Anthology of Interest II

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Эпизод «Футурамы»</br>«Антология Интересов II»
«Anthology of Interest II»
</br>Бендер становится человеком
Порядковый номер 50
Сезон 3
Код эпизода 3ACV18
Сценарий Льюис Мортон
Дэвид Коэн
Джейсон Корбет
Скотт Кирби
Режиссёр Рич Мур
Следующий эпизод Roswell That Ends Well
Подзаголовок Hey TiVo! Suggest this!
Дата выхода 16 января, 2002
ТВ-код эпизода S04E03
Мультфильм в начале Не определён
Список всех серий

Anthology of Interest II (рус. «Антология интересов II») — восемнадцатый эпизод третьего сезона мультсериала «Футурама». Североамериканская премьера этого эпизода состоялась 16 января 2002 года.





Сюжет

В сюжете вновь появляется машина «Что, если..?». Однако в этот раз профессор Фарнсворт проводит её настоящую презентацию своему экипажу.

Я, мешок мяса

Бендер задаёт машине вопрос:

Бендер: Что было бы, если бы я был человеком?

Профессор Фарнсворт осуществляет операцию по превращению робота Бендера в человека. Внешне тот остаётся некоторым образом похожим на себя-робота, но Бендер-человек немедленно пускается во все тяжкие человеческие грехи (чревоугодие, алкоголь и женщины), ощутить наслаждение от которых он ранее не мог.

В итоге через неделю, когда профессор готовится выступить с великолепным докладом, посвящённым этому перевоплощению, чтобы получить вожделенную Нобелевскую премию и предоставить публике «очеловеченного робота», Бендер уже выглядит комком жира с заплывшими глазами, на который противно смотреть. Профессору премии не видать, но напоследок Бендер уговаривает учёных «хоть на один вечер забыть о науке и просто отрываться».

Начинается разгульная запойная вечеринка. Под конец учёные признают, что они были неправы, и присуждают Бендеру премию в области химии. Но тут обнаруживается, что Бендер умер от ожирения ещё в самом начале вечеринки, и до сих пор никто не заметил этого.

В поисках утраченной аркады

Следующий вопрос задаёт Фрай:

Фрай: Что было бы, если бы жизнь была похожа на видеоигру?

В дальнем космосе зелёный кораблик (Межпланетный экспресс) расстреливает и уворачивается от метеоритов, стремясь к Земле. Голова Ричарда Никсона подписывает мирное соглашение с послом Конгом с планеты Нинтенду 64, но подписание срывается после того, как Донки Конг бросает бочонком в президента. Начинается война между землянами и нинтендианцами.

Фрай, Лила, доктор Зойдберг и Бендер на зелёном танке встречаются с генералом Пэк-Мэном, который через «трубу Марио» выводит их к офису «Межпланетного экспресса». Там предстоит последнее сражение: генерал Лррр напал на Землю на «кораблях 3-х типов». Фрай расстреливает их, но не может сбить последний.

Из последнего корабля выходит генерал Лррр с другими захватчиками и требуют от землян... четвертаки, так как только их принимают стиральные машины в прачечной. Профессор отказывается это сделать, и тогда Лррр требует постирать его вещи здесь, на Земле.

Волшебник

Последний вопрос Лилы:

Лила: Что было бы, если бы я нашла свой настоящий дом?

Лила и Нибблер приземлились в своём домике, унесённом ураганом, в страну Оз. Домик раздавил Западного волшебника (Скраффи), и Лила надевает его башмаки. После этого она встречает маленький народец, а вскоре тут появляется и Северная волшебница (Эми). Она утверждает, что единственный путь к возвращению домой — это посетить Профессора в Изумрудной лаборатории на бульваре Мартина Лютера Кинга.

Отправившись туда по дороге из жёлтого кирпича, Лила встречает Пугало (Фрая), Железного Дровосека (Бендера) и доктора Зойдберга. Они хотят получить от профессора мозги, сердце и храбрость соответственно, поэтому составляют девушке компанию.

После разоблачения Профессор признаётся, что Лила может в любой момент отправиться домой, стоит ей лишь три раза стукнуть каблуками и загадать желание. Лила так и поступает, но загадывает желание стать ведьмой и превращает Фрая, Бендера и самого Профессора в лягушек, но доктор Зойдберг случайно выливает на неё жидкость «после того, как обнаружил, что с канализацией здесь не всё в порядке». Лила тает и погибает.

Эту историю Лила видит не на машине «Что, если..?», а в собственном видении, ударившись головой.

Персонажи

Список новых или периодически появляющихся персонажей сериала

Изобретения будущего

  • Машина обратного окаменения — изобретение профессора Фарнсворта. Позволяет преобразовывать неорганическую материю в органическую (в частности, с её помощью можно превратить робота в человека, что и было проделано с Бендером). Так как она показана в ответе на вопрос Бендера, неизвестно, была ли она изобретена на самом деле.

Напишите отзыв о статье "Anthology of Interest II"

Ссылки на культурные явления

Пародии

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

 В этом разделе не хватает ссылок на источники информации.
Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники.
Эта отметка установлена 18 июля 2012 года.
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Напишите отзыв о статье "Anthology of Interest II"

Ссылки

В Викицитатнике есть страница по теме
Футурама


Отрывок, характеризующий Anthology of Interest II

– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Anthology_of_Interest_II&oldid=68255716»