Типографское братство преподобного Иова Почаевского

Типографское братство преподобного Иова Почаевского
Страна	Чехословакия Чехословакия
Основано	1923
Директор	Виталий (Максименко), Серафим (Иванов)

К:Издательства, основанные в 1923 году

«Типографское братство преподобного Иова Почаевского» — русскоязычное издательство религиозной и художественной литературы, периодики и богослужебных книг для диаспоры. Действовало при Монастыре преподобного Иова Почаевского в селе Ладомирова на Пряшевской Руси в Чехословакии с 1923 по 1944 годы. С 1946 года действует при Свято-Троицкой духовной семинарии в Джорданвилле, штат Нью-Йорк.

История

В Почаеве

В 1903 году Архимандрит Виталий (Максименко) возглавил в Почаевской лавре издательсьво, оснастив типографию новым оборудованием и наладил выпуск не только богослужебной литературы, но и изданий просветительского характера. Архиепископ Никон (Рклицкий) в своих воспоминаниях 3 писал, что когда архимандрит Виталий прибыл в Почаев, то там была запущенная типография и ни одного рабочего. За короткое время был построен трехэтажный корпус, в нём помещалось восемь скоропечатных машин, а типографское братство составляло 120—150 человек.

С 1905 года особое внимание в типографии уделялось изданию полемической антикатолической литературы, так как после издания императором Николаем II манифеста «Об укреплении начал веротерпимости» в западных губерниях начался массовый возврат крестьян в Католическую Церковь. В результате активной издательской деятельности Почаевская Лавра превратилась в крупнейший в Российской империи центр духовного просвещения и русского национализма.

Митрополит Евлогий (Георгиевский) затем вспоминал:

Главную роль в Лавре играла Почаевская типография и её возглавлявший архимандрит Виталий. Обслуживающие типографию монахи (их было человек тридцать-сорок) вместе со своим главою представляли нечто вроде «государства в государстве». У них была своя церковь, они имели своё общежитие — отдельный корпус. С остальными монахами «типографщики» не сливались, считали себя миссионерами, аристократами <…>. Монахи Лавры их тоже не любили и над ними подсмеивались. Между обоими лагерями были рознь и вражда.

Назначение типографии было не столько распространение религиозного просвещения в народе, сколько политическая борьба «типографщиков» в духе «Союза русского народа» со всеми инакомыслящими. <…> Конечно, нельзя отрицать и положительного значения Лаврской типографии: миссионеры укрепляли в народе церковно-национальное сознание и снабжали епархию церковно-богослужебными книгами.

После установления польской власти по результатам войны 1918—1919 годов и вынужденный покинуть свой пост, по ходатайству митрополита Антония (Храповицкого) получил приглашение от Патриарха Сербского Димитрия возглавить Синодальную типографию в Сремских Карловцах.

В Ладомировой

В 1921 году он переезжает в Чехословакию, где основывает монастырь Монастырь Преподобного Иова Почаевского в Ладомировой, при котором с 1923 начинает действовать типография и издательство. Русские шрифты и типографское оборудование поступило из комитета «Червоно-Русская лига», это была походная типография чехословацкого корпуса, известного, как белочехи, доставленная через Владивосток.

В 1934 архимандрит Виталий (Максименко) был поставлен во епископа Детройского и направлен возглавить епархию в США с резиденцией в Свято-Троицком монастыре в Джорданвилле, где продолжил свои издательские иницативы и основал типографию. Занявший его место архимандрит Серафим (Иванов) также оставил заметный след в типографской, издательской, журналистской и духовно-просветительской работе Русского Зарубежья. С 1931 по 1950 годы он был главным редактором изданий братства. Оформителем и иллюстратором изданий был талантливый художник и иконописец Русского зарубежья Киприан (Пыжов).

В 1940 году ещё до начала войны между Германией и СССР Главное управление имперской безопасности отмечало, проводимую Братством потенциально опасную для Германии панславянскую деятельность. Далее во время Великой отечественной войны, несмотря на запрет немецких властей книги и переодика Типографского братства попадала на оккупированные территориии через переводчиков, завербованных в диаспоре и солдат-русинов и словаков. Архиепископ Серафим (Ляде) добился разрешения на два крупных заказа на 60 000 кратких молитвословов и 300 000 Евангелий от Иоанна, предназначенных для распространения среди восточных рабочих и военнопленных. Об объёмах типографской деятельности можно судить по тому, что в январе 1943 годы издательство ходатайствовало о получении очередного разрешения на вывоз из Словакии четырёх с половиной тонн литературы.

В 1944 году перед приходом Красной армии монахи покинули территорию Словакию, часть из них через Швейцарию и Германию переехала в США, дав основание типографии и издательству в Джондарвилле, другие остались в Мюнхене, где продолжили издательскую активность в монастыре преподобного Иова.

В Джорданвилле

В 1946 году остальная часть братии обосновалась в США, в Свято-Троицком монастыре в Джорданвилле, где с 1947 года деятельность типографии была возобновлена.

В Джорданвилле печаталась духовная литература для русской эмиграции и миссионерская литература на английском языке. Большое количество духовной литературы подпольно направлялось и в СССР. Среди наиболее значимых книг, выпущенных типографией, — «Новые мученики Российские» (1949, 1957) протопресвитера Михаила Польского, «Грамматика церковнославянского языка» (1955) иеромонаха Алипия (Гамановича), «Руководство к изучению Священного Писания Нового Завета» (1956. 2 ч.) архиепископа Аверкия (Таушева), «Православное догматическое богословие» (1963) протопресвитера Михаила Помазанского, учебник протоиерея Серафима Слободского «Закон Божий» (1967), «История христианской Церкви» Н. Д. Тальберга.

Типография издавала периодические издания — «Православная Русь», «Православная жизнь» (приложение к «Православной Руси»), «Orthodox Life» (с 1950), ежегодный сборник «Православный путь» и «Троицкий церковный календарь», а также официальный орган Архиерейского Синода РПЦЗ «Церковная жизнь».

Продукция

Книги

• 1928 — Дамиан (Говоров). Руководство по предмету пастырского богословия. 129 с.
• 1934 — Жития святых.
• 1935 — Серафим (Иванов). Отрок Прохор: Повесть о детстве и юности преп. Серафима.
• 1935 — Анастасий (Грибановский). Беседы с собственным сердцем: Размышления и заметки.
• 1937 — Серафим (Иванов). Пионер-сталинец: Апологетическая повесть
• 1937 — Сазиков Н. Тьма жизни и Свет Христов: сборник рассказов и примеров христианской жизни. 63 с.
• 1937 — Попов А. Гонение на Православие и русских в Польше
• 1937 — Иннокентий (Попов-Вениаминов). Указание пути в Царствие Небесное: Беседа высокопреосвященного Иннокентия, бывшего [архиепископа] Северо-Американского и Алеутского, потом митрополита Московского и Коломенского. 59 с., 1 л. ил.
• 1938 — Царица-мученица: светлой памяти умученной Русской Царицы Е. И. В. Государыни Императрицы Александры Феодоровны. 32 с.
• 1938 — Иллюстрированное житие св. равноапостольного князя Владимира
• 1938 — Сурский И. К. Отец Иоанн Кронштадский: Новейшее жизнеописание. Чудеса. Мысли. 272 с.
• 1938 — Анастасий (Грибановский). Владимирское послание к 950-летию Крещения Руси.
• 1938 — Пушкарев С. Г. Роль Православной Церкви в истории русской культуры и государственности. 125 с.
• 1938 — Мельников Ф. Е. Откуда произошла вера в Бога: Публичный диспут в Советской России. 48 с.
• 1939 — Серафим (Иванов). Вечные загробные тайны: Книга о пакибытии. 220 с.
• 1939 — Антоний (Храповицкий). Сборник избранных сочинений: Юбилейное издание. 430 с.
• 1939 — Зайцев К. И. Святой Серафим Саровский
• 1939 — Лопухин П. С. Преподобный Серафим и пути России.
• 1940 — Верин С. Православное русское типографское монашеское Братство преп. Иова Почаевского во Владимировой на Карпатах: Краткий обзор его истории и деятельности.
• 1940 — Зайцев К. И. Материалы к изучению Святой Руси.
• 1942 — Серафим (Иванов). Практическое руководство для священнослужителей при совершении треб. 140 с.

Не датированные:

• Зайцев Кирилл. Церковь Бога живаго, столп и утверждение истины.
• Словарь наиболее употребительных церковнославянских слов
• Антоний (Храповицкий). Пастырское богословие: Собрание статей и лекций.
• Антоний (Храповицкий). Православие и шовинизм.
• Иннокентий (Фигуровский). Опровержение безбожия. 32 с.
• Иоанн (Шаховской). Философия православного пастырства
• Иоанн (Шаховской). Пророческий дух в Русской Церкви: О лирике Алексея Толстого
• Иоанн (Шаховской). Воля Божия и воля человеческая
• Колчев Л. Поучения на воскресные и праздничные дни годового церковного круга
• Коновалов В. А. Противосектантское руководство
• Коновалов В. А. Из рассказов странника о благодатном действии молитвы Иисусовой. В 2 частях
• Коновалов В. А. XX век: Дни торжества сатаны
• Коновалов В. А. Отношение христианина к Советской власти

В 1942—1943 годы выпускалась миссионерская серия апологетических брошюр «За Веру!»

Литургические издания кириллической и гражданской печати

• 1924 — «Молитвенник» и Служебник с текстами Литургия Иоанна Златоустого, Василия Великого и Всенощное Бдение
• 1928 — Требник

С 1932 по август 1944 года были изданы, церковно-славянским шрифтом, книги: «Великий Сборник» в 4-х частях, «Службы всего годичного круга», «Евангелие» напрестольное большого формата, «Правило ко святому Причащению», «Псалтирь», «Требник», «Служебник: Божественная литургия святого Иоанна Златоустого», «Служебник: Божественная литургия святого Василия Великого», «Малый сборник», «Помянник» и нескольких тиражей Молитвослова.

• 1935 — Православный молитвослов для русских детей
• 1938 — Божественная литургия святого апостола Иакова брата Божия и первого иерарха Иерусалимского.

После 1941 г., когда Германия напала на Советский Союз и в Европе появились военнопленные и насильно угнанные на принудительные работы русские люди. С целью бесплатной раздачи среди этой читательской категории типография преподобного Иова Почаевского напечатала 40 000 экземпляров православных молитвословов и 150 000 Евангелия от Иоанна, специально для этих книг изданий использовался русский шрифт, в отличие от предыдущих изданий, набиравшихся обычно церковнославянскими буквами. Помимо этого монахи расширили репертуар, включив в него большое количество брошюр религиозно-нравственного содержания, предназначенных для бесплатной раздачи.

Акафисты

• 1930-е годы издан, сочиненный в диаспоре Акафист в честь иконы Божией Матери «Светлой обители странников бездомных»
• 1938 — «Акафист святому равноапостольному князю Владимиру», издание приуроченное к юбилею 950-летия Крещения Руси.

Церковный Русский Календарь

Начал издаваться с 1925 года, удобное для приходов издание, состоявшее собственно из месяцеслова — особым образом составленных календарных записей, с указанием праздников, дней памяти святых и другими памятными датами для отсчета богослужебных циклов, связанных с подвижными и неподвижными периодами церковного года по традиции юлианского летоисчисления. К этому добавлены сведения из типикона, где содержатся уставные замечания, комментарии и рекомендации для совершения православного богослужения, такими календарями, издаваемыми по традиционному типу пользовалось до 75 процентов приходов в диаспоре.

Периодика

• «Православная Русь» — еженедельная церковно-общественная газета. Выходила с 1934 года. Распространялась в 48 государствах. Издание прекратилось в 1944 году, с 1947 году печатание журнала возобновляется уже в Джоржанвилле.
• В 1934 годы в качестве приложения к «Православной Руси» появилось сопутствующее издание «Детство во Христе», ежемесячный иллюстрированный религиозный журнал для детей и подростков, предназначенный для возраста от 7 до 17 лет. Периодичность — 12 выпусков в год, при объёме от 16 до 24 страниц книжного формата.
• «Православный путь» — периодический богословский журнал, выходил с 1939 года.
• «Почаевские листки»
• «Русский Пастырь»
• «Православная Лемковщина» — сборник материалов о православном движении на Лемковщине. Выходило с 1928 года.
• «Православная Карпатская Русь» — газета выходила с периодичностью два раза в месяц с 1 апреля 1928 года, печатались распоряжения Епархиального управления Мукачевско-Пряшевской епархии. Ответственный редактор — Всеволод Владимирович Коломацкий. с 07.01.1935 переименована в «Церковно-общественный вестник»

Литература

• Типография Иова Почаевского // Издательства и издательские организации русской эмиграции 1917—2003 гг.: Энциклопедический справочник / Сост. П. Н. Базанов. СПб: Формат Т, 2005. С. 329.
• Колупаев В. Е. Православная книга Русского Зарубежья первой половины XX века: Из истории типографского братства Иова Почаевского, Волынь-Карпаты, 1903—1944. Монография. М.: Пашков дом, 2010. 272 с.
• Колупаев В. Е.Образ преподобного Иова Почаевского и книгоиздательские традиции православной церкви на родине и в зарубежье // Альманах библиофила. Вып. 34. М., 2010. С. 9 — 31.
• М. Г. Дымова [cyberleninka.ru/article/n/izdatelskaya-deyatelnost-tipografii-prep-iova-pochaevskogo-amerikanskiy-period-1946-2006 ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ТИПОГРАФИИ ПРЕП. ИОВА ПОЧАЕВСКОГО: АМЕРИКАНСКИЙ ПЕРИОД (1946–2006)] // Труды Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусств, том 201 / 2013

Ссылки

• [www.rocorstudies.org/church-people/clergy-and-monastics/2012/06/22/trudy-kda-16/ Братства Преподобного Иова Почаевского и их роль в истории Русской Православной Церкви Заграницей]

Отрывок, характеризующий Типографское братство преподобного Иова Почаевского

Излившийся гнев уже не возвращался более, и Кутузов, слабо мигая глазами, выслушивал оправдания и слова защиты (Ермолов сам не являлся к нему до другого дня) и настояния Бенигсена, Коновницына и Толя о том, чтобы то же неудавшееся движение сделать на другой день. И Кутузов должен был опять согласиться.


На другой день войска с вечера собрались в назначенных местах и ночью выступили. Была осенняя ночь с черно лиловатыми тучами, но без дождя. Земля была влажна, но грязи не было, и войска шли без шума, только слабо слышно было изредка бренчанье артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания. Таинственность предприятия увеличивала его привлекательность. Люди шли весело. Некоторые колонны остановились, поставили ружья в козлы и улеглись на холодной земле, полагая, что они пришли туда, куда надо было; некоторые (большинство) колонны шли целую ночь и, очевидно, зашли не туда, куда им надо было.
Граф Орлов Денисов с казаками (самый незначительный отряд из всех других) один попал на свое место и в свое время. Отряд этот остановился у крайней опушки леса, на тропинке из деревни Стромиловой в Дмитровское.
Перед зарею задремавшего графа Орлова разбудили. Привели перебежчика из французского лагеря. Это был польский унтер офицер корпуса Понятовского. Унтер офицер этот по польски объяснил, что он перебежал потому, что его обидели по службе, что ему давно бы пора быть офицером, что он храбрее всех и потому бросил их и хочет их наказать. Он говорил, что Мюрат ночует в версте от них и что, ежели ему дадут сто человек конвою, он живьем возьмет его. Граф Орлов Денисов посоветовался с своими товарищами. Предложение было слишком лестно, чтобы отказаться. Все вызывались ехать, все советовали попытаться. После многих споров и соображений генерал майор Греков с двумя казачьими полками решился ехать с унтер офицером.
– Ну помни же, – сказал граф Орлов Денисов унтер офицеру, отпуская его, – в случае ты соврал, я тебя велю повесить, как собаку, а правда – сто червонцев.
Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться.
– Ах, право, поздно, – сказал граф Орлов, поглядев на лагерь. Ему вдруг, как это часто бывает, после того как человека, которому мы поверим, нет больше перед глазами, ему вдруг совершенно ясно и очевидно стало, что унтер офицер этот обманщик, что он наврал и только испортит все дело атаки отсутствием этих двух полков, которых он заведет бог знает куда. Можно ли из такой массы войск выхватить главнокомандующего?
– Право, он врет, этот шельма, – сказал граф.
– Можно воротить, – сказал один из свиты, который почувствовал так же, как и граф Орлов Денисов, недоверие к предприятию, когда посмотрел на лагерь.
– А? Право?.. как вы думаете, или оставить? Или нет?
– Прикажете воротить?
– Воротить, воротить! – вдруг решительно сказал граф Орлов, глядя на часы, – поздно будет, совсем светло.
И адъютант поскакал лесом за Грековым. Когда Греков вернулся, граф Орлов Денисов, взволнованный и этой отмененной попыткой, и тщетным ожиданием пехотных колонн, которые все не показывались, и близостью неприятеля (все люди его отряда испытывали то же), решил наступать.
Шепотом прокомандовал он: «Садись!» Распределились, перекрестились…
– С богом!
«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.
– Я уроков принимать ни от кого не хочу, а умирать с своими солдатами умею не хуже другого, – сказал он и с одной дивизией пошел вперед.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.


Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать.
– У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед.
– Не умели утром взять живьем Мюрата и прийти вовремя на место: теперь нечего делать! – отвечал он другому.
Когда Кутузову доложили, что в тылу французов, где, по донесениям казаков, прежде никого не было, теперь было два батальона поляков, он покосился назад на Ермолова (он с ним не говорил еще со вчерашнего дня).
– Вот просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель берет свои меры.
Ермолов прищурил глаза и слегка улыбнулся, услыхав эти слова. Он понял, что для него гроза прошла и что Кутузов ограничится этим намеком.
– Это он на мой счет забавляется, – тихо сказал Ермолов, толкнув коленкой Раевского, стоявшего подле него.
Вскоре после этого Ермолов выдвинулся вперед к Кутузову и почтительно доложил:
– Время не упущено, ваша светлость, неприятель не ушел. Если прикажете наступать? А то гвардия и дыма не увидит.
Кутузов ничего не сказал, но когда ему донесли, что войска Мюрата отступают, он приказал наступленье; но через каждые сто шагов останавливался на три четверти часа.
Все сраженье состояло только в том, что сделали казаки Орлова Денисова; остальные войска лишь напрасно потеряли несколько сот людей.
Вследствие этого сражения Кутузов получил алмазный знак, Бенигсен тоже алмазы и сто тысяч рублей, другие, по чинам соответственно, получили тоже много приятного, и после этого сражения сделаны еще новые перемещения в штабе.
«Вот как у нас всегда делается, все навыворот!» – говорили после Тарутинского сражения русские офицеры и генералы, – точно так же, как и говорят теперь, давая чувствовать, что кто то там глупый делает так, навыворот, а мы бы не так сделали. Но люди, говорящие так, или не знают дела, про которое говорят, или умышленно обманывают себя. Всякое сражение – Тарутинское, Бородинское, Аустерлицкое – всякое совершается не так, как предполагали его распорядители. Это есть существенное условие.
Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигде человек не бывает свободнее, как во время сражения, где дело идет о жизни и смерти) влияет на направление сражения, и это направление никогда не может быть известно вперед и никогда не совпадает с направлением какой нибудь одной силы.
Ежели многие, одновременно и разнообразно направленные силы действуют на какое нибудь тело, то направление движения этого тела не может совпадать ни с одной из сил; а будет всегда среднее, кратчайшее направление, то, что в механике выражается диагональю параллелограмма сил.
Ежели в описаниях историков, в особенности французских, мы находим, что у них войны и сражения исполняются по вперед определенному плану, то единственный вывод, который мы можем сделать из этого, состоит в том, что описания эти не верны.
Тарутинское сражение, очевидно, не достигло той цели, которую имел в виду Толь: по порядку ввести по диспозиции в дело войска, и той, которую мог иметь граф Орлов; взять в плен Мюрата, или цели истребления мгновенно всего корпуса, которую могли иметь Бенигсен и другие лица, или цели офицера, желавшего попасть в дело и отличиться, или казака, который хотел приобрести больше добычи, чем он приобрел, и т. д. Но, если целью было то, что действительно совершилось, и то, что для всех русских людей тогда было общим желанием (изгнание французов из России и истребление их армии), то будет совершенно ясно, что Тарутинское сражение, именно вследствие его несообразностей, было то самое, что было нужно в тот период кампании. Трудно и невозможно придумать какой нибудь исход этого сражения, более целесообразный, чем тот, который оно имело. При самом малом напряжении, при величайшей путанице и при самой ничтожной потере были приобретены самые большие результаты во всю кампанию, был сделан переход от отступления к наступлению, была обличена слабость французов и был дан тот толчок, которого только и ожидало наполеоновское войско для начатия бегства.


Наполеон вступает в Москву после блестящей победы de la Moskowa; сомнения в победе не может быть, так как поле сражения остается за французами. Русские отступают и отдают столицу. Москва, наполненная провиантом, оружием, снарядами и несметными богатствами, – в руках Наполеона. Русское войско, вдвое слабейшее французского, в продолжение месяца не делает ни одной попытки нападения. Положение Наполеона самое блестящее. Для того, чтобы двойными силами навалиться на остатки русской армии и истребить ее, для того, чтобы выговорить выгодный мир или, в случае отказа, сделать угрожающее движение на Петербург, для того, чтобы даже, в случае неудачи, вернуться в Смоленск или в Вильну, или остаться в Москве, – для того, одним словом, чтобы удержать то блестящее положение, в котором находилось в то время французское войско, казалось бы, не нужно особенной гениальности. Для этого нужно было сделать самое простое и легкое: не допустить войска до грабежа, заготовить зимние одежды, которых достало бы в Москве на всю армию, и правильно собрать находившийся в Москве более чем на полгода (по показанию французских историков) провиант всему войску. Наполеон, этот гениальнейший из гениев и имевший власть управлять армиею, как утверждают историки, ничего не сделал этого.
Он не только не сделал ничего этого, но, напротив, употребил свою власть на то, чтобы из всех представлявшихся ему путей деятельности выбрать то, что было глупее и пагубнее всего. Из всего, что мог сделать Наполеон: зимовать в Москве, идти на Петербург, идти на Нижний Новгород, идти назад, севернее или южнее, тем путем, которым пошел потом Кутузов, – ну что бы ни придумать, глупее и пагубнее того, что сделал Наполеон, то есть оставаться до октября в Москве, предоставляя войскам грабить город, потом, колеблясь, оставить или не оставить гарнизон, выйти из Москвы, подойти к Кутузову, не начать сражения, пойти вправо, дойти до Малого Ярославца, опять не испытав случайности пробиться, пойти не по той дороге, по которой пошел Кутузов, а пойти назад на Можайск и по разоренной Смоленской дороге, – глупее этого, пагубнее для войска ничего нельзя было придумать, как то и показали последствия. Пускай самые искусные стратегики придумают, представив себе, что цель Наполеона состояла в том, чтобы погубить свою армию, придумают другой ряд действий, который бы с такой же несомненностью и независимостью от всего того, что бы ни предприняли русские войска, погубил бы так совершенно всю французскую армию, как то, что сделал Наполеон.
Гениальный Наполеон сделал это. Но сказать, что Наполеон погубил свою армию потому, что он хотел этого, или потому, что он был очень глуп, было бы точно так же несправедливо, как сказать, что Наполеон довел свои войска до Москвы потому, что он хотел этого, и потому, что он был очень умен и гениален.
В том и другом случае личная деятельность его, не имевшая больше силы, чем личная деятельность каждого солдата, только совпадала с теми законами, по которым совершалось явление.
Совершенно ложно (только потому, что последствия не оправдали деятельности Наполеона) представляют нам историки силы Наполеона ослабевшими в Москве. Он, точно так же, как и прежде, как и после, в 13 м году, употреблял все свое уменье и силы на то, чтобы сделать наилучшее для себя и своей армии. Деятельность Наполеона за это время не менее изумительна, чем в Египте, в Италии, в Австрии и в Пруссии. Мы не знаем верно о том, в какой степени была действительна гениальность Наполеона в Египте, где сорок веков смотрели на его величие, потому что эти все великие подвиги описаны нам только французами. Мы не можем верно судить о его гениальности в Австрии и Пруссии, так как сведения о его деятельности там должны черпать из французских и немецких источников; а непостижимая сдача в плен корпусов без сражений и крепостей без осады должна склонять немцев к признанию гениальности как к единственному объяснению той войны, которая велась в Германии. Но нам признавать его гениальность, чтобы скрыть свой стыд, слава богу, нет причины. Мы заплатили за то, чтоб иметь право просто и прямо смотреть на дело, и мы не уступим этого права.