Чоусата-маханты
Поделись знанием:
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
Чоусата-маханты — группа из 64 кришнаитских святых, которые были самыми близкими спутниками основоположника традиции гаудия-вайшнавизма Чайтаньи Махапрабху.[1]
В гаудия-вайшнавском богословии выделяются восемь величайших гопи, вечно занятых служением Радхе и Кришне во Вриндаване.[1] Они известны как ашта-сакхи: Лалита, Вишакха, Рангадеви, Чампакалата, Читра, Индулекха, Тунгавидья и Судеви.[1] У каждой из этих гопи есть восемь гопи-помощниц, служащих под их руководством.[1] Когда Радха и Кришна нисходят в этот мир в образе Чайтаньи Махапрабху, эти 64 их вечных спутницы принимают мужские тела, чтобы служить Чайтанье в его играх.[1] На самом деле в эту группу входят более чем 100 святых, но число 64 используется потому, что считается благоприятным.[1] В списках случаются небольшие вариации, однако святые, перечисленные ниже, упоминаются чаще всего.[1] Большинство этих святых имеют пушпа-самадхи в области 64 самадхи во Вриндаване.[1]
Чоусата-маханты
Ашта-маханты (8 Махант), соответствующих ашта-сакхи Радхи, и члены их групп:[1]
- Сварупа Дамодара — Чандрашекхара Ачарья, Ратнагарбха Тхакур, Шри Говинда, Гаруда Пандит, Шри Мукунда, Дамодара Пандит, Кришна Даса Тхакур, Кришнананда Тхакур.
- Рамананда Рай — Мадхава Ачарья, Двиджа Субхананда, Рамачандра Датта, Васудева Датта, Нандана Ачарья, Шанкара Тхакур, Сударшана Тхакур, Субуддхи Рай.
- Говиндананда Тхакур — Рама Пандит, Джаганнатха Даса, Джагадиша Пандит, Садашива Кавираджа, Мукунда Рай, Мукундананда, Пурандара Ачарья, Нараяна Вачаспати.
- Рамананда Васу — Парамананда Тхакур, Баллава Тхакур, Джагадиша Тхакур, Ванамали Даса, Шрикара Пандит, Шринатха Мишра, Лакхан Ачарья, Пурушоттама Пандит.
- Шивананда Сена — Макарадхваджа Датта, Рагхунатха Датта, Мадху Пандит, Вишнудаса Ачарья, Пурандара Мишра, Говинда Тхакур, Парамананда Гупта, Баларама Даса.
- Говинда Гхош — Каши Мишра, Шикхи Махити, Шриман Пандит, Бада Харидаса, Кавичандра Тхакур, Хираньягарбха Тхакур, Джаганнатха Сена, Двиджа Питамбар.
- Мадхава Гхош (или Вакрешвара Пандит) — Макарадваджа Сена, Видхьявачаспати, Говинда Тхакур, Кавикарнапура, Шриканта Тхакур, Мадхава Пандит, Прабодхананда Сарасвати, Балабхадра Бхаттачарья.
- Васудева Гхош — Рагхава Пандит, Мурари Чайтанья, Макардхваджа Пандит, Кансари Сена, Шри Джаива Пандит, Шри Микунда Кавираджа, Чхота Харидаса, Кавичандра.
- Восемь Госвами: Рупа, Санатана, Локанатха, Рагхунатха Даса, Рагхунатха Бхатта, Джива, Гопала Бхатта, Кришнадаса Кавираджа.[1]
- Восемь кавираджей (включая Джахнаву): Говинда Кавираджа, Карнапура Кавираджа, Нрисимха Кавираджа, Бхагаван Кавираджа, Баллавиканта, Гопирамана, Гокула Кавираджа.[1]
Напишите отзыв о статье "Чоусата-маханты"
Примечания
Отрывок, характеризующий Чоусата-маханты
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
