Поющая революция
Поющая революция — серия мирных акций протеста в республиках Прибалтики СССР в 1987-1991 годах, главной целью которых было восстановление государственного суверенитета Эстонии, Латвии и Литвы[1][2].
Цель революции была достигнута практически без жертв и разрушений, за исключением гибели четырнадцати защитников вильнюсской телебашни и одного сотрудника КГБ в ходе событий 13 января 1991 года, двух латвийских милиционеров и трёх граждан при перестрелке в Риге 20 января 1991 года и расстрела восьми литовских таможенников и полицейских на границе Литвы с Белорусской ССР 31 июля 1991 года[3].
Содержание
История
Распад СССР начался во второй половине 80-х годов. Первые брожения этническо-сепаратистского характера в Прибалтике получили название «Поющая революция», поскольку они опирались на романтические идеалы национального возрождения. Одновременно с этим представители творческой интеллигенции распространяли идеи об оккупации и искусственно прерванном развитии стран Балтии в ходе их включения в состав СССР в 1940 году.
Понятие «Поющая революция» в первую очередь относится к Эстонии и Латвии, в меньшей степени — к Литве. Символами Поющей революции стали народные песни прибалтийских народов (в Латвии — дайны), которые собравшиеся пели на митингах, а также часто навстречу проходящим мимо советским танкам.
Интересно, что многочисленное русскоязычное население Прибалтики (в Латвии по переписи 1989 года русскоязычные составляли 42 % населения[4]) хотя и не участвовало в певческой фазе революции, частично высказывалось за независимость Прибалтийских стран. Всё же значительная часть русскоязычных оказывала также активное политическое противодействие идее незавимости стран Прибалтики, в противовес Народным фронтам Эстонии и Латвии создавая так называемые Интерфронты, которые в основном пропагандировали идеалы советского коммунистического прошлого. Подавляющим же большинством коренного населения Интерфронты воспринимались как «пятые колонны» Москвы, основной задачей которых являлось сохранение контроля Москвы в традициях великорусского имперского шовинизма.
Часто песни распевались ночью во время массовых сходок населения на городских площадях. Так 11 сентября 1988 года на Певческом поле Таллина в ходе музыкального фестиваля «Песня Эстонии» по версии СМИ собралось около 300.000 эстонцев, то есть около трети от численности этого народа на планете. В Литве движение получило название «Саюдис».
Немалую известность получила и живая цепь людей длиной 600 км (Таллин-Рига-Вильнюс), состоявшаяся 23 августа 1989 года и получившая название «Балтийский путь».
Период романтизма быстро уступил место новой прагматической политике, в том числе в русле атлантизма НАТО. Это привело к тому что за первые 10 лет восстановления независимости в Прибалтике произошло почти полное вытеснение политического поколения августа 1991-го, воспитанного на романтических песенных идеалах.[5]
См. также
Напишите отзыв о статье "Поющая революция"
Примечания
- ↑ Clare Thomson. The Singing Revolution: A Political Journey through the Baltic States. — London: Joseph, 1992. — ISBN 0-7181-3459-1.
- ↑ John Ginkel. Identity Construction in Latvia's "Singing Revolution": Why inter-ethnic conflict failed to occur // Nationalities Papers. — сентябрь 2002. — Т. 30, вып. 3. — С. 403—433.
- ↑ [www.lenta.ru/news/2009/04/09/ryzhov/ В России задержан подозреваемый убийца литовских таможенников] // Lenta.ru, 09.04.2009
- ↑ Фурман Д. Е., Задорожнюк Э. Г. [www.ecsocman.edu.ru/data/517/836/1219/2004_n3_p98-130.pdf Притяжение Балтии (балтийские русские и балтийские культуры)] // Мир России. 2004. Т. XIII. № 3. С. 98-130
- ↑ [www.moles.ee/02/Aug/21/1-1.php «Поющая революция» стала историей] // «Молодёжь Эстонии», 21 августа 2002
Ссылки
- Межевич Н., Грозовский А. [ostkraft.ru/ru/articles/849 Корни этнократии: Политическая история Эстонии 1987—1992 гг.]
- Dainuojanti revoliucija Vilniaus barikadose: 1991 m. sausio 13-osios tautos žygdarbiui ir aukoms atminti / Juozas Girdvainis. – Vilnius: Knygų kelias, 2011. – 350 p.: iliustr. – ISBN 978-609-408-139-2
Отрывок, характеризующий Поющая революция
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.
Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
