Четвёртая статья Конституции США

Четвёртая статья Конституции США определяет взаимоотношения между Федерацией и отдельными штатами, а также взаимоотношения между штатами.

Часть 1: Полное доверие и уважение

Полное доверие и уважение должны оказываться в каждом штате официальным актам, записям и материалам судопроизводства любого другого штата. Конгресс может путём принятия общих законов предписывать способ удостоверения подлинности таковых актов, документов и материалов судопроизводства, а также установления юридической силы оных.

Первая часть статьи указывает, что каждый штат обязан оказывать доверие всем официальным актам, записям и материалам судопроизводства вне зависимости от того, в каком штате такие документы были изданы. Конгресс имеет право указывать порядок удостоверения таких документов, а также способ их истребования и предоставления компетентным органам.

Верховный Суд США дал две существенные трактовки данной части. В деле en:Mills v. Duryee,, было установлено, что решение суда по конкретному делу, а также факты и обстоятельства, установленные по этому делу в одном штате является обязательным для судов других штатов. Суд штата не может повторно рассматривать дело, которое было полностью разрешено судом другого штата. В деле en:McElmoyle v. Cohen суд установил правило о том, что хотя решение суда и является обязательным во всех штатах, процедура его исполнения может отличаться и регулируется каждым штатом по своему усмотрению. В данном деле сторона выиграла дело в Южной Каролине и попыталась привести его в исполнение в Джорджии. Однако по процессуальному закону Джорджии решения судов подлежали исполнению только в течение определённого времени после их вынесения и, поскольку истец пропустил этот срок, в принудительном исполнении решения суда было отказано. Верховный Суд подтвердил, что к решением суда, вынесенным за пределами штата должны применяться те же процедурные ограничения, что и к решениям суда, вынесенным в пределах штата.

Часть 2: Обязанности штатов

Привилегии и иммунитеты

Гражданам каждого штата предоставляются все привилегии и иммунитеты граждан других штатов.

Некоторая размытость формулировки первого абзаца второй части статьи привело к различным её интерпретациям. Одна из них подразумевала, что данным положением устанавливается равноправие граждан Федерации. Согласно другой интерпретации каждый гражданин имеет все права, которые предоставил ему его родной штат вне зависимости от его местонахождения.

Верховный Суд США отверг обе теории. Он постановил, что данная норма означает, что штат не имеет права дискриминировать жителей других штатов в пользу своих жителей. В деле en:Corfield v. Coryell суд дал характеристику привилегиям и иммунитетам:

государственная защита, право на жизнь и свободу, право граждан одного штата свободно передвигаться по территории другого штата а также жить в любом штате, торговать, вести сельское хозяйство, профессиональную деятельность, использовать право habeas corpus (защиту от незаконного ареста), быть стороной судебного процесса, владеть, использовать и распоряжаться собственностью, равное налогообложение по сравнению с жителями штата.

Таким образом большая часть прав и свобод не подпадает под данные положения. Так в процитированном выше деле суд признал право штата ограничить права жителей других штатов на сбор устриц.

Экстрадиция

Лицо, обвинённое в одном штате в государственной измене, тяжком или ином преступлении, которое скрылось от правосудия и обнаружено в другом штате, по требованию исполнительной власти штата, из которого оно совершило побег, подлежит выдаче для препровождения в штат, юрисдикции которого подлежит это преступление.

Согласно Конституции лицо, скрывающееся от правосудия, должно быть выдано тому штату, в котором оно совершило преступление. При этом не обязательно, что бы лицо скрылось после предъявления ему обвинения: под норму об экстрадиции подпадает любой преступник. Положения об экстрадиции могут применяться к любым преступникам, даже совершившим незначительные преступления.

Довольно длительное время федеральные власти не могли требовать экстрадиции федеральных преступников. Это было вызвано решением Верховного Суда по делу en:Kentucky v. Dennison,, когда суд запретил федеральным судам принимать решение о принудительной выдачи федерального преступника. Лишь в 1987 году этот прецедент был отменён, что дало право федеральным судам принимать решение об экстрадиции .

Лицо, подлежащее экстрадиции, не может оспорить требование об экстрадиции на том основании, что оно не совершало соответствующего преступления. Защита от обвинения возможна лишь в штате, в котором проходит следствие. Единственной защитой может быть предоставление чётких и недвусмысленных доказательств того, что лицо находилось за пределами штата, требующего выдачу, в момент совершения преступления.. Выданное лицо может быть предано суду не только по тем обвинениям, которые ему предъявлялись в момент экстрадиции.

Беглый преступник, доставленный в свой штат не с помощью экстрадиции, может быть осуждён за свои преступления даже если его доставка была незаконной. Так в деле en:Mahon v. Justice, суд установил, что хотя захват и вывоз человека из одного штата в другой группой вооруженных наёмников является незаконным, это никак не влияет на возможность штата судить человека, оказавшегося на его территории.

Положения о беглых рабах

Ни одно лицо, содержащееся в услужении или на работе в одном штате по законам оного и бежавшее в другой штат, не освобождается в силу какого-либо закона или постановления последнего от такой службы или работы, а должно быть выдано по заявлению той стороны, которая имеет право на таковое услужение или работу

Во время Конституционного Конвента представители Южной Калифорнии Пирс Баттлер и губернатор Чарльз Пинки предложили включить в Конституцию данное положение. Джеймс Вильсон из Пенсильвании возразил, поскольку подобная норма привела бы к тому, что налогоплательщики штатов-противников рабства должны были бы со своих налогов оплачивать поимку беглых рабов. Баттлер согласился с этим доводом и снял своё предложение. Однако на следующий день эта норма вновь появилась в тексте Конституции, присоединённая к положениям об экстрадиции. В дальнейшем статья была утверждена без возражений.

Данное положение предполагало, что беглые рабы подлежат возврату по требованию своих хозяев, но конкретного механизма установлено не было. В 1793 году Конгресс принял Акт о беглых рабах, которым запретил штатам создавать убежища для беглых рабов, сделал федеральным преступлением помощь беглому рабу, а также позволил работу ловцов рабов на территории всей федерации. Поскольку штаты-противники рабства продолжали препятствовать исполнению данного закона в 1850 году была принята ещё более жёсткая его редакция.

В 1864 году, во время Гражданской войны, попытка исключить данное положение из Конституции провалилась. За поправку проголосовало 69 членов Палаты представителей, против - 38, что было меньше необходимых двух третей.

После принятия тринадцатой поправки, отменяющей рабство, данная норма утратила своё практическое значение.

Часть 3: Новые штаты и федеральная собственность

Новые штаты

Новые штаты могут быть приняты Конгрессом в настоящий Союз, но ни один новый штат не может быть образован или создан в пределах юрисдикции какого-либо другого штата; и никакой штат не может быть образован слиянием двух или более штатов либо частей штатов без согласия законодательных собраний заинтересованных штатов, равно как и Конгресса.

Конгрессу предоставлено право принимать решение о принятии в Федерацию новых штатов. В момент принятия Конституции предполагалось скорое принятие в союз штата Вермонт. При этом авторы Конституции чётко запретили Конгрессу вмешиваться в территориальное устройство штатов без согласия этих штатов.

Конституция прямо не устанавливает требований к тому, что бы все штаты принимались в Союз на равных правах. Более того, подобное предложение было отклонено во время Конвента. Однако Конгресс часто включал подобное положение в Акт о принятии в союз. Более того, Верховный Суд США признавал неконституционными положения, приводящие к неравенству штатов в зависимости от времени их принятия. Так Верховный Суд признал, что поскольку все штаты имели контроль над своими внутренними водами, Конгресс не может лишить этого права новопринятый штат Алабама. С другой стороны равноправие может приводить и к некоторой потери штатами своих прав. Так до вступления в федерацию Техас контролировал морские воды как независимое государство, однако после вступления в Федерацию контроль перешёл к Конгрессу, как и у всех остальных штатов. Принятый в 1953 году закон, передавший ряду штатов (но не всем) контроль над территориальными морскими водами был признан Конституционным, так как штатам не гарантировано равноправие после вступления в союз.

Во время гражданской войны жители Западной Вирджинии не согласились с решением законодательного собрания Вирджинии выйти из состава США. Они сформировали новое правительство, которое было признано Авраамом Линкольном. В 1863 году законодательное собрание Верджинии позволило разделение штата и решением Конгресса был создан новый штат: Западная Верджинию.

Вопрос возможности покинуть федерацию не рассматривается в Конституции. Верховный Суд указал, что "США - это вечный и неделимый союз". Однако суд заметил, что разделение, в принципе, возможно в результате революции или с согласия Штатов.

Федеральная собственность и территория

Конгресс имеет право распоряжаться территорией или иной собственностью, принадлежащей Соединённым Штатам, и издавать относительно них все необходимые постановления и предписания. Ничто в настоящей Конституции не должно толковаться в ущерб праву Соединённых Штатов или какого-либо отдельного штата истребовать свою собственность.

Данные положения устанавливают исключительные права Конгресса распоряжаться Федеральной собственностью, а также принимать законы, касающиеся такой собственности. Так штаты не могут облагать налогом федеральную собственность, а также ограничивать её использование каким либо образом. Так штат не может разрешить охоту на территории федерального заповедника, находящегося на принадлежащей Конгрессу земле внутри штата. Точно также штат не может облагать федеральные земли земельным налогом.

Часть 4: Обязанности Федерации

Республиканское правительство

Соединённый Штаты гарантируют всем штатам союза республиканскую форму правления.

Это положение требует, что бы правительство всех штатов имело республиканскую форму правления. Данное положение Конституции - одно из самых дискуссионных с самого первого дня её существования. Основной её трактовкой является то, что правительство штатов должно формироваться на главном республиканском принципе: власть осуществляется с согласия тех, кем управляют.

Однако, Конституция не содержит прямого указания на то, что такое республиканское правительство. Некоторые принципы такого правительства понятны из самого текста Конституции. Так, например, в Статье 7 указано, что Конституция вступает в силу после её ратификации лишь частью штатов, а не всеми штатами. Это означает власть большинства и невозможность меньшинства диктовать свою волю большинству.

Кроме того, в записках авторов Конституции можно найти упоминания о том, что они отличали "демократию" от "республиканской формы правления", хотя чёткого определения обоим понятиям не давали. В 1840 году Верховный Суд США признал, что данная норма является "политической", т.е. на её основании невозможно основывать судебный иск или требовать от правительства конкретных действий через судебную систему. Это случилось при рассмотрении иска, связанного с волнениями в Род Айланде, когда истец требовал признать, что поскольку в данном штате лишь 40% населения имело право голоса, правительство не является республиканским и, следовательно, лишено правового основания для своей деятельности. Суд установил, что принятие решения в данном случае лежит на Конгрессе, который законами может заставить Род Айленд изменить свою Конституцию и расширить избирательные права населения. Передача права обеспечивать республиканскую форму Конгрессу дало последнему возможность действовать в период восстановления США после гражданской войны. Так ликвидация рабства, ограничения избирательных прав бывших конфедератов, ликвидация органов власти Конфедерации, установление порядка восстановления власти федерации на территории восставших штатов - всё это делалось со ссылкой на обязанность Конгресса обеспечить республиканское правительство во всех штатах.

Защита от вторжения и внутреннего насилия

Соединённые Штаты должны защищать каждый Штат против вторжения, а также, по просьбе законодательного собрания штата (а если оно не может быть собрана - по просьбе исполнительной власти штата) и против внутреннего насилия

Данная статья обязывает армию США защищать каждый свой штат от любого внешнего вторжения. Кроме того, федеральные войска могут быть использованы для борьбы с восстаниями, терроризмом и иными случаями внутреннего насилия, но для этого требуется прямая просьба соответствующего штата.

Литература

• Adam H. Kurland, The Guarantee Clause as a Basis for Federal Prosecutions of State and Local Officials, 62 S. Cal. L. Rev. 369 (1989).

Внешние ссылки

• [www.gpoaccess.gov/constitution/browse.html Kilman, Johnny and George Costello (Eds). (2000). The Constitution of the United States of America: Analyis and Interpretation.]
• [www.law.cornell.edu/anncon/html/art4toc_user.html CRS Annotated Constitution: Article 4]

Отрывок, характеризующий Четвёртая статья Конституции США

– Ax, он так добр! – сказала княжна.


Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.