Кеттелер, Вильгельм Эммануил фон

Вильгельм Эммануил фон Кеттелер (нем. Wilhelm Emmanuel von Ketteler; 25 декабря 1811, Мюнстер, Вестфалия — 13 июля 1877, Бургхаузен, Бавария) — католический епископ Майнца, богослов, политик.

Кеттелер изучал богословие в Гёттингене, Берлине, Гейдельберге, Мюнхене. В 1844 году получил сан священника. В 1848 году избран депутатом Франкфуртского национального собрания. В 1850 году посвящён в епископы Майнца. Боролся против вмешательства государства в дела церкви.

На Первом ватиканском соборе 1870 года Кеттелер первоначально примкнул к епископам, оспаривавшим целесообразность догмата о папской непогрешимости, однако позже изменил мнение и ревностно защищал новый догмат в своих пастырских посланиях. В 1871 году был избран в рейхстаг, но вскоре отказался от своих депутатских полномочий.

Кеттелер и социальное учение католической церкви

Кеттелер имел большое влияние на формирование не только немецкой, но и общецерковной католической социальной теории. Папа Лев XIII в своих социальных энцикликах, прежде всего в энциклике «Rerum Novarum», развил взгляды Кеттелера.

Кеттелер критиковал не только капитализм, но и коммунизм, отрицающий принцип частной собственности. Эта обоюдоострая критическая направленность социальной концепции Кеттелера была полностью воспринята и развита в социальной концепции папы Льва XIII.

В 1863 году он опубликовал свою основную работу «Рабочий вопрос и христианство». В этой книге Кеттелер настойчиво доказывает святость частной собственности и призывает бедных учиться смиряться со страданиями, приносимыми нуждой.

Положение рабочего может улучшиться, если он станет совладельцем предприятия — тогда он будет получать заработную плату и часть дивидендов. Об этом Кеттелер пишет в главе «Истинное и практическое средство помощи рабочему сословию». К таким средствам он причисляет:

• Создание благотворительных учреждений для неспособных к труду рабочих.

• Сохранение и укрепление семьи, основанной на христианском браке.

• Признание общественной силы самих рабочих и в соответствии с этим создание различных ремесленных и профессиональных союзов на основе христианского учения. Описывая гармоничную структуру общества, Кеттелер уделяет много внимания организациям, предоставляющим рабочим возможность выражать свою сословную солидарность и защищать общие интересы.

• Создание производственных ассоциаций, в которых рабочему предоставлялось право собственности на средства производства и право на долю в прибыли.

По своей инициативе Кеттелер вступил в переписку с Фердинандом Лассалем, у которого позаимствовал идею производственных кооперативов. Лассаль рассматривал государственный капитал как основу производственных кооперативов, что ставило их в полную зависимость от государства. Кеттелер в свою очередь был противником всех форм этатизма, всемогущество государства воспринималось им как нечто безусловно негативное, а распространение его действия на экономику он считал совершенно неприемлемым.

Для Кеттелера реформирование социально-экономических отношений это одна из пастырских миссий церкви. Он считал, что, если христианство ликвидировало рабство силой евангельской проповеди, то в Новое время оно призвано решать не менее сложную, но, по мнению Кеттелера, выполнимую задачу.

Литература

• Ю. Майка Социальное учение католической церкви. Рим-Люблин, 1994
• М. Шейнман Христианский социализм. М., 1969
• Патрик де Лобье Социальная доктрина католической церкви. Брюссель, 1989

См. также

• Rerum Novarum
• Папа Лев XIII

Отрывок, характеризующий Кеттелер, Вильгельм Эммануил фон

«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.