Кампучийско-вьетнамский конфликт
| Кампучийско-вьетнамская война вьетн. Chien dịch phản công biên giới Tây | |||
| Основной конфликт: Третья Индокитайская война | |||
 Вьетнамские солдаты входят в Пномпень | |||
| Дата |
25 декабря 1978 — 7 января 1979 | ||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Свержение режима красных кхмеров, вьетнамская оккупация НРК | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Кампучийско-вьетнамский конфликт — вооружённый конфликт с участием управляемой режимом Пол Пота Демократической Кампучии и Социалистической Республики Вьетнам, продолжавшийся с 1975 по 1979 год. Конфликт состоял из двух этапов — пограничная война между странами (1975—1978) и гражданская война в Кампучии при активном участии вьетнамской армии (1979—1989).
Пограничная война
Исторически Камбоджа и Вьетнам враждовали друг с другом, но более важными были противоречия, возникшие между руководством Северного Вьетнама и «красных кхмеров» в начале 1970-х годов. Поначалу северовьетнамская армия принимала активное участие в камбоджийской гражданской войне на стороне «красных кхмеров», однако обнаружившиеся глубокие разногласия между союзниками привели к тому, что в 1972—1973 годах Северный Вьетнам снял свои войска с линии фронта.
В апреле 1975 года «красные кхмеры» взяли Пномпень, тем самым одержав победу в гражданской войне в Камбодже. В том же месяце закончилась война во Вьетнаме: северовьетнамские войска освободили Сайгон, — Республика Вьетнам пала и на вьетнамском юге была провозглашена прокоммунистическая Республика Южный Вьетнам. Практически сразу же после этого отношения между двумя странами стали быстро ухудшаться. Уже в мае 1975 года на камбоджийско-южновьетнамской границе произошли первые вооружённые инциденты. Они (как и все последующие) были спровоцированы камбоджийской стороной.
2 июля 1976 года произошло слияние Севера и Юга Вьетнама в Социалистическую Республику Вьетнам. В 1977 году после некоторого затишья произошёл резкий всплеск боевых действий. «Красные кхмеры» переходили границу и убивали мирных вьетнамских жителей. Крупнейшая трагедия произошла в апреле 1978 года в селении Батюк, провинция Анзянг, всё население которого — 3000 человек — было истреблено[1]. «Красными кхмерами» выдвигались воинственные лозунги вроде «Готовы воевать с Вьетнамом 700 лет!»[2]. Такие действия не могли остаться безнаказанными, и вьетнамская армия совершила несколько рейдов на территорию Камбоджи. В то же время, «красные кхмеры» уничтожили в стране практически всех этнических вьетнамцев.
При этом в течение нескольких лет вьетнамское руководство воспринимало агрессию со стороны «красных кхмеров» не как целенаправленную антивьетнамскую политику, а как побочный результат внутренних трений в руководстве «красных кхмеров». «Брат № 2» Нуон Чеа считался «другом Вьетнама» и периодически добивался от вьетнамцев экономической поддержки.
В конце декабря 1978 года (по другим данным — месяцем ранее[3]) Вьетнам (ком. Ван Тьен Зунг) начал полномасштабное вторжение в Камбоджу с целью свержения режима «красных кхмеров». 7 января 1979 года был взят Пномпень. Власть была передана Единому фронту национального спасения Кампучии во главе с Хенг Самрином. Эта организация была создана в декабре 1978-го и не сыграла почти никакой роли в боевых действиях, однако в идеологических целях именно она была представлена как освободитель камбоджийского народа от тирании Пол Пота[4].
Оккупация
После потери Пномпеня силы «красных кхмеров» отступили на запад, к кампучийско-тайской границе. Этот район стал местом их базирования на следующие два десятилетия. Тем временем Китай — единственная страна, поддерживавшая близкие связи с режимом Пол Пота — с раздражением наблюдал за происходящим. К этому времени Вьетнам во внешней политике окончательно переориентировался на СССР, с которым у Китая продолжали сохраняться крайне напряжённые отношения. Китайское руководство публично заявило о намерении «преподать Вьетнаму урок» в связи с оккупацией Камбоджи, и 17 февраля 1979 года китайская армия вторглась во Вьетнам. Война была ожесточённой и скоротечной, — уже к середине марта боевые действия завершились. Формально Вьетнам одержал победу.
После отражения китайской агрессии армия Вьетнама развернула новое наступление против «красных кхмеров». К середине года она контролировала все основные города Камбоджи. По иронии судьбы социалистический Вьетнам, до этого три десятилетия использовавший партизанскую тактику против японской, французской и американской регулярных армий, теперь сам был вовлечён в затяжную борьбу с кхмерскими партизанами. Поскольку правительственная армия Хенг Самрина была ещё слишком слаба, Вьетнам продолжал держать в Камбодже воинский контингент с постоянной численностью 170—180 тыс. человек[5]. Ежегодно в первой половине года вьетнамские войска проводили наступательные операции на западе страны, а во второй половине с приходом сезона дождей отходили на свои базы. «Красные кхмеры» продолжали удерживать позиции в районе границы, а также располагали тыловыми базами на территории Таиланда. Это привело к целому ряду столкновений между вьетнамской и тайской армиями. В странах Запада звучали обвинения Вьетнама в использовании химического оружия (так называемый «жёлтый дождь»), однако убедительных доказательств этого нет.
Провьетнамский характер политики режима Хенг Самрина не способствовал национальному единению. В рядах «Красных кхмеров» в 1981 году Пол Пот был частично устранён от руководства, Коммунистическая партия Кампучии была распущена, а на её основе создана Партия Демократической Кампучии под руководством Кхиеу Самфана, которая заявила о своем отказе от марксизма-ленинизма, признала принципы рыночной экономики и попросила прощения за репрессии, осуществленные в период правления «красных кхмеров». В июне 1982 года Партия Демократической Кампучии, сторонники принца Сианука (Движение за национальное освобождение) и приверженцы Сон Санна (Национальный фронт освобождения кхмерского народа) образовали Коалиционное правительство Демократической Кампучии, получившее официальное признание ООН. Сианук был объявлен президентом Демократической Кампучии, а Сон Санн — премьер-министром.
Были объединены и скоординированы военные усилия полпотовской Национальной армии Демократической Кампучии (командующий — Сон Сен), сиануковской Национальной армии сианукистов (командующие — Нородом Ранарит, Теап Бен, Нхек Бун Чхай) и сонсанновских Вооружённых сил национального освобождения кхмерского народа (командующие — Дьен Дель, Сак Сутсакан). При этом в военном отношении в коалиции однозначно доминировали «красные кхмеры». Сторонники Сон Санна были значительно слабее, сторонники Сианука располагали формированиями скорее символического свойства.
Укрепление правительственной армии Камбоджи и международные перемены привели к тому, что к концу 1980-х годов Вьетнам начал сворачивать своё участие в войне. В сентябре 1989 года было объявлено о полном выводе вьетнамских войск из Камбоджи, однако там ещё оставались вьетнамские военные советники. Война между камбоджийским правительством[6] и «красными кхмерами» продолжалась ещё около десятилетия.
Число жертв войны неизвестно. Официальные представители Вьетнамской народной армии давали противоречивые данные о понесённых за 10 лет потерях; согласно их заявлениям, в Камбодже погибло от 15 до 55 тысяч вьетнамских солдат[7].
Напишите отзыв о статье "Кампучийско-вьетнамский конфликт"
Примечания
- ↑ [web.archive.org/web/20051027063937/www.iht.com/articles/2004/01/07/edpringle_ed3_.php James Pringle. MEANWHILE: When the Khmer Rouge came to kill in Vietnam]
- ↑ [geography.su/books/item/f00/s00/z0000013/st022.shtml Михеев Ю. Я., Деменьтьев Ю. П., Кожевников В. А. История Кампучии. Краткий очерк — Москва: Наука, 1981]
- ↑ Kenneth Conboy, Ken Bowra. The NVA and Viet Cong. — Osprey Publishing/Elite, выпуск № 38, 1991. — С. 21.
- ↑ Советская версия свержения режима «красных кхмеров»: «Призыв ЕФНСК к свержению ненавистной клики Пол Пота — Иенг Сари нашёл широчайший отклик среди всех слоев кампучийского населения, увидевшего путь к освобождению от кошмара тирании и средневекового варварства. Важное значение для успешного развития революции имел тот факт, что патриотические силы установили контакт с братским Вьетнамом, получили поддержку прогрессивных сил мира. В конце декабря 1978 г. созданные Фронтом Революционные вооружённые силы развернули генеральное наступление в масштабе всей страны. 7 января 1979 г. над столицей Кампучии Пномпенем взвилось красное знамя ЕФНСК с пятью золотыми башнями — символом древнего кхмерского храма Ангкор Ват». [geography.su/books/item/f00/s00/z0000013/st022.shtml Михеев Ю. Я., Деменьтьев Ю. П., Кожевников В. А. История Кампучии. Краткий очерк — Москва: Наука, 1981]
- ↑ Kenneth Conboy, Ken Bowra. С. 26.
- ↑ В 1989 году Народная Республика Кампучия была переименована в Государство Камбоджа, с 1993 — Королевство Камбоджа.
- ↑ Carlyle A Thayer. The Vietnam People’s Army Under Dỏ̂i Mơoi. — Institute of Southeast Asian, 1994. — P. 10.
Литература
- Гордиенко А. Н. Войны второй половины ХХ века. Мн., 1998. ISBN 985-437-507-2
- Kenneth Conboy, Ken Bowra. The NVA and Viet Cong. — Osprey Publishing/Elite, выпуск № 38, 1991.
Ссылки
- [www.acig.org/artman/publish/article_411.shtml Albert Grandolini, Tom Cooper, & Troung. Cambodia, 1954—1999; Part 3] (англ.)
| |||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Кампучийско-вьетнамский конфликт
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.
В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
