Митропулос, Димитрис

Димитрис Митропулос Δημήτρης Μητρόπουλος
Дата рождения	18 февраля (1 марта) 1896(1896-03-01)
Место рождения	Афины
Дата смерти	2 ноября 1960(1960-11-02) (64 года)
Место смерти	Милан
Страна	Греция Греция, США США
Профессии	дирижёр, пианист, композитор

Дими́трис Митро́пулос (греч. Δημήτρης Μητρόπουλος, англ. Dimitri Mitropoulos; 18 февраля (1 марта) 1896, Афины — 2 ноября 1960, Милан) — греческо-американский дирижёр, пианист и композитор.

Биография

Музыкальная одарённость Митропулоса проявилась в отрочестве, когда с 11 до 14 лет он проводил у себя дома каждую субботу музыкальные собрания. К этому времени относится его первое сочинение — соната для скрипки и фортепиано (не сохранилась).

Учился в Афинской консерватории, потом в Брюсселе и наконец в Берлине у Ферруччо Бузони. В 1921—1925 гг. был ассистентом дирижёра Берлинской оперы Эриха Клайбера. В дальнейшем занимал ряд музыкальных должностей в Греции, продолжая часто выступать в Германии. В 1930 г. на концерте с Берлинским филармоническим оркестром исполнил 3-й фортепианный концерт Прокофьева, одновременно дирижируя из-за клавиатуры, — практика, обычная для старинного музицирования и довольно неожиданная для этого времени.

В 1936 г. Митропулос впервые выступил в США (с Бостонским оркестром) и в конце 1930-х фактически переселился в Америку, получив гражданство в 1946 г. В 1937—1949 гг. он был главным дирижёром Миннеаполисского симфонического оркестра. В 1949 г. возглавил Нью-Йоркский филармонический оркестр на пару с Леопольдом Стоковским, в 1951—1957 гг. — единолично, уступив этот последний пост своему ученику Леонарду Бернстайну. Одновременно с 1954 г. и до самой смерти Митропулос руководил оркестром нью-йоркской Метрополитен-оперы.

Прославился как интерпретатор музыки XX в., пропагандировал сочинения Г. Малера, Р. Штрауса, С.С. Прокофьева, Р. Воан-Уильямса, А. Берга (первая полная аудиозапись оперы «Воццек», 1951 г.), А. Шёнберга. Оперный репертуар Митропулоса-дирижёра включал среди прочего оперы русских композиторов («Евгений Онегин» П.И. Чайковского, «Борис Годунов» М.П. Мусоргского). Как пианист, Митропулос впервые исполнил и записал фортепианный концерт Э. Кшенека.

Скончался в Милане во время репетиции 3-й симфонии Густава Малера.

Митропулос был известен своей фотографической памятью, позволявшей ему практически не пользоваться партитурами (не только на концертах, но и на репетициях), и почти монашеским образом жизни, вызванной глубокой приверженностью греческому православию.

Литература

• Trotter W.R. Priest of music: the life of Dimitri Mitropoulos. Portland, 1995.
• Arfanis S.A. The complete discography of Dimitri Mitropoulos. 2nd ed. Athens, 2000.
• Zignani A. Dimitris Mitropoulos: una luce che incatena il cielo. Varese, 2007.

Отрывок, характеризующий Митропулос, Димитрис

– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил: