Каяндер, Аймо
| Аймо Каяндер Aimo Kaarlo Cajander<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 2 июня 1922 — 14 ноября 1922 | |||
| Предшественник: | Ю.Веннола | ||
| Преемник: | К.Каллио | ||
| |||
| 18 января 1924 — 31 мая 1924 | |||
| Предшественник: | К.Каллио | ||
| Преемник: | Лаури Ингман | ||
| |||
| 12 марта 1937 — 1 декабря 1939 | |||
| Предшественник: | К.Каллио | ||
| Преемник: | Р.Рюти | ||
| |||
| 22 декабря 1928 — 16 августа 1929 | |||
| Предшественник: | Я.Лахденсуо | ||
| Преемник: | Ю.Ниюкканен | ||
| Рождение: | 4 апреля 1879 Ништадт, Великое княжество Финляндское, Российская империя | ||
| Смерть: | 21 января 1943 (63 года) Хельсинки, Финляндия | ||
| Систематик живой природы | |
|
Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Cajander».
[www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=Cajander&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=1352-1 Персональная страница] на сайте IPNI |
Аймо Каарло Каяндер (фин. Aimo Kaarlo Cajander; 4 апреля 1879, Ништадт, Великое княжество Финляндское — 21 января 1943, Хельсинки, Финляндия) — финский ботаник и политический деятель.
Биография
Отец заведовал школой, преподавал естествознание, поддерживал в сыне интерес к природе. В 1901 году А. К. Каяндер окончил Хельсинкский университет, получив ботаническое образование. Сразу по окончании университета молодому учёному было поручено проведение сложной научной экспедиции Российской академии наук. Экспедиция прошла участок реки Лены от Качуга до низовьев. На небольшом баркасе Каяндер с помощниками спускались по течению реки, останавливаясь каждые 30-40 километров и исследуя лес на глубину 10-15 км. Именно здесь Каяндер собрал материал, по которому позднее создал свою, революционную для науки, систему классификации лесов. В дальнейшем занимался изучением лесов Финляндии[1], в 1911—1934 был профессором лесоводства, в 1934—1943 — Генеральным директором Лесопарковой службы Финляндии. В политику пришёл в 1922, когда президент К. Ю. Стольберг назначил его премьер-министром, во второй раз Каяндер занял должность премьера в январе 1924, оба срока его премьерства были непродолжительны.
В 1927 Каяндер вступил в Национальную прогрессивную партию, а с 1933 по 1943 был её председателем. В 1928 Каяндер был назначен министром обороны, а в 1929 был избран в парламент Финляндии. Когда К. Каллио был избран президентом в 1937, он поручил Каяндеру как лидеру Национальной прогрессивной партии сформировать правительство большинства. Каяндер сформировал коалиционное правительство из двух крупнейших партии в парламенте — социал-демократов и Аграрной лиги. Каяндер считал невозможным нападение СССР на Финляндию, поэтому уделял недостаточно внимания оснащению финской армии. В армии Финляндии того времени бытовало ироничное изречение «Мода Каяндера»: призывникам выдавали лишь ремень, эмблему на головной убор (для выполнения норм Гаагской конвенции о правах военнопленных) и, в лучшем случае, винтовки.
После начала Зимней войны А.Каяндер был отправлен в отставку[2].
Научная деятельность
Период интенсивной научной деятельности Каяндера прололжался лишь с 1903 по 1913 год[3], однако за этот срок он сумел сделать ряд выдающихся открытий.
В ходе своих типологических исследований он обнаружил, что на севере Европейской части Российской империи и в Сибири существуют ботанические ассоциации, схожие практически по всем признакам, кроме одного: доминирующие виды в них разные, хотя и близкие друг другу. Так, например, в Еврпое это была ель обыкновенная — в Сибири ель сибирская, в Европе двукисточник — в Сибири бекмания. Таким образом им было открыто явление конвергенции на фитосоциологическом уровне. Такие ассоциации Каяндер назвал викарирующими, позднее им дали название изоценозов.
Также Каяндер одним из первых осознал важность для фитосоциологических исследований территорий речной поймы. Так как паводки каждый год проходят по разному, то растительность пойм достаточно мобильна и изменчива, в зависимости от условий конкретного года. Однако Каяндер показал, что в подобных чередованиях пойменных ассоциаций остаётся определённый порядок, определяющий2ся двумя факторами: высотой над уровне воды и интенсивностью отложения наилка.
Одним из важнейших научных достижений Каяндера является создание системы классификации лесов. Он предложил классифицировать леса по видам не основного, древесного яруса, а по видам нижних ярусов — почвенного, травяного, кустарничкового. Индикаторные растения из этих ярусов, как оказалось, обладают гораздо более узким экологическим диапазоном, что позволяет намного точнее описывать конкретные биоценозы, чем опираясь только на деревья, способные образовывать самые разнообразные группировки.
Напишите отзыв о статье "Каяндер, Аймо"
Примечания
- ↑ [www.esajournals.org/esaonline/?request=get-abstract&issn=0012-9658&volume=008&issue=01&page=0135 Cajander’s Theory of Forest Types] Barrington Moore — Ecology: Vol. 8, No. 1, pp. 135—137.
- ↑ [www.valtioneuvosto.fi/hakemisto/ministerikortisto/ministeritiedot.asp?nro=31 Ministerikortisto](недоступная ссылка — история). Valtioneuvosto. [web.archive.org/20090502234849/www.valtioneuvosto.fi/hakemisto/ministerikortisto/ministeritiedot.asp?nro=31 Архивировано из первоисточника 2 мая 2009].
- ↑ Работнов Т.А. История фитосоциологии. — М., 1995. — С. 52.
Литература
- Линник Ю. [drive.google.com/file/d/0B5axRzp5RNnhTGttMTBiYkRqZEE/view?usp=sharing Памяти Аймо Каарло Каяндера (1879-1943)] // Flora Folumii : газета. — Тольятти: Тольяттинское отделение Русского ботанического общества, 2015. — № 152. — С. 13-15.
| ||||||
Отрывок, характеризующий Каяндер, Аймо
– Осьмнадцатой.– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.
В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
