Аптекарский приказ
| Аптекарский приказ | |
 | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение |
подчинён Боярской думе |
| Тип | |
| Функция |
орган управления |
| Дислокация | |
| Командиры | |
| Известные командиры | |
Апте́карский прика́з — административно-судебный орган (приказ) в России XVII — начала XVIII века, в ведении которого находились светские аптекари, доктора и лекари, лекарства, служители и всё, что имело к этому отношение. Монастырскими больницами и медициной ведал Монастырский приказ.
Содержание
Аптекарский приказ XVII века
Традиционно указывается, что Аптекарский приказ известен по документам с 1632 года[1], хотя за 12 лет до этого, по словам Берха, существовала Аптекарская палата. Ещё ранее в Кремле действовала Государева аптека, обслуживавшая семью Ивана Грозного.
По разысканиям Р. Г. Скрынникова, аптекарское ведомство выделилось из дворцового при Борисе Годунове, который поставил его главой своего родственника С. Н. Годунова[2]. О том, что «аптечный боярин» ведал всеми врачами России, пишет также Маржерет.
Аптекарский приказ был придворным учреждением и обслуживал царскую семью и близкий к ней круг боярской знати. Ведущим медиком Аптекарского приказа был венгр Кристофер Рихтингер, прибывший с рекомендательным письмом королевы Елизаветы. Врачи Аптекарского приказа получали поместье с 30-40 крепостными крестьянами. По денежному окладу доктора приравнивались к окольничим. Из дворца медикам ежемесячно отпускали натуральное обеспечение: четыре бочки мёда, четыре бочки пива, 60 возов дров, 150 рублей на свежие продукты[2].
Приказ занимал каменное здание напротив Чудова монастыря. Как правило, управляющий приказом боярин, или, по терминологии того времени, судья, совмещал в себе и должность главы Стрелецким приказом. Ведал полковой и дворцовой медицинской службой, организацией лечения больных и раненых, комплектованием медицинских кадров, аптечным делом.
В «казенке» под печатью приказного дьяка хранились «отборные врачебные средства», как правило, выписанные «из-за моря». Они предназначались исключительно для царской фамилии и на сторону отпускались только в исключительных случаях по высочайшему соизволению. Сохранились челобитные иностранцев и служилых людей с просьбой выделить для лечения снадобья из «царёвой аптеки». Например, шляхтич П. А. Калиновский 11 марта 1662 г. бил челом царю:
Занемог я… заскорбел, лежу при деревни света житья не вижу четвертый месяц… помираю голодною смертью, пить есть нечего… Вели государь для моей скорби дать снадобья и вели из казны выдать денег.
Государева аптека и Новая аптека в Китай-городе обладали монополией на торговлю лекарствами, которая была официально закреплена указом от 28 февраля 1673 г. Большинство лекарственных препаратов выписывались из Европы и стоили по тем временам больших денег. Так, в 1662 г. английский негоциант «Ивашко» Гебдон отчитывался русскому царю из Лондона:
…прислана мне твоя грамота из Аптекарского приказу, а велено мне иноземцу купить… аптекарских запасов против росписи, и купя… послать их на кораблях к Архангельскому городу… И те аптекарские запасы покладены в шести сундуках да в двух боченках да в одном тючке и наклеймены и отпущены на кораблях к Архангельскому городу… к Москве на подводах летним путём с великим бережением.
В царствование Алексея Михайловича приказ наладил систему заготовки лечебных трав в различных землях Русского государства. Занимались этим специально обученные травники. С 1654 г. при приказе работала Лекарская школа, в которой на протяжении 5-7 лет обучались дети стрельцов, дьяков и духовенства. Ученики собирали травы, трудились в аптеке и проходили практику в полку. Один из преподавателей школы, учёный монах Епифаний Славинецкий, в 1657 г. перевёл медицинский труд Везалия «Эпитоме» (1642).
На протяжении XVII века штат приказа заметно расширился: «если в 1631 г. в нем служили два доктора, пять лекарей, один аптекарь, один окулист, два толмача (переводчика) и один подьячий (причем особыми льготами пользовались иноземные доктора), то в 1681 г. в Аптекарском приказе служило 80 человек, среди них 6 докторов, 4 аптекаря, 3 алхимиста, 10 лекарей-иноземцев, 21 русский лекарь, 38 учеников лекарского и костоправного дела. Кроме того, было 12 подьячих, огородников, толмачей и хозяйственных рабочих»[3].
Придворные доктора, допускаемые к венчанным особам, выписывались из-за границы, обладали значительными привилегиями и жили, как правило, в Немецкой слободе. В частности, большой вклад в развитие медицины внёс Л. А. Блюментрост, проработавший в Москве с 1668 по 1705 годы. Продолжили работу в приказе его сыновья Иван и Лаврентий Блюментросты[4]. Первый русский врач, П. В. Посников, был зачислен в штат приказа только в 1701 году.
Медицинское ведомство в XVIII веке
В 1712 году приказ, как и другие ведомства Петра I, был переведён в Санкт-Петербург. Первоначально после переезда приказ размещался в Петропавловской крепости.
В 1707 г. Николай Бидлоо, выпускник Лейденского университета, открыл первую в России госпитальную школу. Она действовала при первом военном сухопутном госпитале за рекой Яузой. Как и в других европейских странах, анатомию преподавали на трупах. В 1718-1720 гг. открылись первые госпитали в Петербурге и Кронштадте. Уже в 1733 г. при этих госпиталях также имелись собственные школы. В 1758 г. упоминается о наличии госпитальной школы в Барнауле.
В 1714 году приказ переименован в Канцелярию Главной аптеки, а затем был упразднён в связи с созданием Медицинской канцелярии[1]. С 1721 года главой ведомства стал И. Л. Блюментрост. Он предложил проект преобразования медицинского дела в России[5]. С 1720-х годов для работы был определён участок для Аптекарских огородов и в 1722 построено новое здание. В этом доме аптека просуществовала с 1724 до 1839 года, когда переехала на Невский проспект, 66.
В 1750-е гг. П. 3. Кондоиди предпринял реформу системы медицинского образования. По его инициативе программа медицинских школ пополнилась преподаванием физиологии, акушерства, женских и детских болезней. Обучение лекарей длилось 7 лет и завершалась сдачей экзамена. В 1756 г. заработала первая в России медицинская библиотека.
После вступления на престол Екатерины II Медицинская канцелярия была в 1763 г. реорганизована по образу и подобию других коллегий, получив название Медицинской коллегии.
Руководители в XVIII веке
Архиатеры, после 1740 года — директора Медицинской канцелярии, после 1763 года — Медицинской коллегии:
- Р. К. Арескин (Эрскин) (1706—1718),
- И. Л. Блюментрост (1719—1731),
- И. Х. Ригер (1732—1734),
- И. Б. Фишер (1734—1741),
- И. Г. Лесток (1741—1748),
- Г. Бургав-Каау (6.12.1748 — 7.10.1751),
- П. 3. Кондоиди (1754—1760),
- Я. Монси (1762—1763).
Президенты Медицинской канцелярии, после 1763 года — Медицинской коллегии:
- А. И. Черкасов (1763—1775),
- А. А. Ржевский (1775—1785),
- А. О. Закревский (1785—1794),
- В. Н. Зиновьев (1794—1800),
- Н. В. Леонтьев (1800—1804).
В 1804 году с учреждением министерств Медицинская коллегия вошла в состав Министерства внутренних дел как Экспедиция государственной медицинской управы.
Напишите отзыв о статье "Аптекарский приказ"
Примечания
- ↑ 1 2 Большаков, А. М. [all-gigiena.ru/lit/obshaya-gigiena-bolshakov/razvitie-gigieni-v-rossii Развитие гигиены в России]. / Общая гигиена : Уч. для мед. вузов. — М.: Медицина, 2002. — 384 с. — ISBN 5-225-04373-9.
- ↑ 1 2 Р. Г. Скрынников. Россия в начале XVII века: «Смута». М.: Мысль, 1988. С. 138.
- ↑ Цит. по: Т. С. Сорокина. История медицины. М., 2008. ISBN 9785769557811.
- ↑ [www.world-history.ru/countries_about/2194.html Придворная медицина в России в X—XVIII вв.]. [www.world-history.ru/ Всемирная история]. Проверено 20 ноября 2008. [www.webcitation.org/687228dxq Архивировано из первоисточника 2 июня 2012].
- ↑ Московская медицинская академия имени И. М. Сеченова. [www.mma.ru/cnmb/persons/figures Выдающиеся деятели медицины XVII — начала XX вв., внесшие значительный вклад в развитие отечественной науки]. Проверено 20 ноября 2008. [www.webcitation.org/68723fodu Архивировано из первоисточника 2 июня 2012].
Ссылки
- Аптекарский приказ // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Коротеева Н. Н. [historystudies.org/?p=55 Аптечное дело в России в XVIII — начале XX в] // Вопросы истории : журнал. — 2008. — № 2. — С. 125—129.
| ||||||
Отрывок, характеризующий Аптекарский приказ
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.
Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.
На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
