Храбрый (канонерская лодка)
«Храбрый» — канонерская лодка Балтийского флота. Построена по образцу канонерских лодок типа «Грозящий». Отличалась от прототипа наличием полубака, улучшавшего её мореходные качества и иным составом артиллерийского вооружения.
Содержание
Постройка и испытания
Канонерская лодка «Храбрый» зачислена в списки судов Балтийского флота 30 января 1895 года. Заложена 15 декабря 1894 года на эллинге Нового адмиралтейства в Санкт-Петербурге, спущена на воду 9 ноября 1895 года. Спуск на воду происходил в присутствии Николая II, который в этот же день заложил броненосцы «Ослябя», «Пересвет» и учебное судно «Верный». Он лично отдал команду на спуск канонерской лодки.
В середине июля 1897 года «Храбрый» начал кампанию. Утром 27 июля шведский пароход «Фредрие», разворачиваясь на Неве, въехал кормой в борт «Храброго», выше броневого пояса, погнув обшивку и переборку в лазаретном ватерклозете. Капитан шведского судна прислал агента для переговоров. Требовалось замена листа обшивки. За ремонт шведам начислили 2673 рубля 45 копеек.
Заграничное плавание
28 августа 1899 года «Храбрый» отправился в своё первое заграничное плавание. Путь канонерки лежал через Северное море в Средиземное. В походе выявилось множество дефектов и недостатков в конструкции судна, о чём было сообщено Императору, который приказал немедленно произвести починку канонерской лодки. «Храбрый» был отправлен во Францию и прошел ремонт на заводе «Форж и Шантье де ла Медитерране».
23 мая 1900 года «Храбрый» прошел приемные испытания по результатам ремонта. Российские приемщики были удовлетворены починкой судна. Ремонт обошелся в огромную сумму, которая составляла четверть затрат на постройку корпуса лодки.
В Средиземном море «Храбрый» нес службу как корабль дипломатической миссии, канонерская лодка в течение нескольких лет ходила по портам Средиземного моря, как в составе отряда, так и в одиночку. С началом Русско-Японской войны, все корабли под Андреевским флагом начали возвращаться в Россию из Средиземного моря. В распоряжении русской дипломатической миссии оставили лишь «Храбрый» и несколько миноносцев. Эти корабли встречали и провожали соединения Второй Тихоокеанской эскадры. С канонерской лодки на крейсер «Олег» даже были отправлены шесть кочегаров и часть боезапаса.
8 августа 1906 года канонерка вернулась в Россию, завершив семилетнее плавание высочайшим смотром в Кронштадте. Экипаж получил благодарность Императора и денежные награды.
Служба на Балтике
На Балтике «Храбрый» плавал в составе Третьего отряда минных судов, а в кампанию 1907 года канонерка была причислена к учебному отряду Морского инженерного училища.
Война застала «Храбрый» во время плавания с кадетами. В 1915 году канонерская лодка была отправлена для защиты необорудованной базы в Утэ, а затем вошла в отряд обороны Або-Аландской шхерной позиции.
Во второй половине 1915 года «Храбрый» был включен в состав Морских сил обороны Рижского залива. Тогда же произошло перевооружение канонерской лодки: вместо устаревших орудий были установлены орудия с германского крейсера «Магдебург», погибшего у русских берегов 26 августа 1914 года.
Канонерская лодка приняла участие в Обороне Рижского залива. После ухода немцев из залива «Храбрый» в составе отряда оказывал поддержку сухопутным войскам, при участии канлодки был также высажен тактический десант в районе маяка Домеснес. В итоговом приказе за 1915 год командующий Балтийским флотом отметил и роль канонерки «Храбрый» в обороне Ирбенского пролива и содействии флангу войск на Рижском направлении.
В 1916 канонерская лодка была вновь перевооружена, на этот раз на новые 130/55 мм орудия. Из-за активности немецкой авиации на «Храбром» установили также зенитный пулемет. Одновременно с перевооружением была проведена модернизация, которая коснулась боевой рубки (поднята на 0,9 метра). Кроме того, были увеличены размеры носового мостика, убраны кормовой мостик и штурманская рубка.
Моонзундское сражение
После Февральской революции экипаж канонерской лодки вслед за крейсером «Адмирал Макаров» принял постановление об именовании «Храброго» «кораблём смерти».
30 сентября 1917 года «Храбрый» получил приказ идти на Кассарский плес для поддержки находящихся там российских миноносцев.
После полудня 1 октября германский линкор типа «Дойчланд» (это был «Кайзер»), державшийся на некотором расстоянии от русских судов (от «Храброго»-110 каб.), внезапно открыл огонь. Выстрелами был поврежден эсминец «Гром», который потерял ход.
В 12 часов 40 минут «Храбрый» снялся с якоря для осмотра берега Эзеля. В 12 часов 45 минут линейный корабль открыл огонь по нашему отряду, который сейчас же начал сниматься с якоря. Снаряд одного из первых залпов попал в машинное отделение «Грома» и вывел из действия обе турбины. Миноносец накренился на левый борт и запарил. «Храбрый», отошедший в это время от отряда на полторы мили, не желая покинуть товарища в беде, немедленно повернул на него и в 13 часов ошвартовавшись к нему своим правым бортом и закрепив буксиры, повел его на O со скоростью около 5 узлов. Инициатива командира «Храброго» была подтверждена сигналом начальника 11-го дивизиона: «„Храброму“ взять на буксир „Гром“». На «Громе» заклинило руль, «Храброму» пришлось идти под одною машиною, пары с «Грома» мешали видеть что либо впереди, шел по донесению командира «Храброго», как в молоке; девиация, конечно, сильно изменилась. Несмотря на все неблагоприятные обстоятельства, «Храбрый» отвечал из своего кормового орудия и в то же время деятельно помогал «Грому», так что явилась даже надежда, что он скоро сможет дать ход.[1]
Для облегчения буксировки, эсминец «Константин» прикрыл канонерскую лодку «Храбрый» и поврежденный «Гром» дымовой завесой. Во время отхода русских кораблей с позиции, эсминец «Победитель» прошел мимо канлодки и раскачал её волной, в результате чего лопнули буксиры. Команда эсминца «Гром», охваченная паникой, частично перебежала на канонерскую лодку, где была отправлена в нижние помещения во избежание распространения паники. Лодка, развернувшись бортом, добилась накрытия германского эсминца, который отошел за линию немецких судов. Стало понятно, что спасти «Гром» невозможно, поэтому с эсминца приняли экипаж. Отойдя на некоторое расстояние, «Храбрый» открыл огонь по «Грому», наводя под ватерлинию, при этом получил повреждения эсминец «В-98», пытавшийся буксировать захваченный русский корабль. «Гром» вскоре затонул[2]. За время боя канонерская лодка получила несколько попаданий, 6 человек были ранены.
На следующий день «Храбрый» с «Хивинцем» вновь обстреливали германские эсминцы у входа в Малый Зунд, после чего канонерские лодки ушли из залива вместе с флотом.
Служба в составе советского флота
С октября 1918 года по 1922 год канлодка находилась на долговременном хранении в Кронштадтском порту. В конце 1922 года получила название «Красное Знамя». С 31 декабря 1922 года по 15 марта 1940 года использовалась в качестве учебной канонерской лодки. С 11 января 1935 года — в составе 2-го дивизиона бригады подводных лодок Морских сил Балтийского моря.
В 1930 прошла ремонт и перевооружение. От старой лодки фактически остался только корпус.
Во время Великой Отечественной войны участвовала в обороне побережья Финского залива и Ленинграда. 16 ноября 1942 года затонула у острова Лавенсари после попадания торпеды, выпущенной финским торпедным катером[3]. 13 ноября 1943 года была поднята и 17 сентября 1944 года, после капитального ремонта, введена в строй. С 7 апреля 1956 года — учебная канонерская лодка, 13 марта 1959 года разоружена и обращена в плавучую казарму. Сдана на слом 3 июня 1960 года, разобрана на металл в начале 1960-х годов[4].
Командиры
- 1896 г. ____М..Броницкий
- 189..______В. И. Бэр
- 02-08.1899.Ю. К. Волчаский
- 1899—1901. С. П. Шеин
- 1902—1904. Б. Н. Мартынов
- __?___________Петров-3й
- 1911—1912. В. А. Любинский
- 1915-??____В. А. Щербачев
- 1917-?_____К. Э. Ренненкампф
- 192?__________Юрьев
- 192?__________Чироков
- 1930—1930 Е. Е. Горбунов
- 194?__________Арсеньев
1941—1942 Александр Леонтьевич Устинов
См. также
- Адриан Иванович Непенин (командир «Храброго» в 1909—1911).
Напишите отзыв о статье "Храбрый (канонерская лодка)"
Примечания
- ↑ М. К. Бахирев Отчет о действиях Морских сил Рижского залива 29 сентября — 7 октября 1917 г.
- ↑ Больных А. Г. [militera.lib.ru/h/bolnyh2/04.html Балтика: На задворках Великой войны] (рус.) // Больных А. Г. Морские битвы Первой мировой: Трагедия ошибок. — М: АСТ, 2002.
- ↑ [infoart.udm.ru/history/navy/rusgb106.htm Канонерская лодка «Храбрый»]
- ↑ [navsource.narod.ru/photos/04/052/index.html Фотографии канонерской лодки «Храбрый»]
Литература
- [militera.lib.ru/tw/shershov_ap/index.html Шершов А. П. К истории военного кораблестроения]
- М. К. Бахирев Отчет о действиях Морских сил Рижского залива 29 сентября — 7 октября 1917 г.
- [www.ozon.ru/context/detail/id/4744048/ А. М. Косинский, А. Г. фон Чишвиц Моонзунд 1917. Последнее сражение русского флота]
- [militera.lib.ru/h/bolnyh2/04.html Балтика На задворках Великой войны]
- Козлов Д.Ю. Сражение за Рижский залив. Лето 1915 года. — Цейхгауз, 2007. — ISBN 978-5-9771-0055-7.
- Хромов В.В. [wunderwaffe.narod.ru/Magazine/MK/2005_11/index.htm Канонерская лодка «Храбрый»] (рус.) // Морская коллекция : журнал. — Москва: Моделист-конструктор, 2005. — № 11 (80). — С. 32.
Ссылки
- [navsource.narod.ru/photos/04/052/index.html Фотографии канонерской лодки «Храбрый»]
- [infoart.udm.ru/history/navy/rusgb106.htm Канонерская лодка «Храбрый»]
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Храбрый (канонерская лодка)
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
