Староштокавские диалекты

Староштока́вские диале́кты (серб. староштокавски дијалекти, staroštokavski dijalekti, хорв. nenovoštokavski dijalekti, staroštokavski dijalekti) — диалекты сербохорватского языка, характеризующиеся сохранением в их языковом комплексе старого типа акцентуации. Староштокавские диалекты распространены на территории Сербии (в восточных и юго-западных районах), Хорватии (в северо-восточных районах — в центральной и восточной частях Славонии), Черногории (в восточных и южных районах) и на территории Боснии и Герцеговины (главным образом в центральных и северо-восточных районах). Кроме того, староштокавские говоры распространены в ряде селений Австрии, Венгрии и Румынии. Противопоставлены новоштокавским диалектам, для которых характерен новый тип акцентуации.

В просодической системе староштокавских диалектов в отличие от новоштокавских не произошло перемещения ударения на один слог к началу словоформы, в них сохраняются старейший тип акцентуации (трёхчленная оппозиция и высокий уровень различительной роли просодических факторов) и старый тип штокавской акцентуации (непоследовательное сохранение старого места ударения и меньшая значимость различительных факторов просодии). Старейший тип акцентуации в некоторой степени сходен с чакавским типом — в нём отмечается одно ударение у кратких гласных (ȍko «глаз», sestrȁ «сестра», glāvȁ «голова» на месте праславянского акута), но два, нисходящее и восходящее, у долгих гласных (нисходящее mêso «мясо», восходящее súša «засуха»).

Важнейшими классифицирующими признаками сербохорватских диалектов помимо типов акцентуации являются также различия в рефлексах праславянского *ě (экавские диалекты; екавские, или иекавские диалекты; икавские диалекты и говоры с незаменённым ě) и различия сочетаний согласных на месте *stj и *zdj — šć и žʒ́ (шчакавские диалекты) и št и žd (штакавские диалекты).

В староштокавской группе выделяют четыре диалекта:

1. Славонский диалект. Распространён среди хорватов в центральных и восточных районах Славонии, а также на крайнем западе Воеводины. По рефлексам *ě различают как икавские, так и икавско-екавские и экавские говоры. Преобладают икавский тип (говоры Посавья и восточного Подравья).
2. Восточнобоснийский диалект. Распространён главным образом среди боснийцев в центральных и северо-восточных районах Боснии и Герцеговины, а также в северо-западной Славонии и в некоторых районах южной Венгрии. Относится к группе екавских (иекавских) диалектов.
3. Зетско-южносанджакский (зетско-ловченский) диалект. Занимает компактный ареал в Санджаке и на юге и востоке Черногории. Преобладают говоры с иекавским произношением.
4. Косовско-ресавский диалект. Ареал данного диалекта охватывает восточные и юго-западные районы Сербии. Рефлексом праславянского *ě в косовско-ресавских говорах является гласная e. Наиболее обособленная в косовско-ресавском ареале группа говоров — смедеревско-вршачская, которая характеризуется менее последовательным экавизмом.

Славонский и восточнобоснийский диалекты относятся к шчакавским, зетско-южносанджакский и косовско-ресавский — к штакавским.

Примечания

Комментарии

Источники

Литература

1. Browne W. Serbo-croat // The Slavonic Languages / Comrie B., Corbett G. — London, New York: Routledge, 1993. — P. 306—387. — ISBN 0-415-04755-2.
2. Lisac J. Hrvatski dijalekti i govori štokavskog narječja i hrvatski govori torlačkog narječja // Hrvatska dijalektologija 1. — Zagreb: Golden marketing — Tehnička knjiga, 2003. — P. 141—153. — ISBN 953-212-168-4.
3. Кречмер А. Г., Невекловский Г. [www.slavcenteur.ru/Proba/ucheba/kursy/KretschNewekl_SerbohorvJazyk.pdf Сербохорватский язык (сербский, хорватский, боснийский языки)] // Языки мира. Славянские языки. — М.: Academia, 2005. — 62 с. — ISBN 5-87444-216-2.

Ссылки

• Ивић П. [img250.imageshack.us/img250/8238/ivicdijalektoloska2.jpg Диjалектолошка карта српскохрватског подручjа] (серб.). Imageshack.us. — Диалектологическая карта сербохорватского языка (под редакцией П. Ивича).

Отрывок, характеризующий Староштокавские диалекты

Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».