Романцов, Иван Данилович

	Иван Данилович Романцов
	; Фото 1951 года
Дата рождения	24 августа 1903
Место рождения	Москва
Дата смерти	26 апреля 1978 (74 года)
Место смерти	Ленинград
Принадлежность	СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1920 — 1953 годы
Звание	<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение
Командовал	48-я стрелковая дивизия ; 10-я стрелковая дивизия ; 142-я стрелковая дивизия ; 64-я гвардейская стрелковая дивизия ; 6-й стрелковый корпус ; 128-й стрелковый корпус ; 9-й стрелковый корпус
Сражения/войны	Гражданская война в России ; Великая Отечественная война

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Романцов.

Иван Данилович Романцов (24 августа 1903 года, Москва — 26 апреля 1978 года, Ленинград) — советский военный деятель, Генерал-майор (1943 год).

Начальная биография

Иван Данилович Романцов родился 24 августа 1903 года в Москве.

Военная служба

Гражданская война

В марте 1920 года был призван в ряды РККА и был зачислен красноармейцем в 5-й запасной стрелковый полк. В этом же месяце был направлен на учёбу на 2-е Московские пехотные курсы, по окончании которых в 1922 году был переведён в Высшую тактико-стрелковую школу комсостава РККА им. Коминтерна. Будучи курсантом, Романцов воевал на Южном фронте против войск под командованием генерала П. Н. Врангеля.

В июне 1922 года был назначен на должность командира взвода в 7-м Туркестанском и 1-м Казанском стрелковых полках, в составе которых участвовал в боях против басмачества в Восточном Казахстане.

Межвоенное время

В ноябре 1926 года был назначен на должность командира взвода полковой школы в 4-м Башкирском территориальном полку, в октябре 1927 года — на должность заведующего саперно-маскировочным обучением 10-го отдельного территориального стрелкового батальона, а в апреле 1929 года — на должность помощника командира и командир роты 100-го стрелкового полка. С октября 1931 года служил в 255-м стрелковом полку исполняющим должность помощника начальника штаба полка, для поручений при помощнике командира полка по материально-техническому обеспечению, а с апреля 1932 года — на этой же должности в 254-м стрелковом полку.

В феврале 1935 года был назначен на должность помощника начальника, а затем — на должность начальника 257-го участка военно-строительных работ Приволжского военного округа, в июне 1937 года — на должность начальника 4-го и 6-го отделений строительного отдела этого округа, а в июне 1938 года — на должность помощника командира по материально-техническому обеспечению 256-го стрелкового полка 86-й стрелковой дивизии Приволжского военного округа.

В апреле 1939 года был направлен служить в 1-ю Отдельную Краснознаменную армию, где исполнял должность помощника командира 162-го стрелкового полка по строевой части и начальника штаба 1-й горнострелковой бригады.

В марте 1941 года был назначен на должность начальника штаба 203-й стрелковой дивизии Уральского военного округа. В мае того же года дивизия была передислоцирована в Прибалтийский военный округ, где расформирована и обращена на формирование 5-го воздушно-десантного корпуса, а Романцов был назначен на должность начальника штаба 46-го Тельшайского укреплённого района Прибалтийского военного округа.

Великая Отечественная война

В начале Великой Отечественной войны Романцов находился на той же должности на Северо-Западном фронте. Принимал участие в приграничном сражении в Прибалтике.

В июле 1941 года был назначен на должность начальника штаба, а затем — на должность командира 48-й стрелковой дивизии, ведшей ожесточённые бои на подступах к Ораниенбауму. С октября 1941 года командовал 10-й стрелковой дивизией, которая вела оборону в районе Петергофа. Во второй половине октября дивизия была передислоцирована в Ленинград, а затем в район Невской Дубровки, где оборонялась до марта 1942 года в составе Невской оперативной группы. В марте 1942 года дивизия была выведена в резерв Ленинградского фронта, а в июне была передислоцирована на Карельский перешеек, где была включена в состав 23-й армии.

В феврале 1943 года был назначен на должность командира 142-й стрелковой дивизии (67-я армия, Ленинградский фронт), успешно действовавшей операции «Искра» по прорыву блокады Ленинграда, за что Романцов был награждён орденом Красного Знамени. С декабря 1943 года командовал 64-й гвардейской стрелковой дивизией (42-я армия, Ленинградский фронт). В январе 1944 года дивизия принимала участие в ходе прорыва обороны противника в районе Пулковских высот и освобождении города Красное Село, за что ей было присвоено почетное наименование «Красносельская». В июне 1944 года дивизия была включена в состав 21-й армии и вскоре приняла участие в прорыве обороны противника на Карельском перешейке и освобождении городов Выборг и Кирка-Кивенапа. В августе дивизия участвовали в ходе прорыва обороны противника в районе Тарту и освобождении Эстонии, в ноябре 1944 года дивизия при поддержке КБФ завершила освобождение острова Сааремаа. В декабре 1944 года был назначен на должность командира 6-го стрелкового корпуса (8-я армия, Ленинградский фронт).

Послевоенная карьера

С февраля 1946 года генерал-майор Иван Данилович Романцов находился на учёбе в Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова, по окончании которой в мае 1948 года был назначен на должность командира 128-го стрелкового корпуса (Белорусский военный округ), в сентябре 1949 года — на должность командира 9-го стрелкового корпуса (Группа советских войск в Германии), в ноябре 1951 года — на должность помощника командующего 3-й армией, а в августе 1952 года — на должность помощника командующего войсками Северо-Кавказского военного округа.

В октябре 1953 года генерал-майор Иван Данилович Романцов вышел в запас. Умер 26 апреля 1978 года в Ленинграде, похоронен на Стрельнинском кладбище.

Награды

Память

Напишите отзыв о статье "Романцов, Иван Данилович"

Литература

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 480—481. — ISBN 5-901679-08-3.

Отрывок, характеризующий Романцов, Иван Данилович

– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.

В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.