Плитвицкая Кровавая Пасха

Плитвицкая Кровавая Пасха (хорв. Plitvički Krvavi Uskrs) — инцидент, произошедший поздней весной 1991 года в районе Национального парка Плитвицкие озёра в Хорватии, в ходе которого произошло первое серьёзное обострение отношений центрального правительства Югославии и республиканских властей Хорватии. В ходе плитвицких событий появились первые убитые и раненые в начинавшемся конфликте.

Предыстория

Рост националистических настроений в Югославии привел к её распаду, начавшемуся в 1990 году. Пришедшее к власти в Хорватии Хорватское демократическое содружество во главе с Франьо Туджманом провело ряд мер, которые жившие в Хорватии сербы оценили как националистические и дискриминационные. Особое внимание они обращали на запрет кириллицы в официальной переписке, изменение республиканских символов, массовые увольнения сербов и т.д. Летом 1990 года хорватские сербы начали создание культурно-политической автономии, которая объединяла те общины, где сербы составляли большинство либо значительный процент населения. Движение за автономию сербов в рамках Хорватии переросло в движение за присоединение к Югославии, с одной стороны, из-за политики Хорватии, направленную на полную самостоятельность республики, а с другой — из-за поданных Белградом надежд на поддержку в борьбе за объединение всех сербов в одном государстве. В историографии эти события именуются Революцией бревен. Американский исследователь Крейг Нейшн в своей монографии «Война на Балканах 1991—2002» отмечал, что национализм хорватского правительства спровоцировал сербов на ответную реакцию, и они приступили к объединению муниципалитетов. Их в этом поддержали сербские республиканские власти. Хотя сербы в Краине использовали тот же диалект сербскохорватского языка, что и хорваты, а их образ жизни ничем не отличался от хорватского, они были православными христианами и хорошо помнили ту резню, которую над ними устроили хорватские фашисты в годы Второй мировой войны. В Хорватии Революцию бревен назвали сербским восстанием (хорв. Srpska pobuna). Страх хорватских сербов перед возрождением фашизма в Хорватии сами хорватские власти считали, с одной стороны, беспочвенным, а с другой — видели в нём проявления «великосербского империализма». Территории под контролем краинских сербов были названы оккупированными и было заявлено о стремлении восстановить на них конституционный порядок.

14 мая 1990 года, еще до начала сербско-хорватского противостояния, руководство Югославской народной армии конфисковало оружие со складов Территориальной обороны на территории Хорватии. Это объяснялось тем, что новые хорватские власти взяли курс на отделение от Югославии. Летом-осенью 1990 года в силовых структурах СР Хорватии произошёл своеобразный обмен. Из республиканского МВД были уволены все сербы, которые отказались подписать «листы лояльности» новому хорватскому правительству. В то же время, в Книне и ряде других городов, где сербы составляли большинство населения, хорваты практически полностью были уволены из милиции. В январе 1991 года в САО Краине было создано своё МВД под руководством Милана Мартича. Оно объединило секретариаты милиции на подконтрольной территории. Милиция Краины в тот момент стала основной вооруженной силой краинских сербов. Кроме непосредственно кадровых милиционеров её пополняли местные ополченцы.

В свою очередь, у Хорватии отсутствовали вооруженные силы и запасы оружия. Чтобы исправить положение министр обороны СР Хорватии Мартин Шпегель в 1990 году организовал контрабанду оружия из Венгрии и ряда других стран. Число полицейских выросло до 20 000 в регулярных подразделениях и до 10 000 в резерве. Резерв состоял из 16 батальонов и 10 рот. Полицейский спецназ насчитывал до 3000 бойцов в 12 военизированных батальонов. Но и с учетом покупок за границей хорватской полиции не хватало оружия.

Для консолидации своей территории руководство САО Краины решило включить в свой состав малонаселенный район Плитвицких озер, относящийся к общине Титова-Кореница, где сербы составляли подавляющее большинство населения. 25 марта в Плитвицах прошел митинг, на котором сербы выступили с требованием присоединить эти земли к САО Краине. 28 марта около 100 сербских милиционеров и ополченцев заняли парк Плитвицкие озера. По мнению журналиста Тима Джадаха, сербы стремились взять под контроль идущую через парк дорогу, которая связывала сербские общины Лики с Кордуном.

Ход событий

29 марта хорватские полицейские встретили серьёзный отпор сил сербской территориальной обороны под руководством Милана Мартича, поддерживаемых отрядами добровольцев из Сербии под командованием Воислава Шешеля (этот факт достоверно не установлен, так как расследование дела против Шешеля в Гаагском трибунале не завершено). Правительство Туджмана решило вернуть парк силой.

31 марта, в пасхальное воскресенье, хорватская полиция вошла в национальный парк, чтобы изгнать сербов. Сербские отряды устроили засаду на автобус, перевозивший хорватских полицейских на дороге к северу от Коренице, в результате чего произошла перестрелка. В ходе столкновений были убиты два человека, один хорват и один сербский полицейский, 20 человек получили ранения, 29 сербских ополченцев и полицейских были захвачены в плен хорватскими силами. Среди заключенных был, в частности, Горан Хаджич, который позднее стал президентом Республики Сербская Краина.

В ночь на 31 марта прошло заседание Президиума союзного правительства Югославии, где обсуждалась ситуация на Плитвицких озёрах. Югославской народной армии (ЮНА) был отдан приказ вмешаться, чтобы создать буферную зону между двумя сторонами, и тем самым положить конец боевым столкновениям.

1 апреля югославская армия создала буферную зону между конфликтующими сторонами, задействовав подразделений 1-й Военной области и 5-й Военной области. В операции приняли участие батальон 329-й бронетанковой бригады из Баня-Луки, батальон 6-й горной бригады из Делнице, разведывательная рота и механизированный батальон 4-й бронетанковой бригады из Ястребарско, батальон 306-го легкого артиллерийского полка ПВО из Загреба, рота 367 года полка связи из Самобора, рота 13-го батальона военной полиции и батарея ПВО 13-й пролетарской моторизованной бригады из Риеки. В самом Плитвицком парке был создан передовой командный пункт 5-й Военной области. Силами ЮНА в Плитвицах командовал полковник Иван Штимац.

2 апреля командование ЮНА приказало специальным подразделениям хорватской полиции покинуть национальный парк, что они и сделали.

Дальнейшие события

По мнению хорватского военного историка Давора Марьяна, после событий в Плитвицах ЮНА перешла к созданию буферных зон между сербами и хорватами во многих районах САО Краины. Кроме региона Лика такие зоны были созданы и в Северной Далмации, где армейские блокпосты перекрыли дороги, ведущие из прибрежных городов в Книн, Бенковац и т.д. Федеральная армия не пропускала хорватский полицейский спецназ в эти районы, что позволило сербам продолжить консолидацию общин и развитие органов власти.

Погибший полицейский Йосип Йович в Хорватии считается первой жертвой войны. В 1994 году в его родном селе Аржано ему был установлен памятник. Также, после окончания войны, памятник был поставлен на месте его гибели, где ежегодно проводятся памятные мероприятия.

Литература

• Новаковић Коста. Српска Краjина: (успони, падови уздизања). — Београд; Книн: Српско културно друштво Зора, 2009. — 602 с. — ISBN 978-86-83809-54-7.
• Гуськова Е.Ю. Независимая Хорватия с независимыми сербами // Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — 888 с. — ISBN 9785916741216.
• Јовановић А. Пораз. Корени пораза. — Ветерник: ЛДИЈ, 2001. — 472 с. — ISBN 86-7026-146-4.
• Barić, Nikica. Srpska pobuna u Hrvatskoj 1990-1995. — Zagreb: Golden marketing. Tehnička knjiga, 2005.
• David C. Isby. [books.google.ru/books?id=0AoPAAAACAAJ&redir_esc=y Balkan Battlegrounds: A Military History of the Yugoslav Conflict, 1990-1995]. — Washington: Diane Publishing Company, 2003. — Vol. 1. — 501 p. — ISBN 978-0-7567-2930-1.
• Dimitrijević B. Modernizacija i intervencija: jugoslovenski oklopne jedinice. — Beograd: Institut za savremenu istoriju, 2010. — 406 p. — 400 экз. — ISBN 978-86-7403-138-4.
• Judah, Tim. The Serbs: History, Myth and the Destruction of Yugoslavia. — New Haven, Connecticut: Yale University Press, 2009. — 414 с. — ISBN 9780300158267.
• Radelić Zdenko, Marijan Davor, Barić Nikica, Bing Albert, Živić Dražen. Stvaranje hrvatske države i Domovinski rat. — Zagreb: Školska knjiga i Institut za povijest, 2006. — ISBN 953-0-60833-0.

Ссылки

• [www.vecernji.hr/hrvatska/branitelji-se-povukli-sa-skupa-na-plitvicama-gdje-je-predsjednik-532054 Branitelji se povukli sa skupa na Plitvicama: Gdje je predsjednik?!] (хорв.). Проверено 27 января 2016.
• [hrcak.srce.hr/index.php?show=clanak&id_clanak_jezik=27445 Djelovanje JNA i pobinjenih Srba u Lici 1990.-1992. godine] (хорв.). Проверено 27 января 2016.
• [arhiv.slobodnadalmacija.hr/20010330/novosti3.htm Na okruglom stolu i general Ivan Štimac koji je zapovijedao tenkovima JNA na Plitvicama!] (хорв.). Проверено 27 января 2016.
• [www.jutarnji.hr/obljetnica-krvavog-uskrsa-1991---posljednje-rijeci-su-mu-bile---tata--tata-/25285/ Obljetnica krvavog Uskrsa 1991.: Posljednje riječi su mu bile: 'Tata, tata'] (хорв.). Проверено 27 января 2016.

Отрывок, характеризующий Плитвицкая Кровавая Пасха

– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.