему клятвы верности. Но значительная часть аристократии и высшего духовенства выступила против попыток Стефана обеспечить за сыном английскую корону. Резкий протест выразил архиепископ Кентерберийский Теобальд, которого поддержал папа Евгений III, заявивший, что Стефан незаконно узурпировал престол Англии и запретивший короновать Евстахия. Сам Евстахий, по свидетельству Хроники Питерборо, отличался жестоким и надменным характером и не завоевал симпатий английской знати:
|
Он был злым человеком, и где бы он ни был, всегда делал больше плохого, чем хорошего. Он разорял земли и вводил тяжёлые налоги. | 
|
Известно, что Евстахий без почтения относился к церквям и монастырям, требуя увеличения их финансового вклада в войну с анжуйцами. Наряду с этим, однако, современники отмечали храбрость Евстахия и его воинскую доблесть, а Вильям Ньюбургский, хоть и принадлежал к лагерю анжуйцев, называл Евстахия «наиславнейшим юношей»[1].
В 1153 года в Англии высадилась армия Генриха Плантагенета, которая осадила Мальмсбери. На помощь городу двинулась армия Стефана и Евстахия, однако дождливая погода и развал дисциплины в королевских войсках заставили их отступить. После взятия Мальмсбери Генрих предпринял победоносный марш по западным графствам, захватив Глостер, Ковентри и Уорик, а затем двинулся в Среднюю Англию, подчинив Лестер, Татбери и Бедфорд. Наконец, армии Генриха и Стефана встретились у Уоллингфорда, который был осаждён королём и Евстахием. Под давлением баронов, Стефан не решился дать генеральное сражение, а пошёл на перемирие, несмотря на возражения своего сына. В ответ Евстахий покинул королевский двор и увёл свой отряд в Восточную Англию, где принялся разорять земли аббатства Бери-Сент-Эдмундс[en]. Однако 17 августа Евстахий неожиданно скончался, вероятно, от отравления.
Смерть Евстахия — самого непримиримого лидера королевской партии — открыла возможности к достижению компромисса между враждующими сторонами. По свидетельству Вильяма Ньюбургского,
|
|
Стефан, сверх меры переживавший по поводу смерти сына, которого он готовил себе в преемники, смягчился в своих воинственных приготовлениях и стал с большим, чем обычно, вниманием прислушиваться к речам о мире.[2] |
|
Сломленный гибелью Евстахия, утомлённый двадцатилетием гражданской войны и осознавший недостижимость полной победы, король Стефан пошёл на заключение Уоллингфордского договора с Генрихом и признал последнего наследником английского престола. Гражданская война в Англии была завершена. Спустя год Стефан Блуаский скончался, и королём стал Генрих II Плантагенет.
Брак и дети
В 1140 г. Евстахий женился на Констанции Французской (ум. 1176), дочери Людовика VI, короля Франции, и Аделаиды Савойской. Детей они не имели, после смерти Евстахия Булонь, Мортен и его владения в Англии перешли к его младшему брату Вильгельму де Блуа.
Существуют сведения, что Евстахий имел несколько незаконнорожденных детей от неизвестных матерей. Среди них выделяется Евстахия Шампанская, вышедшая позднее замуж за Ансельма де Кампдавена, графа де Сен-Поля (ум. в 1165).
Евстахий в литературе
Евстахий под именем Юстас выведен в дилогии Симоны Вилар «Далекий свет» («Леди-послушница» и «Рыцарь света») как человек беспринципный, идущий к своей цели напролом.
Напишите отзыв о статье "Евстахий IV"
Примечания
- ↑ Вильям Ньюбургский. История Англии. [www.vostlit.info/Texts/rus12/William_Newburgh/text2.phtml?id=270 Пер. на русск. яз. Д. Н. Ракова]
- ↑ Там же.
Ссылки
- [www.thepeerage.com The Complete Peerage] (англ.)
- [fmg.ac/Projects/MedLands/NORTHERN%20FRANCE.htm#_Toc156901815 Генеалогия графов Булонских] (англ.)
| Предшественник Матильда Булонская |
граф Булони 1151 — 1153 |
Преемник Вильгельм Блуаский |
| Предшественник Стефан Блуаский |
граф де Мортен 1135 — 1141 |
Преемник Жоффруа Анжуйский |
Отрывок, характеризующий Евстахий IV
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.
С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
