Рагхунатха Даса Госвами
| Рагхунатха Даса Госвами | |
| Raghunātha Dāsa Gosvāmī | |
| Рождение |
1495 |
|---|---|
| Смерть |
1571 |
| Почитается | |
| День памяти |
20 января (явление, 2010 год) |
Рагхуна́тха Да́са Госва́ми (Raghunātha Dāsa Gosvāmī IAST; 1495—1571) — индуистский кришнаитский святой, один из наиболее близких учеников Чайтаньи Махапрабху. Входил в группу кришнаитских святых, известных как вриндаванские госвами. Литературные труды вриндаванских госвами послужили философской базой гаудия-вайшнавизма. Рагхунатха Даса был уважаем другими вайшнавами за такие свои качества, как простота и отречение.
Содержание
Биография
Рагхунатха родился в 1495 году в селении Шри Кришнапура в Бенгалии (ныне Западной Бенгалии).[1] Отца Рагхунатхи звали Говардхан Маджумдар. Он был богатым землевладельцем и младшим братом заминдара Хираньи Маджумдара. Несколько поколений предков Рагхунатхи были вайшнавами и очень состоятельными людьми. В детстве и юности его домашним учителем был Ядунандана Ачарья. С ранних лет Рагхунатха проявил полное отсутствие интереса к мирским наслаждениям и особую заинтересованность в духовной жизни.
В юном возрасте Рагхунатха женился, но не имел привязанности к своему имению и жене. Заметив желание Рагхунатхи оставить дом, его отец и дядя наняли телохранителей, дабы те наблюдали за ним. Несмотря на это, в 1518 году Рагхунатхе удалось сбежать от их бдительного надзора. Он направился в Пури, где встретился с Чайтаньей Махапрабху и лично служил ему в течение 16 лет. После этого он ушёл во Вриндаван. Последний период своей жизни он провёл на берегу священного озера Радха-кунды.
Согласно «Чайтанья-чаритамрите», Рагхунатха Даса Госвами был постоянно вовлечён в аскетичную духовную практику. Он всё время сокращал длительность своего сна и в поздний период своей жизни практически совсем перестал спать, занимаясь более 22 часов в сутки повторением мантры «Харе Кришна» и отводя оставшееся 2 часа на сон и еду. Его одежда состояла из простого куска ткани и старого шарфа. Говорится, что глаза Рагхунатхи были всегда полны слёз от испытываемых им духовных эмоций. Его бхаджан-кутир, или место, где он совершал поклонение, сохранилось до сих пор и является местом паломничества.
В «Гаура-ганоддеша-дипике» (186) говорится, что Рагхунатха Даса Госвами в вечных играх Радхи и Кришны служит Божественной Чете как манджари по имени Раса. В других источниках утверждается, что он — манджари по имени Рати.
Библиография
|
|
Напишите отзыв о статье "Рагхунатха Даса Госвами"
Примечания
Ссылки
- [www.harekrishna.ru/old-site/parampara/dasa_goswami.shtml Рагхунатха Дас Госвами — Харекришна. Ru]
- Книги Рагхунатхи Даса Госвами
- [www.ojasvi.kiev.ua/buks/manah%20shiksha.rar «Шри Манах-шикша» (Молитвы уму)] с комментариями Шрилы Бхактивиноды Тхакура
Отрывок, характеризующий Рагхунатха Даса Госвами
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
