Пржевальский, Михаил Алексеевич

Михаил Алексеевич Пржевальский
Дата рождения	5 ноября 1859(1859-11-05)
Место рождения	Тверская губерния
Дата смерти	13 декабря 1934(1934-12-13) (75 лет)
Место смерти	Белград, Югославия
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота
Годы службы	1877—1920
Звание	генерал от инфантерии
Командовал	Кавказский фронт
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война
Награды и премии	ГО 3-й ст. 4-й ст. 1-й ст. 3-й ст. 4-й ст. 2-й ст. 2-й ст. 3-й ст. 3-й ст.

Михаи́л Алексе́евич Пржева́льский (5 ноября 1859 — 13 декабря 1934, Белград) — русский военачальник, командующий Кавказским фронтом Первой мировой войны в июне—декабре 1917 года, участник Белого движения, генерал от инфантерии, двоюродный брат известного путешественника генерала Н. М. Пржевальского.

Биография

Михаил Пржевальский происходил из дворян Тверской губернии. Сын генерала Алексея Кузьмича Пржевальского. Принадлежал к шляхетскому роду, герба Лук: «Серебряные Лук и Стрела, повёрнутые вверх на Красном Поле», дарованные за воинские подвиги в сражении с русскими войсками при взятии Полоцка армией Стефана Батория. Дальним предком Алексея и Михаила Пржевальских был воин Великого княжества литовского Карнила Анисимович Перевальский, казак, который отличился в Ливонской войне.

Михаил Пржевальский окончил Петровскую Полтавскую военную гимназию (1876) и Михайловское артиллерийское училище (1879), откуда выпущен был подпоручиком в лейб-гвардии 2-ю артиллерийскую бригаду.

В 1884 году окончил Михайловскую артиллерийскую академию, а в 1888 году — Николаевскую академию Генерального штаба по 1-му разряду, с производством в штабс-капитаны. Назначен состоять при Кавказском военном округе. В ноябре 1888 года переименован в капитаны Генерального Штаба. В ноябре 1888 года назначен на должность начальника строевого отдела штаба Михайловской крепости в городе Батум. В апреле 1891 года назначен на должность обер-офицера для особых поручений при командующем войсками Кавказского военного округа.

В марте 1892 года перешёл на дипломатическую службу, был переименован в надворные советники и назначен на должность секретаря генерального консульства в городе Эрзеруме. В 1896 году произведён в полковники. Пробыл на дипломатической службе до 1901 года. 10 июля 1901 года был назначен начальником штаба 39-й пехотной дивизии, входившей в состав 1-го Кавказского армейского корпуса. В июле 1903 года назначен командиром 155-го пехотного Кубинского полка. В феврале 1905 года назначен на должность начальника войскового штаба Кубанского казачьего войска. В апреле 1906 года за отличие по службе произведён в генерал-майоры. В мае 1906 года назначается начальником войскового штаба Терского казачьего войска.

13 декабря 1908 г. назначен начальником Кубанской пластунской бригады, с которой и вступил в Первую мировую войну. С началом военных действий на Кавказском театре военных действий, Пржевальский одновременно возглавил Кагызманский отряд. Был пожалован Георгиевским оружием

За то, что в период боев с 3 по 10 ноября 1914 г., командуя Кубанской пластунской бригадой, с искусством и доблестью руководил боем против двух пехотных дивизий с артиллерией неприятеля, остановил его наступление и мужественно и стойко отразил все атаки, что прочно обеспечивало левый фланг Сарыкамышского отряда от обхода значительных сил турок на правом берегу р. Аракса.

В начале Сарыкамышской операции 15 декабря 1914 года прибыл с бригадой в Сарыкамыш. На него была возложена задача обороны города, он сыграл одну из важнейших ролей в ходе вышеназванной операции. Был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени

За то, что вступив 19-го декабря минувшего года в командование Сарыкамышским отрядом, несмотря на громадное превосходство сосредоточенных у гор. Сарыкамыша турецких войск, охвативших уже этот город с севера и овладевших участком железной дороги, а также не взирая на исключительно трудно-доступную местность и огонь турецкой артиллерии, занимавшей командующее положение, в течение 16-го, 17-го, 18-го и 19-го декабря 1914 года окончательно закрепил за собой подступы к Бардусскому перевалу, а в горячем бою 20-го декабря 1914 года овладел этим перевалом и охватил правый фланг неприятеля. Во время ночной атаки турок и атаки 18-го декабря, генерал-майор Пржевальский лично водил свой резерв в контратаку, завершившуюся погромом турецкой атакующей колонны. Таким образом, благодаря личному мужеству, истинному героизму, и бесстрашию названного генерала, воодушевлявшего войска, которые, в критические минуты, видели своего начальника в наиболее угрожаемом пункте, было сдержано наступление значительно превосходной по численности части турецкой армии, и затем решительным ударом одержана победа, завершившаяся разгромом целого турецкого корпуса.

3 февраля 1915 года назначен командиром 2-го Туркестанского армейского корпуса, зарекомендовал себя, как храбрый и опытный командир. В этом же году произведён в генерал-лейтенанты. Сыграл выдающуюся роль в проведении Эрзерумской операции, где его корпус нанёс главный удар, а прорыв осуществляла 4-я Кавказская стрелковая дивизия генерал-лейтенанта Н. М. Воробьёва. Успешно действовал в Эрзинджанской операции, обойдя левый фланг 3-й турецкой армии и разгромив 10-й турецкий корпус. Был награждён орденом Святого Георгия 3-й степени

За то, что, получив задачу овладеть фортами, прикрывавшими Гуджибогасский проход и выйти в тыл Девебойнской позиции, сосредоточив к 30-му января 1916 года свои силы в районе селения Карагюбек, повел энергичное наступление на сильно укрепленные Карагюбекскую, а потом Тафтинскую позиции, несмотря на то, что на фланге его корпуса были две турецкие дивизии, энергично наступавшие на него. Искусно задуманная и с решительностью веденная операция привела к прорыву сильно укрепленной и отчаянно обороняемой турками позиции и вывела 2-й Туркестанский армейский корпус в тыл Эрзерумского укрепленного района, что оказало решительное влияние на овладение Эрзерумской крепостью и на поражение 3-й турецкой армии.

2 июля 1916 года взял Байбурт, захватив более 2 тысяч пленных и 6 орудий. 19 ноября 1916 года произведён в генералы-от-инфантерии. 3 апреля 1917 года назначен командующим Кавказской армией, а 31 мая — главнокомандующим войсками Кавказского фронта, сменив на этом посту генерала от инфантерии Юденича. В 1917 году военные действия на Кавказском театре военных действий носили вялотекущий характер, а войска фронта под действием большевистской революционной пропаганды стремительно теряли боеспособность и дисциплинированность. Большевики (в полном соответствии с лозунгом «Поражения своего правительства в войне») негласно поддерживали пантюркистский политический проект «Туран Йолу» (Дорога в Туран).

В начале декабря 1917 года командующий турецкой ударной группировкой генерал Вехиб-паша обратился к генералу Пржевальскому и руководству Закавказского комиссариата с предложением о перемирии. Военные действия были прекращены и начаты переговоры. Соглашение о перемирии было подписано (5) 18 декабря в Эрзинджане, но это уже не могло изменить кризисной ситуации. Перемирие привело к массовому отходу русских войск из Западной Армении на территорию Европейской России. Считая невозможным продолжать в этой ситуации руководство войсками Кавказского фронта, генерал Пржевальский 28 декабря 1917 года сложил с себя полномочия главнокомандующего и покинул действующую армию, передав командование начальнику штаба фронта генералу Е. В. Лебединскому. Одним из последних своих приказов (от 26.12.1917 г.) главком Пржевальский утвердил командующим отдельным Армянским армейским корпусом генерала Ф. И. Назарбекова.

Пржевальский вступил в Белую армию на Кубани и в конце 1918 года был назначен генералом А. И. Деникиным командующим добровольческими войсками на Кавказе. Эвакуирован в начале 1920 года из Новороссийска на остров Лемнос. 16 октября 1920 года выехал в Русскую Армию барона Врангеля в Крым на корабле «Херсон». В эмиграции в Югославии, состоял членом объединения Лейб-гвардии 2-й артиллерийской бригады.

Умер Пржевальский 13 декабря 1934 года в Белграде. Из воспоминаний протопресвитера военного и морского духовенства Российской империи Георгия Ивановича Шавельского:

…Пржевальский представлял далеко не часто встречавшийся у нас тип военачальника, у которого счастливо соединялись доброе и благородное сердце человека, храбрость солдата и большой талант полководца. Любовь войск к нему была огромная, на которую он отвечал такою же любовью, заботливостью и распорядительностью

— [militera.lib.ru/memo/russian/shavelsky_gi/27.html Шавельский Г. И. Воспоминания последнего протопресвитера Русской армии и флота]

Награды

• Орден Святого Станислава 3 степени (1890)
• Орден Святой Анны 3 степени (1896)
• Орден Святого Владимира 4 степени (1896)
• Орден Святого Станислава 2 степени (1899)
• Орден Святой Анны 2 степени (1905)
• Орден Святого Владимира 3 степени (1909)
• Орден Святого Станислава 1 степени (1912)
• Орден Святого Георгия 4-й степени (ВП 13.01.1915)
• Георгиевское оружие (ВП 17.05.1915)
• Орден Святого Георгия 3-й степени (ВП 11.02.1916)

Ссылки

• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=521 Пржевальский, Михаил Алексеевич] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
• [histpol.pl.ua/ru/?option=com_content&view=article&id=2717 Пржевальский, Михаил Алексеевич] на сайте [histpol.pl.ua/index.php?lang=rus История Полтавы]
• [www.diplomatica.ru/?pl=page&id=77&lng=ru сайт «Дипломатика» Титов В. Б. "Восточный вопрос и дипломаты Пржевальские]
• [www.hrono.ru/biograf/bio_p/przheval_ma.html проект Хронос. Пржевальский Михаил Алексеевич]

Отрывок, характеризующий Пржевальский, Михаил Алексеевич

«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.