Тон Дык Тханг

Тон Дык Тханг Tôn Đức Thắng<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Президент Социалистической Республики Вьетнам
2 июля 1976 года — 30 марта 1980 года
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Нгуен Хыу Тхо (и. о.)
Президент Демократической Республики Вьетнам (и. о. с 2 сентября 1969)
23 сентября 1969 года — 2 июля 1976 года
Предшественник:	Хо Ши Мин
Преемник:	должность упразднена
Вице-президент Демократической Республики Вьетнам
1960 год — 1969 год
Президент:	Хо Ши Мин
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Нгуен Лыонг Банг
Председатель Постоянного комитета Национального собрания Демократической Республики Вьетнам
20 сентября 1955 года — 15 июля 1960 года
Предшественник:	Буй Банг Доан
Преемник:	Чыонг Тинь
Председатель ЦК Отечественного фронта Вьетнама
с сентябрь 1955
Предшественник:	должность учреждена
Председатель Постоянного комитета национального фронта Льен-Вьет
март 1951 — сентябрь 1955
Предшественник:	Хюинь Тхык Кханг
Преемник:	должность упразднена
Рождение:	20 августа 1888(1888-08-20) провинция Лонгсюен, Французский Индокитай
Смерть:	30 марта 1980(1980-03-30) (91 год) Ханой, Вьетнам
Отец:	Тон Ван Де
Мать:	Нгуен Тхи Ди
Супруга:	Тон Хуанг Сеи Тханг
Партия:	Коммунистическая партия Вьетнама с 1930 года
Награды:

Тон Дык Тханг (вьетн. Tôn Đức Thắng; 1888—1980) — второй и последний президент Северного Вьетнама и первый президент СРВ. Лауреат Международной Сталинской премии «За укрепление мира между народами» (1955).

Биография

Родился 20 августа 1888 года в общине Михоахынг (вьетн. Mỹ Hòa Hưng) провинции Лонгсюен (ныне провинция Анзянг). В детстве получил традиционное образование (включавшее ханвьет, китайскую философию и историю) у частного преподавателя в городе Лонгсюен, затем поступил в начальную школу современного типа в этом же городе, где выучил французский язык.

В возрасте 18 лет переехал в Сайгон, где сначала учился в Дальневосточном институте промышленности (1906—1909), а затем работал на заводе Башон, где, в частности, в 1912 году организовал забастовку.

Во время Первой мировой войны служил во французском флоте. По утверждениям множества источников — впрочем, оспариваемых рядом исследователей — в 1919 году участвовал в восстании французских моряков в Чёрном море на броненосном крейсере «Вальдек-Руссо» в поддержку Советской России. Однако данный факт поставлен под сомнение некоторыми современными исследователями биографии Тон Дык Тханга. После демобилизации работал в Париже на заводе Рено.

В 1920 году вернулся на родину и поступил на работу в доки Башона, где, согласно официальной версии, занялся организацией подпольного профсоюзного движения, которая вылилась в первую политическую забастовку рабочих во Вьетнаме (август 1925 года), в которой участвовало около 1000 человек. Однако политические цели этой забастовки также не бесспорны.

В 1927 году вступил в Товарищество революционной молодежи Вьетнама, где вошел в центральный комитет Юга Вьетнама. В 1929 году был арестован в связи с так называемым «делом об убийстве на улице Барбье» (фр. Barbier) (ныне улица Ли Чан Куана (вьетн. Lí Trần Quán)) в Сайгоне. Как член регионального центрального комитета Тон Дык Тханг назначил трибунал в составе трех человек (28, 24 и 23 лет), который вынес смертный приговор одному из членов Товарищества за «серьёзную ошибку» — его отношение к активистке организации: он не «пренебрегал своими личными чувствами до той степени, чтобы всецело посвятить себя революции». Что скрывается за этой формулировкой, понять невозможно. Решение трибунала было приведено в исполнение в ночь с 9 на 10 декабря 1928 года. Приговор суда по этому делу был объявлен 15 июля 1930 года: Тон Дык Тханг получил 20 лет каторжных работ на острове Пуло Кондор. В том же году вступил в Коммунистическую партию Индокитая, с 1947 — член Центрального комитета Коммунистической партии Вьетнама.

После августовской революции был освобождён и стал одним из руководителей вооружённой борьбы против французских властей в Южном Вьетнаме. В марте 1951 — сентябре 1955 года был председателем Постоянного комитета Национального фронта Льен-Вьет, с 1955 — председатель Президиума ЦК Отечественного фронта Вьетнама.

В 1950—1969 годах — председатель Общества вьетнамо-советской дружбы.

В 1949—1955 годах — вице-председатель Постоянного комитета Национального собрания ДРВ. В 1955—1960 годах — председатель Постоянного комитета Национального собрания ДРВ.

В 1960—1969 годах — вице-президент ДРВ, после смерти Хо Ши Мина — президент.

При нём многочисленные вооружённые стычки на границе с Кампучией переросли в войну, в ходе которой вьетнамские войска вошли на камбоджийскую территорию, контролируемую «красными кхмерами» и захватили Пномпень.

Умер 30 марта 1980 года в Ханое от сердечной недостаточности. Был одним из старейших глав государства в мире.

Отрывок, характеризующий Тон Дык Тханг

– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.