Республиканский стадион (Кишинёв)

Республиканский стадион

Местоположение	Кишинёв, Молдавия Молдавия
Построен	1952 год
Реконструирован	1974 год
Разрушен	2007 год
Вместимость	21580
Домашняя команда	Зимбру (до 2006 года)
Размеры поля	110х90 м
Покрытие	Трава

К:Стадионы, построенные в 1952 году

Республика́нский стадио́н — стадион в Кишинёве (Молдавия).

История

Строительство

Республиканский стадион Кишинёва был построен в 1952 году. Изначально был выстроен в варианте с двумя трибунами (отсутствовали боковые трибуны). В 1956 году футбольный клуб «Буревестник» (так до 1957 года называлась нынешняя команда «Зимбру») вышел в элитный дивизион страны, в результате чего Совет министров МССР издал указание в течение двух месяцев достроить стадион: добавить боковые трибуны, реконструировать уже построенные, устранить неполадки. Строительство велось зимой. Тем не менее, строители вместо установленного срока — 1 апреля 1956 года  — уложились до 25 марта. Работы по благоустройству территории, строительству мачт освещения и установке электронного табло были завершены двумя месяцами позже.

Реконструкция

В 1974 году была проведена реконструкция Республиканского стадиона. После неё крупнейший спорткомплекс республики, Республиканский стадион Кишинёва занимал площадь 10000 квадратных метров и включал в себя:

• Футбольное поле.
• Беговые дорожки.
• Павильон со спортзалами для занятий по борьбе и тяжёлой атлетике.
• Надувной спортзал (40х20 метров).
• Легкоатлетический манеж (80х8 метров).

В подтрибунных помещениях Республиканского стадиона располагались:

• Республиканский спортивно-медицинский центр.
• Залы для общефизической подготовки.
• Раздевалки.
• Велосипедная база.

Трибуны были рассчитаны на 21580 мест. На стадионе были установлены электронные табло (размером 10х20 метров). Были установлены несколько мачт освещения.

На стадионе проводились множество спортивных мероприятий: матчи Чемпионата СССР по футболу, открытия спартакиад МССР, республиканские спортивные игры молодёжи, различные спортивные праздники, чемпионаты и первенства СССР по разным видам спорта, международные встречи сборных команд по лёгкой атлетике и другие спортивные соревнования.

На территории Республиканского стадиона были организованы множество спортивных секций: по футболу, легкой атлетике, тяжелой атлетике, теннису.

Стадион в независимой Республике Молдова

С 1991 года, в независимой Республике Молдова, Республиканский стадион стал единственным, на котором было разрешено проводить домашние матчи сборной страны. Уже в то время он не соответствовал общеевропейским нормам для стадионов подобного уровня. Единственное, что было сделано для ремонта спортивного сооружения, — вместо старых деревянных скамеек установили пластиковые сиденья. В ходе работ выяснилось, что Северная и Южная (боковые) трибуны стадиона настолько пришли в негодность, что не выдержат даже замены сидений. На ремонт аварийных трибун не было выделено денег, стадион находился в бедственном положении. Боковые трибуны были закрыты. Вместимость стадиона упала до 8084 зрителей.

В 1990-е годы на Республиканском стадионе проводили тренировки и матчи разные футбольные клубы, проводились рок-концерты и собрания религиозных сект. Тем не менее, средств для полноценной реконструкции стадиона собрать не удалось. Трибуны приходили в негодное состояние, поле было крайне низкого качества. Часть объектов на территории Республиканского стадиона была отдана в частную собственность сторонним организациям. В южной части спорткомплекса был размещён Израильский культурный центр. В восточной части стадиона открылась мастерская по ремонту автомобилей. В северо-восточной части был открыт спортивный клуб «Кенгуру», позже эти помещения были переданы Федерации Республики Молдова по сквошу, а также клубу боевых искусств «Хваранг». В северо-западной части были открыты автомобильная парковка и частный теннисный клуб.

В 2003 году комиссарами УЕФА и ФИФА Республиканскому стадиону было запрещено проводить соревнования под эгидой этих организаций. Матчи сборной Молдавии пришлось проводить на тираспольском стадионе «Шериф» (на территории непризнанной Приднестровской Молдавской Республики). Встал вопрос о реконструкции Республиканского стадиона. Но вопрос привлечения средств на реконструкцию (проект, предложенный генеральным директором Департамента молодежи и спорта Сергеем Корнецким, оценивался в сумму от 10 до 20 миллионов долларов) не был решён. В 2006 году ФИФА и УЕФА предложили оплатить реконструкцию стадиона, о чём заявлял член исполнительного комитета ФИФА и УЕФА Мишель Платини. По одной из версий, почему УЕФА и ФИФА не профинансировали проект реконструкции стадиона, это невыполнение властями страны требования со стороны европейских чиновников по передаче стадиона на баланс Федерации футбола Молдавии.

Разрушение стадиона

После попытки отремонтировать стадион со стороны команды «Зимбру» и Федерации футбола Молдавии (была проведена замена газона на некоторых участках поля, отремонтированы подтрибунные помещения и замена освещения) стадион был снова закрыт для международных матчей. Вновь встал вопрос о реконструкции стадиона. В начале 2007 года Федерация футбола Молдавии заявила, что некий инвестор готов выделить средства на реконструкцию стадиона. Правительство Республики Молдова приняло решение снести все постройки на территории Республиканского стадиона и передать его территорию Федерации футбола.

15 июня 2007 года начался снос стадиона. 22 августа 2007 года от старого стадиона остался пустырь, административное здание и те постройки, которые находились в частной собственности третьих лиц. Тем не менее, строительство новой арены не было начато. Более того, было объявлено, что решением Правительства Молдовы право на строительство Республиканского стадиона было передано от Федерации футбола национальному Агентству спорта. По словам тогдашнего руководителя Агентства спорта Молдовы Андрея Чмиля, на момент окончания сноса спортивного сооружения у Федерации футбола не было ни контракта с инвестором, ни средств на реконструкцию, ни проекта работ по строительству нового сооружения, и это заявил лично президент Федерации футбола Молдавии в присутствии премьер-министра страны. После этого состоялась передача прав на строительство Агентству спорта. По словам же президента Федерации футбола Молдовы Петра Чобану, инвестор не стал вкладывать деньги, пока не будет полностью расчищена вся территория спорткомплекса, включая строения, находящиеся в частных руках.

В марте 2008 года Андрей Чмиль заявил, что стадион останется на своём месте и будет соответствовать всем нормативам ФИФА и УЕФА. Уже через год реконструкция стадиона должна была завершиться. Тем не менее, 17 сентября 2008 года Андрей Чмиль был отправлен в отставку Кабинетом министров республики Молдова. Причиной послужили махинации Чмиля с реконструкцией Республиканского стадиона. Строительством новой арены должна была заняться бельгийская компания «MGL Business», представители которой рассчитывали на 50 % акций. Другая половина акций должна была достаться государству. Тем не менее, бельгийцам были предложены иные условия, при которых доля прибыли должна была идти в ведомство Чмиля. Кроме того, новый проект, который продвигало Агентство спорта, включал строительство меньшего по размеру стадиона, а на освободившихся территориях должны были возвести гостиницу и жилые комплексы. В итоге реконструкция Республиканского стадиона была передана Владимиру Балдовичу, министру строительства и развития территорий Молдовы.

По состоянию на июль 2011 года, реконструкция кишинёвского Республиканского стадиона не была начата.

Перспективы стадиона

16 июня 2011 года группой инвесторов из Турции было предложено профинансировать строительство нового Республиканского стадиона на месте старого. Турецкое агентство жилищного строительства, возможно, будет строить новую спортивную арену Кишинёва.

Интересные факты

Кишинёвский Республиканский стадион, несмотря на то, что находится в разрушенном состоянии, мог стать 13 мая 2011 года местом для своеобразного спортивного состязания. В этот день на телевидении были организованы публичные дебаты кандидатов в примары Кишинёва. Дебаты были проигнорированы кандидатом от ЛПМ Дорином Киртоакэ, на них выступал только кандидат от ПКРМ Игорь Додон, который задал Киртоакэ 13 вопросов, не решённых им во время первого срока нахождения на посту примара. В ответ Киртоакэ пригласил в тот же день Игоря Додона и его соратников по компартии на футбольный матч, который должен был состояться на месте, где находились руины Республиканского стадиона. Команда Либеральной партии Молдовы собрала представителей прессы и явилась на разрушенный стадион в спортивной форме и с мячом. Для прессы Киртоакэ сделал заявление, в котором обвинил Партию коммунистов в разрушении стадиона и добавил, что «это — их [ПКРМ] стиль, поэтому нельзя допустить, чтобы представитель коммунистов стал примаром». Представители ПКРМ проигнорировали вызов и не явились на стадион, поэтому футбольный матч не состоялся .

Ссылки

• [www.worldstadiums.com/stadium_pictures/europe/moldova/chisinau_republican.shtml Страница стадиона на WorldStadiums.com]

Отрывок, характеризующий Республиканский стадион (Кишинёв)

Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.


12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.